Егора отправили в Дунауйварош, город из панельных домов и смерзшихся мертвых листьев, со странными металлическими скульптурами над рекой, напоминавшими приспособления для массовых казней в мире светлого от радиации будущего. На первые полгода ему дали однокомнатную квартиру в районе, который Егор считал спальным, пока не обнаружил, что спальным был почти весь город, кроме южной его части — за лесом, где прятались заводские корпуса. Предполагалось, что за эти полгода он найдет себе работу — видимо, в одном из лесных цехов, — но вместо этого, когда закончился срок бесплатного проживания, он просто переехал к обитавшей двумя этажами выше соседке, женщине высокой, нескладной и хорошей. Звали ее смешным именем Пирошка, которое Егор, конечно, сразу переделал в игривый «Пирожок».
По утрам Пирожок уходила на работу в какую-то муниципальную контору, а вечерами они вдвоем смотрели телевизор, надеясь, что это поможет Егору выучить язык, но он просто смотрел на движущиеся картинки и слушал странную речь, думая при этом о чем-то своем, как если бы смотрел в окно поезда, не пытаясь найти смысл в перестуке колес и дождя. Ему запомнился только один сериал, который показывали по вторникам, — юмористические, судя по взрывам потустороннего смеха, истории из жизни пятерых не то друзей, не то родственников. Почти в каждой серии один из них, любвеобильный увалень, всем своим видом, казалось, говоривший: «Я толстый, поэтому обязан быть добрым», — актер наверняка хмуро тиранил дома маленькую безответную жену, — пытался познакомиться с очередной красоткой и раз за разом попадал впросак, снова оставаясь в одиночестве перед заключительными титрами, а смешливые призраки за кадром продолжали хохотать и вроде бы даже улюлюкать. Этот персонаж вызывал одновременно жалость и стыд, поэтому на последних минутах Егор закрывал глаза, чтобы не видеть его неловких мучений, но никогда не выдерживал до конца: всякий раз ему казалось, что смех в новой серии звучит по-другому, что в нем появились радостные нотки и что это, конечно, радость за толстяка, которому наконец повезло. Егор знал, что это только иллюзия, и напоминал себе, что слышит все тот же стандартный смех из фонотеки, но после пары минут в темноте ему становилось абсолютно ясно, что теперь все иначе, что смеются уже не бесы, а ангелы, счастливые чужой любовью, что телевизионщики взяли другую запись или вообще пригласили в студию настоящих зрителей, поэтому буквально за секунду до титров Егор все-таки успевал бросить взгляд на экран и увидеть, что все осталось как было.
Следующим летом в телевизоре стало больше новостей и исторических фильмов: на экране сменяли друг друга гусары — почему-то в киверах из меха, — пятнистые генералы перед батареями разноцветных микрофонов и вездесущий Аттила, на коне и с голым торсом. Осенью Егора забрали в армию. Месяц он провел в учебке, а потом новобранцам выдали оружие, посадили в обычный, вроде бы даже рейсовый, автобус и отвезли на войну. Когда начали стрелять, Егор, пригнувшись, осторожно шел вдоль жестких кустов, обозначавших границу участка чьего-то деревенского дома, и думал о том, что сегодня, кажется, девятое декабря, а значит, опять наступил Юрьев день. В шее что-то лопнуло, отчего красная кровь стала равномерно выплескиваться на землю, так что ему пришлось сесть и, положив автомат, попробовать остановить ее пальцами. Получалось плохо, и Егор понял, что в этот Юрьев день снова идет в другой мир, вот только его обязательно нужно было успеть придумать, причем придумать действительно другим, лучше и теплее, поскольку Егору становилось холодно и поскольку все там должно было быть иначе, а времени уже совсем не оставалось, и единственное, что ему приходило в голову, — это толстяк из сериала, которого держит за руку очень красивая женщина, и никто не смеется, потому что все стоят — оказывается, от съемочной площадки, как от цирковой арены, уходят вверх бесконечные ряды кресел, но в них никто не сидит, потому что все стоят и аплодируют, а кто-то, похоже, даже плачет, и тогда Егор перестал удерживать в себе кровь и тоже хлопнул в ладоши, и капли опять брызнули на снег, и он снова поднялся, чтобы идти к границе, где уже горел свет и шли навстречу тени, и по-прежнему ничего нельзя было взять с собой, но больше ничего не было нужно и больше ничего не болело.
Будет еще хуже
Антон открыл Outlook и начал писать письмо:
«Уважаемые сотрудники ФСБ!
Сегодня я получил электронное письмо-спам следующего содержания:
«можете дела отчетливо обнаружит чертовой
пощелкал том
собрав степени заметок
цифровые»
Возможно, это компьютерный вирус нового поколения или зашифрованное послание ичкерийских сепаратистов. На всякий случай, пересылаю его Вам.
С уважением,
Антон Коротеев»
Закончив, он написал адрес «fsb@fsb.ru», нажал кнопку «Send» и вернулся к составлению инвойса.
Когда Антон пришел вечером домой, его ждали два карлика в темно-серых костюмах. У обоих были черные, подкрученные кверху усы, как у силачей из старинного цирка. Они привязали его к креслу и надели ему на голову сделанный из мелкоячеистой сетки шлем, от которого тянулись провода к ноутбуку. Пока один из них что-то настраивал в компьютере, второй объяснял Антону:
— В голове у каждого человека живут две враждующие расы — Усатые Карлики и Худые Гномы. Нам очень сложно оставаться на поверхности Земли: у нас, Усатых Карликов, очень хрупкие кости, а Худые Гномы от земного воздуха болеют туберкулезом. Поэтому среди людей живут только самые крепкие. Всех остальных мы уменьшили и поселили в ваших головах. Обычно Усатые Карлики и Худые Гномы поддерживают паритет, но когда человек начинает писать письма в ФСБ, это значит, что мы начинаем брать верх. Тогда приезжает специальная бригада и добивает Худых Гномов: Усатые Карлики сообщают, где именно в голове сидят уцелевшие Гномы, и мы их уничтожаем точечными ударами.
Первый Усатый Карлик закончил настройку, и на экране ноутбука появилось объемное изображение человеческой головы, опутанной сеткой координат. Он вставил в ноутбук наушники и стал к чему-то прислушиваться, а его напарник тем временем достал из внутреннего кармана пиджака длинную спицу и подошел к Антону.
— Начинаем, — сказал первый. — J27-A5-B15.
Второй ловко воткнул спицу в нужную дырку на шлеме. Она легко прошла сквозь череп и вонзилась Антону в мозг.
— Убит, — сказал карлик в наушниках. — H8–B4–L35.
Карлик со спицей вытащил ее из мозга Антона и воткнул в новое отверстие.
Через два часа, уничтожив около пятидесяти Худых Гномов, карлики сняли с Антона шлем, упаковали оборудование и ушли.
— Поздравляю, — сказал на прощание тот, который был со спицей. — Теперь у вас в голове остались только Усатые Карлики.
Ночью Антона разбудили трое Худых Гномов.
— Вставайте, — сказал старший, прижимая к губам испачканный кровью платок. — Еще пара часов, и Усатые Карлики будут полностью вас контролировать. Один из наших смог спрятаться и послал сигнал бедствия. Заселять вашу голову новыми Худыми Гномами уже поздно, поэтому придется убить всех Усатых Карликов.
