Но до своей землянки дойти не успел. Наконец-то объявившийся ординарец, придерживая мотающиеся медали на груди, бежал навстречу.
– Товарищ майор, там Василек…
– Что?
– Василек… того… повеситься хотел. Второй пацан вытащил, – уже на ходу, едва поспевая за Враговым, сообщал сержант имевшуюся информацию. Гаврила, не вмещаясь на тропе, но и боясь пропустить новости, ломал валежник рядом. – Сироты – они такие, они резкие, если что-то не по ним…
Дверь карцера была распахнута, и Врагов без задержки скатился по ступенькам в прохладу землянки. Антон, вновь демонстрируя вышколенность, сбросил с плеч солдатскую фуфайку и вытянулся по стойке «смирно». Василек неподвижно лежал на нарах под одеялом, устремив взгляд в дубовый накат. На одном из бревен болтался обрывок жгута, скрученного из распоротой солдатской гимнастерки.
Врагов кивком приказал Гавриле и ординарцу увести Антона. Присел на нары, укрыл парня поверх синего суконного одеяла огромных размеров фуфайкой на два Василька. Пропалина на плече подтверждала, что это поделился своей Гаврила: он однажды у костра прикорнул и не усмотрел огня, Василек как раз вовремя разбудил.
– Я не… – начал Колька, неотрывно глядя в потолок.
– Я знаю. Верю, – тронул за плечо Василька майор.
Из глаз парня в ту же секунду полились слезы. Ему как раз не хватало этих слов, он задыхался без них, не находил выхода из тупика. И, едва прозвучали, организм обмяк. Отпустила пружина, сжимавшаяся внутри. Дала волю чувствам. Парню по-детски захотелось уткнуться в колени майора, зарыдать в голос, но он, бередя рану, по-сиротски упрямо повторил:
– Я не враг. Я хотел бить немца.
– Ты прежде всего солдат и должен отвечать за свои поступки. – Врагову не меньше, чем Васильку, хотелось прижать его, и, отринув условности, он это и сделал. Коля попытался по инерции посопротивляться, но попытки оказались слабые, не согласные с его желанием, и он затих под рукой Врагова. – Ты солдат, Колька. И у меня есть для тебя специальное задание.
Василек затих, даже попытался поднять голову, но майор не дал, прижав парня сильнее. Когда-то он так же прижимал сына на берегу Днепра перед расставанием.
– Слушайся бабушку. И помогай ей, – наставлял Кольку, которого привез на лето погостить к теще под Киев.
– Ты не волнуйся, я уже большой, – успокоил сын, сам прижимаясь к отцу. – Жалко, что ты не сходишь со мной на рыбалку.
– Мне на службу, сынок. Ты же понимаешь. Всего на два дня отпустили. А в июне мама приедет.
– Хорошо. Я подожду. Только и вы там не скучайте без меня.
В этот момент Врагов и прижал голову сына, не давая ему приподняться и увидеть влажные глаза отца.
Что сталось с сыном и женой, в самый канун войны тоже выехавшей к матери, не известно. Возникла однажды возможность поискать следы родных через киевских подпольщиков, но и с теми связь прервалась. Боясь признать, что возможная гибель подпольщиков связана с его просьбой, оставил попытки узнать о семье через подчиненных, действующих в тылу фашистов. Остается ждать освобождения Киева. И приближать это. Строительство дороги – из этого ряда. И чтобы на ней ничего не взорвалось – это тоже часы и минуты, которые могут разорвать тягостную разлуку.
– А какое задание? – напомнил о себе и обещании Василек.
– Задание сложнейшее, Коля.
Оттого, что майор впервые назвал его просто по имени, Василек, и без того лежавший без движения, притих совсем. Может, и впрямь что-то серьезное предложат? Только бы не раздумал.
А раздумывать Врагову было о чем. Одно дело идти на риск самому или даже посылать на врага подчиненных, но взрослых, и другое – посылать в пасть к абверу ребенка. Да еще так похожего на сына. Боялся проснувшегося азарта схватки с абвером, где Василек в главной роли…
– Как тебе Антон?
– Нормальный пацан. Воевал в партизанах. Полицаи предали.
– Про разведшколу свою что-то рассказывал?
– Не, больше про партизан.
– А надо бы про разведшколу…
Василек, начиная улавливать мысль начальника контрразведки, привстал. Выведать как можно больше о диверсантах?
– Как смотришь на то, если… если мы тебя пошлем учиться не в Суворовское училище, а… в немецкую школу диверсантов?
Несмотря на свой малый рост, Колька едва не снес то ли макушку себе, то ли накат землянке. Жгут от гимнастерки маятником закачался перед лицом, и Колька нервно дернул его, выказывая готовность учиться на одни пятерки. А вот гимнастерку придется шить на заказ по новой. Или теперь уже подбирать лохмотья, как у Антона?
Майор притянул Василька за брючину обратно на нары.
– Ты посидишь… поживешь здесь день-два с Антоном. Порасспрашивай его о разведшколе. Все до мелочей, допрос не всегда передает атмосферу и детали, которые проскальзывают в простом разговоре. Особенно где отбирают беспризорников, как проходит проверка, чем запомнилось начальство.
– А если мы вдвоем с Антоном…
Врагов пристально посмотрел на парня. Он не был бы назначен на должность начальника контрразведки стройки, за которой лично следит товарищ Сталин, если бы не прорабатывал и этот вариант. Тем более на первый взгляд он выглядел идеально: выполнивший задание диверсант возвращается в школу, да еще и ведет с собой «цыганенка». Но где в таком случае результат от выполненного задания? А если Антон все же легендируется и сдался как раз по заданию абвера? Тогда Василек обречен с этой самой минуты. Надежнее всего, если абвер сам подберет Василька, оказавшегося в нужное время в нужном месте. Самому стучаться в двери – это не от большого ума…
– Антона отправим в Москву, там после проверки подумают, что с ним делать. И о тебе доложим.
О, как вновь раздалась грудь Василька! Словно о нем уже узнал сам Сталин! И вновь Врагов, спасая накат и голову парня, успел ухватить его за галифе.
– Но ему об этом разговоре ни слова. Ни намека. Вообще никому. От этого зависит не только твоя жизнь, но и выполнение задания. Хотя…
– Что? – встревожился Василек.
– Это мы сейчас с тобой фантазируем, а решать по тебе будет Москва. Это, брат, не сейфы у начальства вскрывать.
Сравнение оказалось неуместным. Василек снова сник, сделался плоским и бесцветным, как поменявшее не одного арестанта суконное одеяло. Спасая положение, Врагов крикнул:
– Гаврила!
Боец заслонил собой тот небольшой просвет, что давала утопленная в землю вместе со строением дверь.
– А пожарь-ка, Гаврила, задержанным картошки. Да сковородку побольше найди у поваров. И Соболю передай, чтобы явился ко мне в штаб.
Глава 13
До стройки еще не дошло распоряжение о досрочном ее завершении, но то, что возведение однопутки само по себе приближалось к концу, уже создавало атмосферу радостного напряжения. Из механики известно, что если затягивать до бесконечности гайки, то в какой-то момент у них просто срывается резьба. Но то неодушевленная механика, а на объекте 217 выкладывались люди, сами готовые лишиться последних сил, но – за сроками сдачи дороги. Потом, после того как пойдут на фронт поезда, – хоть потоп.