А Альберт национальным вопросом вообще не интересовался. Он разоблачал своего брата, эстонских коллаборационистов, работавших на коммунистов. Вот, например, как вдова одного красного поэта, которая уже тридцать лет незаконно получала хорошую пенсию и проживала в хорошей квартире. Кровавые деньги, квартира построена на костях репрессированных соотечественников, громыхал Альберт в прессе, требуя, чтобы вдову, осквернявшую светлую память жертв советской оккупации, немедленно выслали на пожизненное поселение в Россию или, на худой конец, лишили незаконных материальных благ.
Впрочем, за водкой и «Лебединым озером» быстро забывали о земных горестях, и развлекались искренне, на всю катушку, не то, что на секс-хуторах, прагматично торгующих женским телом. Нет, девки на Альбертовых тусовках были аутентичные, то бишь любительницы, и если уж давали, то от всей души и для взаимного удовольствия.
Седьмого ноября Андрей подъехал к Альберту попозже. Днем он был в магазине, чтобы проверить, наладили ли новую сигнализацию, а заодно порыться в бухгалтерских книгах. На днях позвонил Григорий и сказал, что за ними должок за холодильники. Наталья обещала заплатить, но пока все обещает. Просил не затягивать, сейчас всем деньги нужны. В сейфе он нашел только бумаги с литовским товаром. Григорию он сказал, что все уладит, промолчав, что Наталья уже ездила в фирму с деньгами и с кем-то из своих мальчиков. Он отпустил Славку на три часа. Пить сегодня не очень хотелось, даже во славу революции. Давно пора завести бухгалтера, подумал он, да Наталья все артачится, говорит – что им, деньги некуда девать? Надо будет поскорее найти кого-нибудь просмотреть бухгалтерию.
Дверь открыла незнакомая девица в блестящем балахоне и босиком. Прислонившись к косяку, осмотрела его с ног до головы, пока он снимал куртку, и повелительно ткнула ему под нос руку. Пожав плечами, он притронулся к ней губами и быстро прошел дальше. В гостиной было шумно, темно и знойно, как в июле. Мелькали знакомые лица, ему кивали, подмигивали, хлопали его по плечу, а кто-то сунул ему в руку стакан: «Пей, товарищ, за красное колесо!»
В середине под звуки «Калифорнии» терлись парочки.
– Кто поставил эту гадость? – закричал кто-то дурным голосом. – Вы еще «Бони М» включите с «Распутиным»!
– А вам чего, завидно, интеллектуалы недобитые? – вяло отмахивались парочки, и не думая отлипать друг от друга.
– Сразу видно, Альберта нет, – сказал Андрею парень с четвертинкой в руке и в шляпе. – Он бы поставил экспериментальный скандинавский джаз и все бы сразу выпали в осадок.
– А он где? – спросил Андрей.
– В Стокгольм укатил, в архивах копаться.
– Все разоблачает?
– А как же, борьба продолжается, – сказал парень и подлил Андрею водки. – Ну что, товарищ, вперед за власть советов?
Неподалеку загремел Натальин голос, и уже в следующее мгновение она сама предстала перед Андреем – большая, белая, в узком кожаном жилете без рукавов на голое тело. Смачно поцеловав его в губы – в последнее время она именно так здоровалась с ним – она прокричала:
– А вот и моя дражайшая половина. У нас все честно, по-капиталистически, фифти-фифти!
Раздался звонок, и Наталья побежала к двери, запев на ходу: «Не уходи, побудь со мной еще немного»…
Когда Андрей присел на диван, рядом с ним плюхнулась та самая девица в блестящем балахоне.
– Ты почему от меня убежал? – спросила она и положила ему на колено руку. У нее было милое лицо, челочка до бровей и родинка над верхней губой. Но все эти прелести его сейчас совершенно не волновали и, аккуратно переложив ее руку на ее собственное колено, он, ничего не сказав, встал и пошел искать Наталью. Та стояла у окна в окружении трех парней и, пошатываясь, чего-то им доказывала. Он тронул ее за локоть.
– Извини, у меня к тебе вопрос. Ты ребятам за холодильники деньги возила?
