Я проснулся, как всегда, резко, одномоментно, готовый стрелять во врага и чистить зубы. В смысле одним махом вскочил на ноги и, наверное, в рост рухнул бы в тот же очаг, не подхвати меня дядя Эдик.
– Ставр, какого северного мха? Ты же на ногах не стоишь!
– Глупости. Я сейчас… ох…
Всё тело сковала какая-то странная ватная слабость. Голова кружилась, перед глазами плыли разноцветные круги…
– Да ты горишь!
Похоже, он прав, я слегка простудился в ледяной воде и добавил по полной при скачке на морозе галопом. Люди, не ездившие верхом, ошибочно думают, что зимой тело лошади греет всадника, а уж ездить на Центурионе, наверное, вообще как кататься на печке.
Всё не совсем так. Или совсем не так, короче, ноги замерзают люто! Я вспомнил, что, когда мы приехали, Седрик обухом топора сбивал с моих сапог ледяную корку.
– Быстро переодевайся. – Эд кинулся мне помогать, стягивая с меня чужую рубаху. – Срочно в замок и через фреску домой, тебе нужны серьёзные лекарства. Ох, Один всевеликий, почему люди так слабы и вечно болеют?!
Я готов был собраться с достойным ответом, но приступ лающего кашля оборвал мою речь, не дав ей и начаться. Дядя Эдик длинно и цветисто выругался, без лишних слов взвалил меня, переодетого, себе на спину и выволок во двор. Он вообще-то очень сильный, хоть и выглядит стройным и хрупким. Могучий бог Севера, что ни говори, сейчас таких не делают.
– Па, что с тобой? – кинулась ко мне моя дочь.
Я попытался обнять её, утешить, объяснить, что ничего особенного, так, ерунда, лёгкая простуда, даже насморка нет, но…
– Ты же горишь!
– Я ему об этом уже сообщил, – ревниво откликнулся Эд. – Причём практически слово в слово! Я это первый заметил.
– Сэр, вам бы в замок и на лечение, а? – тут же влез Седрик.
– Мать моя белая медведица, и это я ему уже говорил!
Пока все дежурно переругивались, выясняя, кто что сказал и почему, страшно смущённый Метью подвёл мне коня, придерживая стремя.
– Мой лорд, это же… из-за меня вы попали в ледяную реку и подвергли свою жизнь страшной опасности. Я ваш вечный должник. Скажите, и я отдам за вас жизнь!
– Можешь поболеть за меня? – хрипло спросил я, с трудом влезая в седло. – Нет? Тогда заткнись и валим отсюда. В моей комнате, в моём замке, должен быть парацетамол.
– Тебе к врачу надо, – взвыла моя дочь.
– Поддерживаю и одобряю, – поднял за неё голос бывший бог.
– Сир, кто я, чтобы с ними спорить? – весомо добавил бывший крестоносец.
Но самыми важными были слова подбежавшего старосты:
– На горизонте стражники. Вам надо бежать, господин.
– Что?! – рявкнул я, из последних сил стараясь выглядеть жутко грозным.
– Э-э, вас наверняка спешно ждут в замке, мой лорд, – тут же поправился он.
Вот это другой коленкор. Благородный феодал никогда не побежит при виде приближающегося врага. Пусть даже они в сто раз превосходят нас количеством, пофиг!
Если ты хочешь, чтобы тебя беспрекословно уважали твои же подчинённые, – никогда не беги! Удались по своей собственной воле из-за страшно важных дел без спешки и суеты на третьей космической, тогда всё будет в норме.
– По коням! – приказал Эд.
Я поддержал его усталым кивком и добавил на ухо Центуриону:
– Идём медленно, чтобы нас увидели. Не хочу, чтобы погоня задержалась в деревне.
– Всё ясно, Ставр, – бросил мне чёрный жеребец. – Брось поводья и держись за гриву, так надёжнее. Я тебя не уроню.
Ему можно верить. Хотя, думаю, на тот момент я просто мало чего соображал. В висках стучали боевые барабаны зулусов, грудь дышала хрипло, глаза слезились, мне было очень, очень холодно…
Наш маленький отряд выскочил за ворота и практически шагом след в след пустился по снегу к лесу. Нас заметили (ещё бы, мы так старались!), и полусотня всадников с гиками и криками отвернула от деревни. В иное время я один с Эдом и Седриком (то есть уже не один), пожалуй, мог бы принять неравный бой. Но рисковать своей единственной дочерью не стал бы ни при каких условиях.
Мы перешли на рысь. Пустить коней диким галопом в снежном поле – значит утомить их в полчаса. Пусть уж лучше те, кто за нами гонится, не жалеют своих лошадей, а мы поступим иначе. До наших старых границ у замёрзшего русалочьего озера оставалось не более полумили, когда сзади послышался гудящий звук арбалетных болтов.
– Устроим им махач? – резко обернулся ко мне Эд.
Я отрицательно помотал головой, не здесь и не сейчас. Это только в кино всадники стреляют из маленьких карманных арбалетов. На деле арбалет оружие тяжёлое, на скаку его не перезарядишь. Раз промажешь, второй ещё когда будет, это ж с седла слезать надо.
Но всё-таки их кони неслись по колее, протоптанной нашими скакунами, а потому медленно, но верно догоняли. Чтобы оторваться, нам очень нужно чудо. Хоть какое-то…
И вскоре оно таки произошло! Но, честно говоря, лучше бы не происходило, уж простите за столь убийственную тавтологию.
– Фенрир!
Центурион встал на дыбы, едва не сбросив меня в снег, хоть и обещал беречь. Остальные успели натянуть поводья до того, как огромный волк, одним прыжком вылетев из чащи, перекрыл нам дорогу у самой кромки льда. Мамочка, до чего же он был страшен…
Я молча махнул рукой вправо и влево. Седрик, моя дочь и двое наёмников, не задавая вопросов, поскакали в обход. Эд на Ребекке, ещё двое мечников и Метью на крестьянской (взятой в долг, а не реквизированной!) лошадке совершил такой же манёвр с другой стороны.
Не решаясь, на кого напасть первым, Фенрир начал понемногу отступать, вертя головой, и мы использовали свой шанс. Зверь не рискнул ступить на замёрзшее озеро, но его тяжёлый хвост в ярости задел два неприметных каменных валуна.
А ведь я говорил, что никому не рекомендуется будить спящих каменных троллей. И минуты не прошло, как задние лапы великого волка попали в холодный гранитный капкан.
– Вперёд! – не своим голосом прохрипел я.
Мы развернулись к темнеющему на горизонте замку. Наши перепуганные лошади выбивались из сил, но неслись галопом. Мы с Центурионом по центру, остальные – успешно обходя по флангам. Как это ни парадоксально, но они в обход двигались быстрее, чем мы по прямой. Видимо, очень хотели жить.
Надо ли говорить, что Фенрир в ярости разметал наших охранников на отдельные булыжники меньше чем за пять минут, и всё-таки это дало нам время. В смысле всем нам, только не мне.
Жёлтые глаза огромного волка, словно две луны, уставились на меня и Центуриона. Мой могучий конь невольно присел на круп, когда над ним нависла оскаленная волчья пасть. Фенрир втянул ноздрями воздух и недовольно прорычал:
