«ВАША СВЕТЛОСТЬ» ИЛИ «КАГАН ВСЕЯ РУСИ»?
Договор между Русью и Византией 911 года, приписанный авторами ПВЛ Вещему Олегу, — действительно документ чрезвычайной важности для понимания процесса возникновения начальной руси. К сожалению, вопреки утверждению ПВЛ, мы не знаем, кто заключал этот договор со стороны руси и где эта русь обитала. Мы не знаем, на каком языке и какой письменностью был записан русский экземпляр договора. Мы не знаем, как этот экземпляр, либо его копия или перевод на какой-то славянский язык сохранился и попал к киевскому «краеведу»
[122], который внес его текст в ПВЛ со своими комментариями и, увы, к нашему огромному сожалению, коррективами собственно текста. Но кое-что из этих важных вопросов можно с высокой степенью вероятности прояснить даже из того правленного «краеведом» варианта текста договора, который доступен нам сегодня единственно в ПВЛ.
В самом тексте договора 911 года сказано, что договор записан неким «Ивановым написанием»: «В знак крепости и неизменности, которая должна быть между вами, христианами, и русскими, мирный договор этот сотворили мы Ивановым написанием [выделено мной. — В. Е.] на двух хартиях — Царя вашего и своею рукою, — скрепили его клятвою предлежащим честным крестом и святою единосущною Троицею единого истинного Бога вашего и дали нашим послам…». Отечественная историография старательно обходит молчанием это «Иваново написание», которым, как следует из текста договора, был написан экземпляр руси. Что касается языка этого экземпляра, то он по умолчанию подразумевается русским. Но что такое был русский язык в начале X века? Ответ далеко не очевиден. По крайней мере, в середине X века, по хорошо известному свидетельству Константина Багрянородного в его трактате «Об управлении империей», «русские» названия днепровских порогов звучали явно по-древнескандинавски. Следовательно, и сам русский язык того времени должен был быть языком древнескандинавским. Так вот, вышеозначенное никому не известное «Иваново написание», равно как и «русский язык» по Багрянородному, нашими историками старательно обходятся молчанием, так как не сопоставляются ни с одним из славянских языков и алфавитов. А сопоставлять его с неславянскими языками и алфавитами никто принципиально не желает.
ПВЛ приписывает текст договора 911 года лично Олегу, причем в весьма странном контексте: «Послал Олег мужей своих заключить мир и установить договор между греками и русскими, говоря так: «Список с договора, заключенного при тех же царях Льве и Александре. Мы от рода русского…». Как будто Олег лично диктует своим послам не проект договора, а… «список» с него! И это никого не смущает, включая, кстати говоря, и А. Никитина. Как никого почему-то не смущают имя и титулы Олега. А титулам в тексте договора Никитин придает огромное, неоправданно большое значение: «Олег, безусловно, был князем, причем наследственным князем, т. к. в тексте договора 6420/912 г. он представлен с титулом «светлости», что могло иметь место только в том случае, если константинопольский двор был абсолютно уверен в правомочности Олега претендовать на графское или княжеское достоинство». Эта «светлость» — титул, совершенно не свойственный древней руси, по крайней мере русским князьям в ПВЛ, — служит Никитину основанием посчитать Олега потомственным владетельным графом или князем из центральной Европы, где в X веке такие титулы якобы были в ходу. Он словно начисто забывает сделанный им же парой абзацев выше совершенно справедливый вывод о недостоверности всего, связанного с Вещим Олегом в ПВЛ, из-за чересчур творческого подхода его «краеведа» к правкам и переработкам текста ПВЛ и, в частности, всего относящегося к договору 911 года.
Между тем, совершенно очевидно, что все титулы в тексте ПВЛ в отношении предводителей руси IX–XI веков насквозь липовые. Все документы того времени кроме писаной много позже ПВЛ, как отечественные («Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона), так и иностранные, в частности европейские (Вертинские анналы) и арабские (Ибн Русте, Гардизи и др.), согласно и однозначно говорят, что верховные правители руси со второй половины IX века вплоть до второй половины XI века носили титул «каган». Все «князья» и «великие князья» в ПВЛ — это правки поздних составителей и обработчиков ее текста, не в последнюю очередь киевского «краеведа». Л что касается константинопольского двора, то тому было глубоко наплевать на правомочность титульных претензий варварских князьков, которые были ему совершенно неинтересны вместе со всеми их претензиями и которых он без разбору именовал «архонтами».
Нулевую значимость титулатур в тексте ПВЛ, в частности в тексте договора 911 года, весьма наглядно иллюстрирует сам договор уже своей преамбулой: «…посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его, — светлых и великих князей, и его великих бояр…». Во-первых, сама «Его Светлость» оказывается «великим князем русским», чего не могло быть в исходном тексте договора. Во-вторых, «под его рукою», оказывается, находились… другие «великие князья», что вообще есть полный абсурд: великий князь на то и великий, чтобы не быть чьим-то подручным, тем более другого «великого князя». В-третьих, дело усугубляют какие-то «великие бояре» — титул, как известно, прямо связанный с обладанием крупной земельной собственностью и потому вообще лишенный смысла у начальной руси, этаких водных кочевников «перекати поле», купцов и пиратов, что следует из текста договора. (Характерно, что А. Никитин очень точно и выразительно называл начальную русь «морской пехотой» своего времени.) Такое типичное для «краеведа» нагромождение нелепиц напрочь лишает всю титулатуру в тексте ПВЛ каких-либо претензий на достоверность. Соответственно, невозможно всерьез рассматривать частный ляпсус со «светлостью» в качестве аргумента для утверждения о якобы «центрально-европейском происхождении» заключившего договор 911 года предводителя руси.
Оставаясь в неведении относительно титула этого предводителя, мы на самом деле пребываем в таком же неведении относительно его имени. Как уже прояснилось выше, «Олег» — не личное имя, а титул «ольг», эквивалентный для собственно начальной руси хазарскому титулу «каган». Если отбросить случайно затесавшегося в «Рюриковичи» самого Рюрика, то, согласно ПВЛ и другим известным документам того времени, все властители начальной руси IX–X веков носили это наследственное имя-титул. Вслед за ольгом Вещим мы видим Игоря Старого, который «Кембриджским анонимом» тоже назван ольгом (х-л-гу), а затем жену Игоря, тоже ольгу, у которой, кстати, если верить В. Татищеву, помимо этого имени-титула имелось и личное имя «Прекраса». В последнее время в истории древней Руси все чаще фигурирует в качестве преемника Олега Вещего некий Олег II, иногда отождествляемый с еще одним Олегом, Олегом Моравским. Не исключено, что в имени Святослава первый компонент Свят- тоже является славянской калькой с helgi-ольга. В этот же ряд ольгов и ольг можно поставить безымянного древлянского «князя Олега», который, по версии ПВЛ, был сыном Святослава (ольга Слава?) и внуком ольга Игоря и ольги Прекрасы. Вот такая семейственность «ольгов» и «ольг», совсем как у К. Коллоди: «Когда-то я знавал целую семью Пинокки: отца звали Пиноккио, мать — Пиноккия, детей — Пинокки, и все отлично себя чувствовали».
