– Во сколько? – деловито спросила Надя.
– Ты что, говорить не можешь?
– Как ты догадалась?
– Ну, скажем, в двенадцать.
– Позже.
– В час.
– Договорились.
– Пропуск я тебе выпишу. Паспорт не забудь.
Симочка работала инженером на киностудии. И время от времени ей выпадала возможность пригласить кого-нибудь из своих знакомых в студийный кафетерий, где толкалось столько живых знаменитостей.
Хотя студия агонизировала, съемочные павильоны пустовали (в одном из них разместили салон по продаже импортных кухонных гарнитуров), кафетерий был переполнен. У стойки клубилась неорганизованная клочковатая очередь, почти не продвигавшаяся, поскольку к стоявшим подходили «свои» и делали заказ на всю компанию. Надо было иметь огромную волю и терпение, чтобы добраться до вожделенной цели – чашки черного (довольно паршивого) кофе и слоеного пирожка с мясом. Но в данном случае не важно было, что ты ешь и пьешь, важно было – где и с кем.
Симочка показалась Наде возбужденной, пожалуй, даже взвинченной. Пока стояли в очереди, спрашивала с каким-то искусственно разогретым энтузиазмом про Надины дела на работе и рассеянно слушала ответы. Наконец получили по чашке кофе с пирожком, отыскали освободившийся столик в проходе. Стол был заставлен грязными чашками, в пепельнице, полной окурков, дымилась незагашенная сигарета. Сима жестом подозвала женщину с подносом и тряпкой в руке и распорядилась с нетерпеливой нотой в голосе: «Уберите это». Женщина посмотрела на Симочку из-под припухших век, выразив в коротком взгляде все то немногое, что о ней думает, и прошла мимо. «Откуда в них такая наглость», – дернула плечом Симочка. Надя опустила глаза, молча передвинула чужую посуду на край стола и протерла его бумажной салфеткой. Ей было неловко.
Между рядами протиснулся толстый бородатый мужик в замшевом пиджаке. Симочка встрепенулась, заулыбалась, махнула ему рукой.
– Привет, Володя, – сказала она, когда бородач поравнялся с их столиком. – Вот, это моя подружка, мы с ней вместе…
– Здравствуйте, – перебила ее Надя, мельком посмотрела на бородатого и зацепилась взглядом за пуговицу его пиджака, висевшую на нитке. Мужчина рассеянно кивнул и быстро оглядел пространство вокруг. «Володя, – позвали из дымной глубины, – иди сюда, коньячку с нами хлопни!»
– Ну какая «подружка», Симка, нам под сорок… – покачала головой Надя.
– Тридцать семь, – быстро уточнила Симочка.
– …Мы взрослые женщины, что ты позоришься, честное слово.
– А что такого-то? – удивилась Сима, поправляя лямку джинсового сарафанчика.
Рассказывая про своих знакомых женского пола, Симочка обычно говорила «одна моя подружка», что невольно наводило на образ беспечного, не отягощенного заботами существа со свежим лицом. Позже выяснялось, что у подружки внук-школьник и застарелые камни в почках. «Взрослость» никак не давалась Симочке. Ее самоощущение застыло в той временной точке, когда уже не прыгают во дворе через скакалку, но еще не носят бюстгальтеров. В эту узкую маленькую нишу, созданную в ее услужливом воображении, она пыталась затащить из внешнего мира то, что уже давно не пролезало туда по габаритам.
«Вот хоть и прочитала всего Достоевского, просмотрела всего Тарковского, но это на ней никак не отразилось, – подумала Надя, – хотя, может, оно и к лучшему». Когда рядом не было нежелательных свидетелей, Симочка, забравшись в кресло с ногами и посасывая леденец, проливала простую искреннюю слезу над индийскими фильмами, но как всякий интеллигентный человек старательно скрывала свою постыдную слабость.
