– Но тогда, раз вы собираетесь со мной покончить, зачем утруждать меня расспросами?
– А сейчас, дружище, вы, похоже, напрочь утратили способность мыслить логически.
– Как это?
– А вот так! Я вас убью, это правда. Но не из-за ненависти, потому как уж больно сильно презираю вас. А потому, что вы, по моему разумению, что та ядовитая гадина, и, думаю, я окажу великую услугу людям, ежели освобожу их от вашей персоны, только и всего. Так что дело это решенное: вам не жить. Прикончить же вас я могу по-всякому: могу размозжить голову вот этим пистолетом, могу придушить или привязать к шее камень – и концы в воду. В общем, у меня есть тысяча способов убить вас на месте.
– Ах! – глухо выдавил из себя Босуэлл.
– Но у меня есть сто тысяч способов обречь вас на страшные муки и заставить взывать о смерти долго-долго, прежде чем она отзовется. Вы хорошо меня понимаете? Стало быть, только от вас зависит, как вы умрете – сразу, без мучений или после долгих пыток. Вы же были флибустьером, Береговым братом, до того как заделались шпионом и доносчиком. Помните, как карибские индейцы пытают своих пленников? То-то! Одну из таких пыток я и приготовил для вас, ежели вы сами меня вынудите. Так что, как видите, вы только выиграете, согласившись отвечать на мои вопросы.
Лицо разбойника исказилось от ярости: он понимал, что бессилен, и от этой мысли сходил с ума.
– О дьявол! – вскричал он. – Кончай меня одним махом, раз я в твоих руках. Если же я сбегу…
– Нет нужды договаривать, достоуважаемый, это бесполезно, – благодушно прервал его Питриан. – Даю вам честное слово Берегового брата, вам не выйти живым из этой пещеры, куда вы так по-дурацки попали. Так будете, в конце концов, отвечать или нет?
– Спрашивай, сукин сын! Твоя взяла. Только обещай, что убьешь меня сразу!
– И глазом не успеете моргнуть, уж будьте спокойны, – с добродушной улыбкой ответствовал Питриан. – Итак, давайте по порядку: где мой товарищ Олоне?
– А, так это был Олоне! – воскликнул Босуэлл, вскипая от гнева и с нечеловеческими усилиями пытаясь разорвать путы.
– Да, Олоне. И я говорю это потому, что знаю точно – вы уже никому ничего не расскажете. Так что уймитесь и отвечайте!
– Олоне упекли в крепость, и ему оттуда не выйти, разве что на виселицу.
– Аминь! – слащаво проговорил Питриан. – Как бы не так. Близок локоть, да не укусишь. Странно, – прибавил он, будто разговаривая сам с собой, – стоило мне вырядиться испанцем, как потянуло на всякие поговорки. Может, дело и впрямь в наряде? – И, обращаясь уже к разбойнику, он продолжал: – И когда же собираются повесить Олоне, дружище?
– Дня через два, от силы три.
– Отлично. Теперь я спокоен. За это время вполне может статься, что вместо него болтаться в петле будет кто-то другой.
– Что вы хотите этим сказать?
– А вам-то какая печаль, достоуважаемый? Давайте лучше потолкуем о вашей особе. Кто пустил вас по моему следу?
– Онцилла.
– А этот Онцилла еще та шельма! – усмехнулся Питриан. – Я не знаю никого, кто мог бы так ловко чужими руками жар загребать. Только зря он заварил всю эту кашу, уж больно горькая она на вкус! Честное слово, достоуважаемый, вы сваляли большого дурака и получите по заслугам. Но как вы здесь оказались?
– Про пещеру мне рассказал Онцилла. Он уверял, что я точно вас здесь найду.
– Ну что ж, как видите, он не соврал. Одна беда, первым нашел вас я. Откуда Онцилла узнал про пещеру?
– Почем я знаю, он ничего не рассказывал.
– И отрядил вас одного по мою душу?
– Да.
– Ну что ж, достоуважаемый, дело тут самое что ни на есть ясное: вашему достойному дружку просто надо было от вас избавиться. Где сейчас Онцилла? Что делает?
– Он в Веракрусе, состоит начальником тайной службы при губернаторе, в чине капитана, и зовут его теперь Пеньяранда.
– Прекрасно!
– Ладно, давайте кончать с этим. Я устал от вас так же, как и вы, должно быть, от меня.
– Удивительно точно подмечено, достоуважаемый. Ежели знаете какую молитву, прочтите и перепоручите свою душу дьяволу. Даю вам на все про все пять минут.
– Не знаю я никаких молитв, да и перепоручаться не собираюсь ни Богу, ни дьяволу, ведь их нет – ни того ни другого!
– Это что, ваши религиозные убеждения? В таком случае мне вас не с чем поздравить.
Разбойник пожал плечами.
– Смерть – это тьфу, – сказал он, – всего лишь конец жалкой жизни, начало вечного сна, то есть небытия. А теперь делайте со мной что хотите, и без лишних разговоров.
– Подымайтесь! – велел Питриан.
Босуэлл встал.
– Я хочу, чтоб вы приняли смерть по-человечески, а не как бык на бойне, – сказал Питриан.
И он развязал веревку, которой были спутаны руки разбойника. Тот презрительно усмехнулся и пожал плечами.
Питриан отступил на несколько шагов назад и взвел курки пистолетов.
Босуэлл, следивший за каждым его движением, вдруг съежился и, точно тигр, метнулся к выходу из пещеры.
Грянули два выстрела – разбойник рухнул наземь и покатился, дико крича в жутких корчах. Он бился еще несколько мгновений, потом застыл в неподвижности.
Он был мертв!
Первая пуля разнесла ему череп, а вторая пронзила сердце.
Истошному воплю поверженного разбойника вторил крик, раздавшийся поблизости.
– Э, а это еще что такое? – прошептал Питриан, спешно перезаряжая пистолеты. – Неужто мерзавец меня обманул? Вдруг это его сообщники, затаившиеся где-нибудь поблизости?
– Не стреляйте! Не стреляйте! Я друг.
– Черт побери, коли на то пошло, встреча будет теплой!
– Не стреляйте! Я друг! – повторял быстро приближающийся голос.
– А голос, кажется, знакомый, – сказал себе Питриан, предусмотрительно занимая оборонительную позицию.
– Эй, приятель! Скажите, вы там живой? Это ж я, Педро Гарсиас.
– Уф! – с облегчением вздохнул молодой человек. – Это мне больше по душе. Идите! Идите же сюда, дон Педро! – громко прибавил он. – Живой я, слава богу!
– Да будет благословенна Богоматерь наша Гваделупская! – проговорил мексиканец, показавшись у входа в пещеру. – Черт возьми, как же долго я вас искал!
И тут он споткнулся о тело разбойника.
– А это еще что? – вскричал он. – Мертвец? Выходит, здесь кипел бой?
– Разве вы ничего не слыхали?
– Ну да, слыхал – пару выстрелов.
