Потом пришли Светка с Сашкой, и под водочку с тестиными грибами и огурчиками Наталья стала рассказывать про свою первую фирму. Турецкие кожаные куртки а ля комсомольский вожак и кожаные пальто а ля красный комиссар. В них весь наш рэкет ходил, смеялась она. Потом кто-то кого-то подставил, и фирма прогорела. В подробности она не вдавалась. Мало ли мудаков на белом свете, а тем более сейчас. Так что не будем лить слезы и ворошить проклятое прошлое, а лучше выпьем за будущее. Потом она занялась «пылесосами», которые из Германии пригоняли ее мальчики. Чтобы каждому сурку в городе по машине. Пока один из мальчиков не исчез по дороге с солидной суммой. Его правда потом в Польше нашли, с пулей в затылке, ага, точь-в-точь как у польских офицеров под Катынью. Правильно между прочим, традиции надо уважать, ну и вообще здесь налицо гуманность и историческая справедливость. На востоке ему бы за такое голову отрезали. С бабками ей помог тамошний бизнесмен, но и она у него в долгу не осталась. Это потом, а сначала надо было зализывать раны и искать новых мальчиков. А что ей было делать? Учить ребятишек музыке? Облагораживать всех этих славных детишек, мечтающих стать рэкетирами и проститутками, ну как мы раньше Юриями Гагариными и балеринами, Чайковскими и Рахманиновыми?
– Н-да… вообще-то, может, и надо было попытаться спасти красотой хоть одну душу, как нам завещал Достоевский, ну и чтоб, так сказать, не зря прожить жизнь, – задумчиво протянула Наталья. Покачав головой, подцепила вилкой гриб и, ухнув, отправила его в рот, запив водкой.
Нет, конечно, свой диплом с отличием об окончании консерватории она вставила в рамочку, повесила на почетное место и смотрела на него ежедневно, думая о добром, прекрасном и вечном, ну а дальше что? Наталья обвела всех ликующим взглядом и хлопнула себя по крутому кожаному бедру.
– Вот именно, а дальше что? – повторила Светка и посмотрела на Андрея, играя пустой рюмкой. Раньше она не особенно жаловала Наталью, и даже громко недоумевала, когда та в середине восьмидесятых в одночасье вышла замуж за бывшего афганца, с которым познакомилась где-то в России. Тот оказался не то наркоманом, не то импотентом, нажравшимся брома, который в Афгане был введен в рацион младшему составу, чтобы укротить гормоны, ну а заодно и моральные устои поддержать. Уже через год они развелись, и афганец, ко всеобщему удивлению, покинул Эстонию, променяв ее на Подмосковье. Там, он, кстати, не пропал в начале девяностых, а, вступив в афганское братство, сделался местным авторитетом и разъезжал на таких тачках, которые нам, европейцам, здесь и не снились. Тонка европейская кишка.
А теперь Светка, сидя рядом с тестем, подливала себе водочки и очень внимательно слушала Наталью.
– А дальше, Светик, то, что тетя Наташа, – тут Наталья нежно погладила по коленке Сашку, которая задремала, привалившись к отцу, – решила обратиться за советом к одному очень важному и очень умному дяде. Почему-то тетя Наташа не хотела торговать на рынке носками, как, например, ее подруги, тоже, кстати, с дипломами в рамочке на стене. И потом, ты же знаешь… – это она уже обращалась к Светке, – что от Карлуши в делах жизненной важности никакого толку.
Карлуша был второй муж Натальи, которого, она, опять-таки по всеобщему мнению, выбрала лишь по контрасту с афганцем. Карлуша был сыном эстонского профессора физики их знаменитого университета и русской домохозяйки. Окончив физико-математический факультет, он так увлекся философией, что забросил диссертацию и заперся в четырех стенах, небритый и обросший, выползая только в университетскую библиотеку да чтобы прочитать пару лекций по статистике. После распада империи зла он почувствовал небывалый прилив сил и спешно стал разрабатывать концепцию государства философов. Он был убежден, что такое государство можно было построить в отдельно взятой, маленькой стране. Свободная Эстония как раз была идеальным объектом Карлушиных умозрений. Он даже произвел какие-то сложные алгоритмические операции, чтобы доказать, что платоновское государство по размерам совпадало с Эстонией, если вычесть из нее северо-восток страны. Этому отсталому региону с устаревшей, экологически преступной советской экономикой и низкоквалифицированным, русскоязычным населением в концепции Карлуши была предназначена роль материального базиса. Северо-восток с рухнувшей индустрией, алкоголизмом, преступностью и армией безработных должен был превратиться в житницу страны. Бывшие рабочие стали бы счастливыми крестьянами, в процессе труда обуздавшими в себе животное начало и обеспечивающими философов сельскохозяйственной продукцией. Таким образом, и национальный вопрос, который бушевал в стране, деля ее на два непримиримых лагеря, был бы разрешен самым органичным способом, а именно с помощью высокого, осмысленного труда на благо мудрости. В свою очередь философы регулярно проводили бы среди новоиспеченных крестьян воспитательную работу, проповедуя умеренность и разъясняя им высший смысл их труда. В результате уничтоженное Советами равновесие между базисом и надстройкой было бы наконец восстановлено. Злополучная кухарка, которая полвека управляла государством, вернулась бы к своим кастрюлям, крестьяне бы пахали, солдаты радели о безопасности родины, а философы думали и управляли. По планам Карлуши, расцвет Эстонского государства наступил бы уже через семь лет.
Пока бывшие сокурсники и коллеги, а также собственная жена бросились создавать фирмы по продаже китайских пуховиков, электроники, астрологической литературы, пикантного белья (тогда Эстонию как раз ударным темпом завоевывали стринги и лифчики с дырочками на месте сосков), а также «пылесосов» всех мастей и белой мебели с позолоченной резьбой в стиле арабского неорококо, Карлуша рассылал свой проект по всем политическим партиям и очень сокрушался, что не получал ответа. На издевательства друзей он не обращал никакого внимания и все чаще запирался в их маленькой спальне, кропя и совершенствуя свои государственные идеи. Одни друзья обзывали его Кампанеллой недобитым, а другие, в том числе и Наталья, кукурузником, и посылали его на три буквы, когда он опять начинал разглагольствовать о своей модели высшей гармонии. Наталья уже давно крутила с одним из своих мальчиков и терпела Карлушу только из-за его матери, которая ежедневно приходила к ним готовить домашненькое, чтобы сын не испортил себе желудок вредной западной пищей, напичканной химией.
– Ну что, построил он уже свой город солнца? – спросил тесть.
– Не дай господи, – вдруг подала голос теща, разрезая пирог с капустой. – Мало мы терпели от коммунистов.
– Ну, милая моя, обижаешь, ты от меня, кроме горячей любви, ничего не видела, – хмыкнул тесть, тоже бывший коммунист, а теперь весьма успешный фирмач.
– Так это ты, а я вообще говорю, народ-то страдал, – сказала теща.
– Ну это еще неизвестно, – ответил тесть, – мы например с тобой, что – очень страдали? А народ это дело темное, вон он сейчас на демократов бочки катит, как раньше на коммунистов. Народ всегда страдает, тем более у нас, это ему по должности положено. Ну, если дурак, конечно, и ничего другого больше не умеет. А меня вот что интересует. Какую он нам конкретно роль заготовил в своем городе солнца? Я, например, философом хочу быть, чтобы думать и управлять.