До Нади донесся раскатистый голос бородатого Володи из дальнего угла: «Шлейф ваших сексуальных преступлений, несравненная, тянется по студийным коридорам… Позвольте ваши пальчики». Мелкая испуганная девчушка, вероятно монтажница или гримерша, стояла за его могучей спиной с дымящейся чашкой кофе в руках и терпеливо ожидала, когда мэтр закончит лобызать запястья в браслетах и освободит проход.
Надежда сделала глоток паршивого кофе.
– Кто хоть это такой?
– Это режиссер Н., – сказала Симочка так, будто это все объясняло.
– И что он снял, этот Н.?
– Что-что… Да не помню я, – отмахнулась Сима. – Что-то такое про деревню, кажется. И не дыми на меня, пожалуйста…
Надя посмотрела в неспокойные Симины глаза.
– От тебя током бьет, подруга. Что-то случилось?
– Да ничего не случилось, – засуетилась Сима и стряхнула невидимые крошки с пальцев. – Ты посиди, я пойду руки вымою.
«Темнит, раз пошла руки мыть», – подумала Надя.
Когда Симочке во время разговора необходимо было срочно мыть руки, это означало, что в ней поселилась какая-то тайная забота, которую следовало скрыть от окружающих, и там, в туалетной комнате, ей, видимо, удавалось перепрятать эту заботу в какое-то более сокровенное место.
Снова возникла в проходе понурая женщина с подносом в руках, и Надя слегка тронула ее за рукав:
– Извините, будьте добры, уберите наш столик, пожалуйста.
Женщина, не подняв головы, сгрузила грязную посуду на поднос. Оттопыренный мизинец на ее левой руке был перемотан несвежим подмокшим бинтом.
– Вас никто не хотел обидеть, просто день сегодня такой, не самый удачный.
– Что? – не поняла женщина и недоуменно уставилась на Надю.
Надя смутилась. Женщина на мгновение замешкалась, потом сунула руку в карман фартука, извлекла оттуда чистую пепельницу и поставила ее на стол.
Вернулась приглаженная, закамуфлированная Симочка. Сделала глоток остывшего кофе. Сказала, улыбаясь:
– Ты знаешь, Валдис приезжает!
Ах, вот оно что! Наконец-то. Валдис! Прибалтийский белокурый бог с обворожительным акцентом и деликатными манерами, в которого когда-то – в студенческом далёко – обе были влюблены по уши.
Природного, щедро расточаемого обаяния и галантной внимательности было в Валдисе так много, что любая женщина, независимо от возраста и внешних данных, ощущала себя его фавориткой. Он мягко поощрял это чувство, но пользовался им очень осторожно, позволяя женщинам самостоятельно прокладывать дорогу к своему сердцу и наблюдая процесс со стороны. Юные Наденька и Симочка трудились в параллели, впервые пробиваясь к волнующей цели, называемой мужчиной, и скрывая свои старания не только друг от друга, но и от самих себя. Валдис был мил и обходителен с обеими, ни одной не оказывая видимого предпочтения. Они как бы дружили втроем, пока Надя не узнала случайно, что Валдис представлен Симочкиным родителям и вхож в ее почтенный дом почти на правах жениха. В женском единоборстве ребячливо-женственная Симочка одержала верх. В Наде затаилась горькая мысль о своей неконкурентоспособности. Год спустя обе были приглашены на свадьбу Валдиса с их общей подругой, сексапильной москвичкой из дипломатической семьи. Симочка поняла, как легко просыпается сквозь пальцы золотой песочек счастья, с таким трудом добытый в сумеречных недрах судьбы, – а пальчики слабые, ладошка узенькая, значит, сжимать надо изо всех сил, пусть ногти впиваются в мясо до крови, терпи, если не хочешь остаться с пустыми руками. И в следующий раз напуганная Симочка уже боролась за свое место в темном мужском сердце не на жизнь, а на смерть и довела-таки до венца однокурсника Леву.
