Позже, на противоположном берегу, Осадчему рассказали, что наблюдавшие за этим эпизодом предрекали неминуемый провал танка под лед. Судьба распорядилась по-иному — танк благополучно достиг того берега.
Приближался девятый, опасный километр. Треск и прогиб льда усиливался, на его поверхности появилась вода, которая сочилась из трещин и воронок, образовавшихся от недавней вражеской бомбежки. От воронок и ледяных глыб тянулись снежные сугробы. Двигаться становилось все труднее, Лавируя между воронками, танк пробивал сугробы высотой до метра. Не раз приходилось на ходу соскакивать с танка и сопровождать его между воронками. Механик-водитель выбивался из сил. Более тридцати минут один человек за рычагами управления не выдерживал — сказывались истощение организма и чрезмерная физическая и психологическая нагрузка. Опытного механика-водителя Павла Веремеенко подменял не менее опытный дублер, радист-стрелок Владимир Петросьян.
Взаимозаменяемость в экипажах роты способствовала успешному решению поставленной задачи. Но каждый метр пути давался с трудом. К тому же ухудшилась погода. Если вблизи берега было относительно тихо, лишь тридцатиградусный мороз пронизывал насквозь, то на открытом месте дул такой ветер, что на гладких участках льда относил в сторону груженые сани-волокуши. Управлять танком стоя, при помощи труб, было непривычно и очень тяжело. Механики-водители отбрасывали эти приспособления и управляли танками обычным способом, но при открытом люке. Снежная пурга ограничивала видимость, лицо водителя покрывалось ледяной коркой. Дублер механика-водителя сидел рядом на броне с полотенцем и периодически вытирал водителю лицо от жгучего снега. Потом менялись местами, и танк продолжал двигаться вперед.
…Исчез из поля зрения берег; вокруг лежала белая непроглядная мгла, да свирепый ветер гнал заряды снега. Изредка просматривались черные точки танков, двигавшихся, словно в лощинах, за первыми машинами. На льду все чаще попадались замерзшие, занесенные снегом трупы людей. Они уходили от голодной смерти и здесь, на льду, были скошены огнем вражеской авиации или падали от истощения. Сердце танкистов сжималось от боли. В этой серой безбрежной мгле единственным и надежным ориентиром для них служили огни подфарников автомашин, двигавшихся по «Дороге жизни»: к намеченной цели колонны бригады шли параллельным курсом.
Особенно опасным оказался участок на двадцать первом километре. Из трещин льда вода била фонтаном, гусеницы и катки танков были залиты водой…
Рота переправилась через Ладогу по льду за три часа. Такое же время показала рота 2-го танкового батальона под командованием капитана Ивана Чистякова. Другие подразделения затратили на это 4–5 часов. Капитан И. Чистяков и Д. Осадчий за храбрость и мужество при организации «ледяной переправы» были отмечены именными часами Военного совета Ленинградского фронта.
Уже было темно, когда 124-я танковая бригада в полном составе сосредоточилась на противоположном берегу вблизи деревни Кобона. С линии фронта доносилась артиллерийская канонада.
Взору танкистов открылась незабываемая панорама: на берегу штабелями лежали мешки с мукой, упаковки с мясной тушенкой и другими продуктами питания, предназначенными для голодных ленинградцев. Дорога жизни работала с большим напряжением. Всех охватило чувство горячей благодарности за заботу о ленинградцах. Но одновременно возникла непредвиденная задача: как удержать изголодавшихся людей от соблазна немедленно досыта поесть. По строгим советам врачей и приказу командования, увеличение продовольственного пайка должно было идти постепенно. Сила убеждения и высокая сознательная дисциплина сыграли свою роль: удалось войти в норму. Однако не обошлось без курьеза: не раз смотревший смерти в глаза сержант Петр Костылев, инженер-радист по образованию, не нашел в себе силы воли сдержаться от соблазна; поел досыта и в тяжелом состоянии был отправлен в госпиталь.
Вспоминался случай, приключившийся с П. Костылевым в декабре 1941 года: на огневой позиции в селе Рыбацкое, что южнее Ленинграда, под танком возник пожар. Во время его ликвидации на Костылеве воспламенилась куртка. Превозмогая боль, с сильными ожогами, он не оставил своего поста до прихода смены. А здесь вот сплоховал…
Итак, 124 тбр — на противоположном берегу Ладоги. Не теряя времени, танкисты совместно с теми же рабочими завода (для которых выход на «Большую землю» был спасением от голодной смерти) приступили к сборке танков в сооруженном под открытым небом цехе. Застучали молотки, заработали лебедки. В считаные часы необходимо было собрать и укомплектовать танки, выверить орудия. Пристрелку же переносили прямо на бой. Исчезло понятие о времени суток, об отдыхе, даже кратком, — об этом можно было только мечтать. Перекур у костра — и снова за работу. Примеры трудолюбия и мужества показывали офицеры М. А. Вольхин, Н. М. Рыбаков, Е. Г. Пайкин, И. И. Смирнов и многие другие.
Сборка танков подходила к концу. Выверяя прицельные приспособления на очередном танке, Д. Осадчий, внезапно потеряв сознание, свалился на землю. Причина обычная — переутомление и истощение организма. В чувство его привел неразлучный друг и помощник, политрук роты Михаил Вольхин. Идти в медпункт они не рискнули, направились в ближайший крестьянский дом. Просторный дом оказался до отказа набит беженцами, на полу вповалку лежали старики и дети. С трудом отыскалась табуретка. Трех часов отдыха в тепле оказалось достаточно, чтобы прийти в себя и снова приступить к работе.
Вскоре на помощь л/с 124 тбр пришли саперы — неразлучные спутники танкистов. Они всегда были там, где трудно. Это они крепили сани-волокуши, усиливали лед, сопровождали танки по трассе. Неоценимую помощь танкистам оказали в эти дни лейтенанты Сергей Бурыхин и Борис Левин. Около 50 саней-волокуш изготовил 23-й армейский ремонтно-восстановительный батальон под руководством Л. Т. Волошина. Нельзя не отметить самоотверженный труд сержантов В. Х. Петросьяна, Ю. В. Пионтковского, H. A. Веремеенко, рядовых П. Н. Семенова, A. A. Скударева и многих других.
И вот бригада в полном составе сосредоточилась на противоположном берегу озера. Ни один танк не провалился. История войн и военного искусства не знала подобного, — это был беспримерный в истории бронетанковых войск случай переправы танков по льду
[36].
Действительно, все танки были переправлены через озеро. Но из 31 машины исправных KB было только 20. Остальные танки нельзя было использовать в бою, они нуждались в ремонте. А вот этого л/с 124 тбр, да и других соединений и частей, переброшенных с «внутреннего фронта», совершенно не умел. Весь ремонт KB осуществляли там специальные бригады, сформированные из неэвакуированных специалистов Кировского завода. Но к февралю 1942 года большинство рабочих умерло от голода. Даже на этот «ледовый поход» с трудом удалось наскрести специалистов с ЛКЗ, которых вскоре увезли в Челябинск. Пришлось с помощью АБТВ 54 А формировать и обучать ремонтные службы заново. Кроме 20 KB на 15 февраля 1943 года в 124-й бригаде имелось: 5 исправных Т-26, 14 боеспособных бронеавтомобилей БА-10 (8 БА-10 в ремонте).
