Даже в свои пятьдесят это был человек неопределенного возраста, коренастый, седовласый, с большими светло-голубыми глазами, такой, каким его изобразил Ван Гог на портрете, хранящемся в музее Родена. Не имея возможности иначе оказывать услуги художникам, папаша Танги соглашался принимать от них картины в качестве платы за свои краски. Так он внезапно превратился в продавца живописи. Он выставлял картины импрессионистов прямо на полу и продавал их по цене от 40 до 100 франков и никогда — дороже! Деньги не были главным делом жизни этого грубоватого бретонца, ибо он всегда довольствовался малым. «Если человек тратит больше пятидесяти сантимов в день, — говаривал Танги, — он просто каналья!» Питался Танги одними сухарями, размоченными в молоке.
Первым его увлечением был Сезанн; папаша Танги был единственным торговцем, выставлявшим работы этого непризнанного художника, пока двадцатью годами позже не появился Воллар. Ради собственного удовольствия Танги приобрел лично для себя «Портрет Ашиля Ампрера», что связало его с Сезанном прочными узами. Позже он заинтересовался Гогеном, затем страстно увлекся Ван Гогом, которого бесплатно снабжал всем необходимым. Любители, ищущие чего-нибудь забавного в его лавке, лишь фыркали, глядя на то, что Сезанн назвал «живописью безумца». Танги удалось продать всего две картины голландца: «Ирисы» и «Подсолнечник», купленные Октавом Мирбо тайком от жены.
Страстное увлечение импрессионистами доходов не приносило, и после смерти папаши Танги в 1894 году его вдова отправила все собранные им работы в отель Друо. Картины продавались по низким ценам, в среднем не превышающим 290 франков за полотно. Воллар, присутствовавший на торгах, смог приобрести три картины Сезанна за 150 франков.
Гупиль — делец международного масштаба
В отличие от этих неординарных и довольно экзотических фигур гупиль и Дюран-Рюэль — персонажи совершенно иного пошиба. Адольф Гупиль был коммерсантом международного масштаба, чем-то вроде Вильденштейна своего времени; он имел филиалы в Гааге, Брюсселе, Лондоне, Берлине и Нью-Йорке, а также три галереи в Париже, одну на площади Оперы, 2; вторую — в доме 9 на улице Шапталь, рядом с площадью Пигаль; третью — на Монмартрском бульваре, 19. Основанная в конце эпохи Реставрации фирма продавала старинную мебель, высококачественные предметы искусства и картины мастеров XIX века. Гупили обладали великолепной, широко известной коллекцией рисунков Энгра, однако не продавали ее — это была приманка, позволявшая выгодно пристроить произведения Бонна, Кабанеля, Эннера, Жерома и Лефевра — столпов, на которых всё и держалось. Мигель Замакойс в своих воспоминаниях рассказал, что был буквально ослеплен, когда его, двадцатилетнего юнца, допустили в святилище улицы Шапталь, напоминавшее сказочную пещеру с кладовыми, заваленными предметами искусства эпохи Возрождения, флорентийской мебелью, старинными гобеленами, изделиями из слоновой кости и средневековыми эмалями, скульптурами Жана Гужона и Донателло, восточными коврами…
Специализируясь на салонной живописи, Гупиль,
[93] вполне оправдывавший свое имя, решил в качестве эксперимента открыть на Монмартре галерею для продажи картин художников из Фонтенбло и из группы «независимых». Младший брат Винсента Ван Гога, Тео, занимался вербовкой художников. Да и сам Винсент одно время был служащим в фирме гупиля, сначала в Гааге, потом в Лондоне и, наконец, с 1875 года — в Париже. Это был не слишком удачный для Винсента опыт, ибо именно в это время у него появились первые признаки психического расстройства. Не обладая коммерческим чутьем, Ван Гог критиковал перед покупателями картины, которые должен был продавать, к тому же он заявил зятьям Гупиля, Буссо и Валадону, что «торговля произведениями искусства является формой организованного грабежа». Они расстались. Тео, пошедший по стопам брата и в 1878 году поступивший в фирму, оказался великолепным служащим. Ему удалось убедить «этих господ», что стоит сделать ставку на импрессионистов. Он получил карт-бланш, и вскоре галерея на Монмартре заполнилась картинами Писсарро, Моне и Дега, к большому неудовольствию одного из зятьев Гупиля, знаменитого Жерома, наиболее ярого врага импрессионистов.
Жером мог не беспокоиться — картины не продавались, и Тео вынужден был вернуться к полотнам художников из Фонтенбло, чтобы как-то покрыть расходы.
Дебют Дюран-Рюэля
Другой крупный торговец, Поль Дюран-Рюэль, не располагал такими площадями, как Гупиль. Во всяком случае в начале своей деятельности. Он вел дела с меньшим размахом, но то, что он продавал, отличалось большей изысканностью. Он довольно рано начал продавать работы Делакруа, Коро, Курбе, Милле и других художников барбизонской школы. Невозможно рассказать о жизни импрессионистов, не вспомнив об этом человеке, по натуре бесконечно азартном: этот коммерсант, пропагандируя импрессионизм, порой настолько увлекался, что оказывался на пороге полного разорения.
Родившись в доме, где царило искусство, он вступил на путь торговли предметами искусства лишь из-за настигшей его в двадцатилетием возрасте болезни. По окончании учебы он выбрал карьеру военного, вопреки желанию отца, в прошлом продавца бумаги, занявшегося продажей картин и мечтавшего о том, что сын унаследует его дело. Поль поступил в военную школу Сен-Сир, но почти сразу же был отчислен из нее по болезни.
Карьера военного для него была заказана. Смирившись с создавшимся положением, он стал приуготовляться к тому, чтобы продолжить дело отца. Умный и серьезный молодой человек решил изучить вопросы искусства основательно и профессионально; он посетил все крупнейшие музеи Европы и просмотрел множество частных коллекций. Почувствовав себя во всеоружии искусствоведческих знаний, Поль Дюран-Рюэль решил заняться искусством, которое в те годы еще считалось авангардным, то есть живописью Делакруа, Коро, Курбе… и, чтобы сделать свое предприятие более успешным, одновременно стал издавать два журнала: «Международный журнал искусства» и «Искусство в двух мирах».
Будучи весьма изобретательным, Дюран-Рюэль применил новшество, которое до наших дней эффективно используется торговцами живописью: для повышения котировки картины или художника он проводил фиктивную продажу. Картину отправляли на аукцион, в торгах участвовал какой-нибудь «барон», приятель Дюран-Рюэля, который инициировал повышение ставок. При помощи такой уловки ему удалось в 1868 году поднять цену за картину Делакруа «Убийство льежского епископа» до 46 тысяч франков.
Торговец картинами импрессионистов
Война 1870 года помешала делам Поля Дюран-Рюэля и вынудила его отправиться в Лондон, куда он увез семью и все имевшиеся у него полотна, что позволило ему открыть галерею на Нью-Бонд-стрит и возобновить свою деятельность. Однажды, прогуливаясь по берегу Темзы, он, к величайшему своему удивлению, повстречал Добиньи, работавшего там на натуре. Поскольку они были давними знакомыми, Добиньи, знавший об отчаянном положении Писсарро, также бежавшего в Лондон, попросил торговца разместить в своей галерее несколько картин художника. Писсарро, в свою очередь, привел в галерею Клода Моне. И тут Дюран-Рюэль понял, в чем его призвание!
