– Вроде все тихо, – пробормотал Странник, вглядываясь в пустоту. – Ну, вперед. Я не любитель пеших походов, но…
– Отсюда я пойду один, – сказал Генри, и Странник удивленно приподнял брови. – Ты был прав: то, что я собираюсь сделать, надо делать самому. А еще я думаю, что, чем ближе ты будешь подходить к Хью, тем быстрее будешь терять силы. Я справлюсь, не волнуйся. У меня есть я сам. И он. – Генри приложил руку к груди.
Странник потрепал его по плечу.
– В сказках наставники обычно умирают, когда больше всего нужны, – негромко сказал он. – А в жизни мальчики вырастают, и наставник-волшебник просто становится ненужным. Дальше они идут сами. Но знай: если понадоблюсь, я всегда с тобой, стоит только позвать.
Он вдруг запустил руку в карман, вытащил оттуда цепочку, на которой висело что-то плоское, круглое и золотое. Странник надел цепочку Генри на шею:
– Старинный медальон – нашел среди подводных сокровищ.
– И что он делает?
– Красиво блестит. И нет, прости, он никак не поможет одолеть Хью. Просто должен же волшебник хоть что-нибудь подарить герою на прощание.
Генри повертел в руках резной медальон. Тот не открывался – от воды его наверняка заело еще лет пятьсот назад. Генри спрятал его под одежду и вдруг кое-что вспомнил.
– Что такое сердце бури? – спросил он. – Ты сказал, что я его искал. Там, на острове.
– О, это старинная поговорка: «Покой лежит в сердце бури», – охотно пояснил Странник. – Ты знал, что, когда начинается ураган, самая спокойная точка – в его середине? Ваши предки говорили так, когда хотели показать, что в самом ужасном, самом невыносимом положении можно найти такое спокойствие, которого ты никогда бы не узнал без неприятностей. Абсолютная тишина, когда тебе нечего больше терять, ты не обладаешь ничем, кроме самого себя, той искры, которая делает тебя тобой, и ты находишь ее и держишь. – Странник сжал пальцы в горсть, внезапно посерьезнев. – Держишь очень крепко. И становишься свободным от страха. Ты ведь это почувствовал там, на острове? Вот это и есть сердце бури. Нет такого положения, в котором его нельзя найти. Нет такого человека, который не мог бы его найти. Запомнишь?
– Спасибо, – от всей души сказал Генри. – Ты отличный наставник.
Странник кивнул так, будто это само собой разумеется.
– Удачи. Хью даже не представляет, кто за ним идет. И я мечтал, как однажды скажу это, а то хорошая шутка пропадает: задай ему жару.
Его смех звенел в воздухе еще несколько секунд после того, как он исчез.
Месяц назад, когда Генри пробирался через этот лес впервые, путь казался ему бесконечно долгим, но теперь и двух часов не прошло, а он уже добрался до границы их с отцом владений. Все это время он боролся с желанием догнать какую-нибудь лесную живность и поджарить на углях мясо, раз уж ему сегодня не досталось никакой еды, кроме печенья скриплеров. Зверей даже искать не пришлось бы, Генри мог указать, где находится каждый из них на километры вокруг, но, во-первых, разводить костер под носом у врага – так себе идея, а во-вторых, на это уже не было времени. Небо, первая трава, синий, зеленый – все оттенки казались слишком приглушенными для погожего весеннего дня. Нужно торопиться, пока Хью не угробил королевство.
Генри остановился. Вот и граница: темная быстрая речка, за которую отец в детстве запрещал ему заходить. На другой стороне начинался знакомый наизусть участок леса – Генри не понимал, как сильно скучал по нему, пока не увидел снова. Снег вокруг вечнозеленых сосен уже стаял, а если запрокинуть голову, на концах веток можно было разглядеть бледные новенькие иголки. Как же хорошо вернуться домой, даже если дом – это лес. Генри перешел реку босиком, закатав штаны и держа сапоги в руке. До Хейверхилла отсюда всего полчаса, Хью наверняка в своем доме, а может, возвел себе огромный дворец, чтобы позлить односельчан. Генри выбрался из воды, радуясь, что промок только по колено, – и тут произошло что-то непонятное.
От того места, где его босая нога коснулась берега, по земле начал расползаться лед. Генри так испугался, что дернулся назад и едва не упал в реку, но было уже поздно: ледяная корка ползла во все стороны, повсюду вырастали сугробы, ветки сосен покрылись снегом, температура обрушилась сразу градусов на тридцать. Несколько секунд спустя все успокоилось, и Генри растерянно обернулся: на том берегу реки по-прежнему была весна, а здесь все стало ровно как в тот день, когда он впервые перешел через эту реку, отправляясь на поиски Сердца. Генри стянул перчатку и настороженно пригнулся. Вряд ли мороз наст у пил сам по себе, а значит…
– Что, вот прямо так и явился? – спросил знакомый голос откуда-то сверху, хотя еще три секунды назад Генри был уверен, что поблизости никого нет. – Думал, я не замечу, ты тихо подкрадешься и прибьешь меня?
Генри сглотнул и запоздало пожалел, что не стал придумывать план – ни основной, ни запасной, вообще никакой. Он собирался действовать по обстоятельствам, но конкретно эти обстоятельства ему не нравились. Хью сидел на сосновой ветке в добрых четырех метрах над землей – не достанешь, а вот он наверняка мог и оттуда прикончить Генри любым способом. Мало того, Генри ощущал перемещения каждого зверька в лесу, но огромную силищу в виде Хью его чутье не видело в упор – видимо, Хью принял меры, чтобы его не так просто было найти.
Хью, все еще в обличье невероятного красавца, был в знакомой желтой куртке, но в остальном вид у него был так себе – Генри не представлял, что всемогущее существо может выглядеть настолько измученным. Хуже всего были глаза – ввалившиеся, странно блестящие и абсолютно безумные. Наверное, нечто подобное видели люди, когда смотрели на него самого в те моменты, когда огонь был силен. Взгляд, лишенный всего человеческого, – этими глазами смотрело что-то большее, что-то свирепое.
– А ты стал сильнее. – Фальшивый низкий голос Хью наполнился одобрением. – Как же ты ярко горишь. Наверное, у тебя и правда получится забрать мою силу, если коснешься. Утешительная мысль, правда?
Если он переживет этот день и о его приключениях однажды сложат легенду, встреча врагов будет описана куда более торжественно и впечатляюще, некстати подумал Генри. На деле у него уже начали замерзать босые ноги, и он пытался понять, как бы незаметно надеть сапоги, не подставив спину. А Хью раскачивался из стороны в сторону, будто не мог ни секунды сидеть неподвижно, и лицо у него неприятно подергивалось – то ли от злобы, то ли от боли.
– Я-то думал, ты собираешь армию, или друзей, или что ты там обычно делаешь, – продолжил Хью, морщась, словно ему тяжело управлять собственным языком. – Даже любопытно было, что ты придумаешь. Никого не тронул, ждал, пока вы сюда явитесь, хоть развлекли бы меня. И вот он, посмотрите: ни соратников, ни армии, ни оружия. Даже обидно.
– Я и есть армия, – сказал Генри, стараясь не приплясывать от холода. – Я и есть оружие.
Губы Хью растянулись в улыбке.
– Твое самомнение однажды тебя прикончит, – сказал он. – И вполне возможно, прямо сегодня.