– Конечно, возила, да еще с каким риском для жизни! – завопила Наталья. – Да-да, я к ним с мальчиками ездила, чтобы не грабанули по дороге. А ты чего такой скучный сегодня, Андрюшенька? И все о делах, о деньгах. Сегодня, между прочим, День Революции, и я отказываюсь говорить на меркантильные темы. Даже с тобой, мой любимый.
– Ты бухгалтерию где держишь?
Наталья скользнула по нему мутным взглядом и подмигнула.
– Запишись на прием к моему ассистенту. А теперь – чао, бамбино, сорри. Не мешай людям расслабляться после трудовых будней.
И повернулась к нему спиной.
Разозлившись, он опять сунулся к ней, но кто-то похлопал его по плечу.
– Ты чего, не видишь, она еле на ногах держится. С утра бухает.
Нет, сегодня явно ничего не добиться от проклятой бабы. Для Славки было еще рано, общаться ни с кем не тянуло, трахаться еще меньше. Можно было, конечно, сесть куда-нибудь в теплый угол и медленно натюхаться, но в гостиной, забитой любителями Великой революции, яблоку было некуда упасть. Тогда он, выудив из-под журнального столика полбутылки коньяку, двинулся в спальню – но там уже сидел парень с девицей на коленях. Тот самый, в шляпе, которая теперь уже красовалась на голове девицы. Он вспомнил, что рядом была Натальина комната, где стоял рояль. Приоткрыв дверь, Андрей сунул в нос в проем и сначала даже не понял, в чем дело. На него в упор смотрел Владимир Рут. Его чертовски красивая голова и голый торс были освещены уютным светом зеленой лампы на рояле. Перед ним, спиной к Андрею, на коленях стояла голая по пояс девица. Ее равномерно двигающаяся голова упиралась ему в пах. Услышав скрип двери, девица вздрогнула и дернулась, но Владимир Рут запустил ей в шевелюру пятерню и, не дав оглянуться, сильным рывком водворил голову на место. Владимир Рут сидел со спущенными штанами на табуретке перед открытым роялем и, не отрываясь, смотрел на Андрея, двигая девицыной головой. Его лицо было неподвижно, только поблескивали русалочьи глаза да была чуть выдвинута вперед нижняя челюсть. На полу валялись ноты, лифчик и еще какие-то тряпки. Вдруг Владимир Рут ухмыльнулся и, сжав голову девицы другой рукой, быстро задвигал ею, теперь уже двумя руками. Девица захрипела и мотнула головой, но он надавил ей на шею, и она затихла. При этом он не отрывал взгляда от Андрея, как бы вызывая его поучаствовать в его игре. И Андрей, вместо того чтобы закрыть дверь, принял вызов, глядя в глаза Владимиру Руту поверх безлицего тела с разъезжающимися коленками. Тогда он наконец увидел его, над головой девицы: с груди Рута на него скалился скелет с горящим крестом в вытянутой вперед руке и с косой в другой, отведенной назад. Он сидел на чудовище со страшной мордой, увенчанной, как трезубцем, тремя рогами. Под мягким светом зеленой лампы скелет, упершись коленными чашечками в бока чудовища с дьявольской короной, бешено мчался по голой груди Владимира Рута из одного потустороннего мира в другой, вперив в Андрея пустые глазницы.
Потом Андрей, уже ничего не соображая и не помня, когда он прикрыл дверь, бродил по гостиной с пустой бутылкой в поисках Натальи. Коньяк он вылакал, усевшись на пол за дверью ее комнаты. Но та как сквозь землю провалилась. Ушла по делам, сказал какой-то парень, взяв у него бутылку и с разочарованным видом сунув ему ее обратно. Он спрашивал у всех, на кого натыкался, что здесь в День Революции делает ассистент по имени Владимир Рут со скелетом на груди, но народ только таращился на него пьяными глазами и крутил пальцем у виска. Он даже затащил кого-то в комнату с роялем, но никакого ассистента там не оказалось, а под самим роялем мирно храпела его бывшая сокурсница, а теперь журналистка Изольда, с черными, а не рыжеватыми волосами, как у девицы между ног Рута. Потом появился Славка и потащил его к машине, но он упирался и все говорил, что ему позарез нужно поговорить с ассистентом. Очнулся Андрей уже под утро у себя дома на диване в гостиной.
