2 мая Лобанок вновь провел совещание. Партизанским бригадам и отрядам были поставлены новые задачи. Соединение Родионова в ночь на 3 мая сосредоточилось в направлении леса юго-западнее населенного пункта Малое Матырино, чтобы выйти в леса восточной части Ушачского района.
С наступлением темноты «родионовцы», отряды бригады им. К.Е. Ворошилова и оперативная группа Лобанка во главе партизанской колонны двинулись в матыринский лес. К рассвету 3 мая народные мстители достигли назначенного района, однако колонна сильно растянулась — в основном из-за обоза тяжелораненых бойцов — и была обнаружена противником. Родионов отдал приказ перейти к круговой обороне. Партизаны вступили в бой. В 10.00 1-я Антифашистская бригада подверглась ударам авиации. К 12.00 эсэсовцы начали сосредотачивать вокруг соединения крупные силы. В 14.00 «родионовцы», по приказу оперативной группы, совместно с двумя отрядами бригады им. К.Е. Ворошилова стали с боем прорываться на участке Булыжино, Двор Плино и Ровбы. Гиль-Родионов получил задачу выйти в тыл противника в леса южнее Пущи. Произошли жестокие бои за населенные пункты Ровбы и Двор Плино; немцы были выбиты оттуда, но ненадолго. В 15.00 эсэсовцы подтянули свежие силы — до полка пехоты с танками и артиллерией — и вынудили партизан перейти к обороне на южной опушке матыринского леса
[460].
Дальше, как пишет в отчете И.М. Тимчук, произошло следующее:
«Штаб бригады со штабными подразделениями во главе с комбригом на участке 2-го батальона прорвался в тыл противника, углубившись на 2 км и уничтожив обоз противника. Будучи отрезанным противником от войск и не имея с ними связи, штаб бригады с боем начал отход на свои войска, во время которого комбриг Родионов был тяжелоранен…
Штабу бригады не удалось прорваться к своим войскам. Не имея с ними связи, имея при себе штабные подразделения и прорвавшиеся части отрядов, штаб в ночь на 4 мая 1944 года сосредоточился в районе высоты 142,1 (1 км южнее Заборовки) и совместно с другими бригадами, подавив гарнизоны противника в Паперно, Новом Селе, прорвался между ними и вышел в лес восточнее Селище»
[461].
Насколько видно из документа, события выглядели так. После того как немцы в 15.00 подтянули резервы, они перешли в наступление и потеснили отряды «родионовцев» в районе населенного пункта Двор Плино. Тем не менее партизаны 1-й Антифашистской бригады не дрогнули, на участке одного из отрядов перешли в контратаку, которую лично возглавил комбриг. Контратака оказалась успешной, поскольку немцы не ожидали, что у «бандитов» еще будут силы, чтобы сопротивляться. Противник не выдержал удара и стал отходить, чем решил воспользоваться Родионов, организовав преследование. Однако штаб и штабные подразделения увлеклись преследованием, оказались отрезанными от главных сил бригады. Эсэсовцы скоро пришли в себя и блокировали группу Родионова, которая попробовала с боем прорваться назад. Во время боя комбриг получил тяжелое ранение. Не прорвавшись к своим отрядам, штабные подразделения попытались выйти из окружения на другом участке. Это удалось сделать в ночь на 4 мая, пробиться в лес восточнее Селище вместе с другими разрозненными группами партизан.
Но на этом выход группы Родионова из окружения не закончился. Сохранились воспоминания бойца 1-й Антифашистской бригады Рудина, который вместе с комбригом выходил из блокады. Рудин рассказал эту историю после войны художнику Н. Обрыньбе:
«В одном из боев Родионов был ранен, его несли. Отряд раз за разом разрывал кольцо вражеских войск, выходил из окружения, но каждый раз немцы вновь смыкали разрыв, снова родионовцы шли на прорыв и, прикрывая огнем, выносили из окружения командира.
Была весна ранняя, и болота, грязь так, помимо боев, вымотали бойцов, что перед очередным рывком все лежали на земле и никто не поднялся на призыв: "В атаку! Вперед!" Обессиленные, люди продолжали лежать. Тогда Родионов попросил подать коня. Его подняли, посадили в седло. Он был весь в окровавленных бинтах, крикнуть уже не мог, но поднял оружие. Это и был призыв. И сам двинулся на врага. Его автомат захлебнулся в длинной очереди, но все уже поднялись и рванулись вперед. Собрав последние силы, прорвали цепь и уйти в лес. Это последний его был бой, в который сам он повел своих бойцов.
Судьбы Родионова никто не знает. Его несли на носилках. Отходила группа к озеру Палик. И вот, после короткого отдыха, когда на рассвете подойти поднять носилки, они оказались пустыми. Родионова на них не было. Где делся, куда пропал Родионов? Никто не видел, не знал. Может, ночью отполз и покончил жизнь, чтобы не обременять бойцов и прекратить свои мучения? И, наверное, думал он, знал, что потом, несмотря на награду — орден Красной Звезды за перевод в партизаны полка, — ему придется встать перед судом за сдачу в плен. То ли действительно было невмоготу уже терпеть боль?»
[462].
Свидетельство Рудина очень ценно, но не лишено мифологичности. Возможно, что свой последний бой Родионов действительно провел, сидя на коне, увлекая бойцов в атаку. Но после этого боя, произошедшего 14 мая 1944 г., комбриг скончался, и партизаны похоронили его вместе с другими бойцами бригады в братской могиле южнее хутора Накол, о чем пишут И.Ф. Титков, Р.Н. Мачульский, И.М. Тимчук
[463].
Еще одну версию гибели Родионова высказал Стеенберг. Он утверждает, что зимой 1943–1944 гг. от бригады Родионова якобы осталось всего 300 бойцов, которые были окружены в районе станции Зябки и полностью перебиты. Гиля застрелил один из его бывших офицеров со словами: «Собаке собачья смерть»
[464].
О том, что Гиль был убит своими бывшими сослуживцами-антибольшевиками, говорится и в одном из очерков Михаила Боброва (бывшего в годы оккупации редактором бобруйской газеты «Новый путь»), опубликованных на страницах парижского эмигрантского журнала «Возрождение»
[465].
Однако вернемся к событиям 3 мая 1944 г. Организовав преследование противника, Родионов оторвался от основных сил бригады. Его подчиненные тем временем продолжали вести бой. Потери возрастали с каждым часом, а возможности вырваться из кольца не было. Большие жертвы, отметим, были не только со стороны партизан, но и мирного населения. Бои шли круглые сутки. К вечеру 4 мая сложилась критическая ситуация: кольцо окружения сузилось до 3–4 кв. км (!), где находились все бригады некогда огромной Полоцко-Лепельской зоны, и несколько тысяч гражданских лиц, преимущественно партизанские семьи. Немцы весь день «обрабатывали» этот квадрат артиллерийско-минометным огнем и беспрерывно бомбили, пресекая попытки прорваться в лесные массивы Бегомльского района
[466].
