– Москвичи к Таньке зашли, – неохотно сказала она. – С полчаса у нее ошиваются.
– Поверили, значит, Красильщикову…
– Пес их знает. Что делать будем, Васенька?
– Ноги в руки – и тикать, – усмехнулся тот.
Старуха метнула на него сердитый взгляд.
– Я свое оттикала. На закорках меня понесешь?
– Надо будет, понесу.
– Да вот еще, позориться на старости лет! У меня уже место на кладбище приготовлено. А тебе уходить надо, верно.
– Если уйду, догадаются сразу, – возразил Василий. – Далеко я уковыляю, как думаешь, а?
– Сидеть здесь и ждать – лучше, что ли?
– Сидеть тоже не дело. Дай подумать…
Он помолчал, покусывая губу. Итог его размышлений вылился в неутешительное:
– Если Танька проговорится, считай, нам конец.
– Не проговорится, – жестко припечатала старуха.
– Откуда знаешь?
– Не проговорится. Думай, Васенька, думай, пока время есть.
* * *
– …Конечно, я знаю Бакшаевых. Меня каждое лето отправляли сюда к бабушке с дедушкой. Это, собственно, их дом. Но Веру Бакшаеву я не видела очень давно. У нее есть причины, чтобы не возвращаться сюда.
Татьяна вытянула перед собой левую руку ладонью вверх, обхватила кистью правой большой палец и принялась тянуть вниз, не глядя на гостей. По-видимому, делала она это настолько часто, что привычка стала безотчетной.
– Деревня потихоньку умирала, пока здесь не появился Андрей. Если Камышовка и жива, то лишь благодаря ему.
– Не все с вами согласны, – заметил Илюшин.
Она насмешливо фыркнула:
– И кто же мои оппоненты? Здесь ни одно хозяйство не обходится без Андрея.
– Например, Григорий Возняк. Он не очень тепло отзывался о Красильщикове.
Татьяна принялась за правую руку. Макар вспомнил, как наблюдал однажды за профессиональным массажистом, разминавшимся между сеансами. Он покосился на Бабкина и, заметив выражение его лица, беззвучно пнул напарника ногой. Сергей вздрогнул и стал смотреть в пол, точно подросток, которого застали подглядывающим за соседкой.
Илюшин понимал его чувства. Он тоже не ожидал увидеть в глухой деревне среди старух и полоумных предпринимателей такую женщину.
– Григорий – неприятное исключение, – сказала Татьяна и натянула рукава свитера до самых кончиков пальцев. – Возняк живет здесь всю жизнь. По местным меркам он очень богат. Народ его боится, и не без причины: человек он жестокий и абсолютно безжалостный. Камышовка – его вотчина, по крайней мере последние сорок лет. И вдруг появляется Красильщиков. Сначала они худо-бедно пытались наладить отношения. Григорий даже взял его с собой на охоту. А надо знать, как он охотится…
На секунду ее лицо исказила гримаса ненависти. Воображение Макара выстрелило обоймой кадров, словно кто-то нажал спусковой крючок: тяжело бегущая лиса; капли крови на траве; охотник, идущий по следу раненого зверя. И финальный кадр: безжизненное рыжее тельце, вытянувшееся мордой к норе. «Почему лиса? – подумал Макар. – Откуда взялась лиса? Ведь не похожа ни капли, даже не рыжая».
– Возняк – браконьер, – продолжала женщина, волнуясь. – Он и рыбу прежде глушил динамитом, и на охоту идет когда вздумается. Не знаю, зачем он позвал с собой Андрея и почему тот согласился на эту дрянную авантюру. Им попалась лосиха с лосенком… И Возняк их убил. В нашем лесном хозяйстве лосей мало, и это заслуга Григория. Одно время он придумал себе развлечение и бизнес в одном флаконе: привозил из Владимира компании, и они шарахались по всему лесу, стреляли во все, что движется. С песнями, с выпивкой, с костром… Конечно, Возняк не ожидал, что Андрей будет вести себя иначе, чем его прежние клиенты. В итоге они подрались, и когда Красильщиков вернулся из леса, он сразу отправился к егерям. Андрей был в бешенстве, на него тяжело подействовала гибель лосенка. Он убедил егерей приехать. Разделанные туши нашли во дворе охотника. Григорий даже не пытался их спрятать! Зачем? Он никого не боится и убежден, что управы на него здесь нет. Однако его оштрафовали и, кажется, пригрозили лишить лицензии. А когда он решил снова привезти каких-то уголовников, чтобы стрелять кабанов, Красильщиков их просто выгнал. Всех. Сразу оказалось, что и егеря у нас имеются, и браконьеров они преследовать вполне способны.
Причина ненависти Григория к хозяину терема стала ясна.
– Кроме того, он взял под опеку местных жителей. Андрей, не Григорий.
– Под опеку – это как?
Татьяна ненадолго задумалась.
– Вот смотрите: живет у нас Нина Худякова…
– При которой какой-то бомж?
– Да. Она их подбирает в городе и привозит сюда.
– Это зачем же? – удивился Бабкин.
– Лучше у нее спросите. Это не мое дело. Нине Ивановне семьдесят три года, и хотя она исключительно бодра для своего возраста, заготавливать на зиму траву для козы ей тяжело. Вася, который у нее сейчас пригрелся, сам насквозь больной. Григорий разрешил Худяковой косить траву на своем участке, где высеяны окопник и чумиза. Нина, правда, его щедростью не воспользовалась…
– Почему? – спросил Илюшин.
– Мне не хотелось бы сплетничать, – уклончиво ответила женщина. – Когда приехал Красильщиков и со всеми перезнакомился, он просто закупил Худяковой готовое сено на зиму вперед.
– От него она, значит, помощь приняла?
– Андрей обладает удивительным даром приносить людям благо, не превращая их в своих должников. Для Возняка, например, все эти ритуально-иерархические танцы крайне важны. Он живет в мире, где о других может заботиться только вожак стаи. Кстати сказать, местные все до единого разделяют этот подход. А Красильщикову он чужд. У него все естественно: кто обладает избыточным ресурсом, тот и распределяет излишки по слабым. К тому же он, мне кажется, чувствует себя обязанным Камышовке. Вы заходили к бабушке Яковлевой?
– В очках, кругленькая такая?
– Дом у нее был в плачевном состоянии. Фундамент просел, стены перекосило. Словно коробочка, которую раздавил ребенок. Красильщиков привез мастеров, они подняли ее избу домкратом.
«Стучал, спать мешал», – вспомнил Илюшин слова недовольной старушки.
– И так во всем. А что он сделал с теремом Вершинина! Это же фантастика! – Татьяна закрыла оконную створку, не заметив, что со стола от сквозняка спланировал лист бумаги. – Если Камышовка каким-то чудом возродится, это будет заслуга Красильщикова. В прошлом году приезжали три экскурсии. Капитолина, моя соседка, поглядев на первую, вернулась домой и из козьего пуха навязала рукавиц. Заранее узнала у Андрея, когда будет вторая, и к нужному часу притащилась со своими варежками. Хвасталась мне, что за пятнадцать минут заработала три пенсии. Понимаете, что это значит? Он местному краеведческому музею сберег столько предметов старины, сколько они за пятьдесят лет работы не могли собрать. Мы с ним однажды наткнулись на древнюю прялку. Так он с ней месяца три возился, пока не восстановил. Редкая прялка, с довольно нетипичной для этих мест мезенской росписью – в общем, музейная ценность.
