— Где Темка? — спросила она. — Почему его здесь нет?
— Пошел предупредить Надежду, — отозвался Рафик. — Сейчас они спустятся. Я попросил всех собраться в гостиной.
— Я вызвал бригаду, — негромко сказал Чарушин.
Рафик понимающе кивнул:
— Хорошо. Так будет правильно. Валентина! — Он повертел головой в поисках секретарши, но ее нигде не было. — Люба, найди Валентину, она будет мне нужна. — Экономка послушно кивнула и, сунув стаканчик в руки Тате, скрылась из виду. — Где Ольга и Гоша?
— Гошка в деревню ушел. Мама его за молоком отправила, — негромко сказала Тата. Зубы ее клацнули, и она залпом выпила лекарство, которое сунула ей Люба, поморщилась, подышала открытым ртом. — А мама не знаю где. Кажется, прогуляться пошла. Господи, она же еще ничего не знает! Как я ей скажу? — Тата не выдержала и расплакалась.
— Как ты ей скажешь? — Голос Веры Георгиевны прозвучал неожиданно громко и визгливо. — А какая ей разница? Почему она должна расстроиться из-за того, что моего сына больше нет? Это же не ее драгоценные дети… О нет, конечно, твоя мамочка, как всегда, лицемерно изобразит горе. Она всегда мастерски проделывала такие штуки, и все на них велись. Даже папа… Боже мой, столько лет лжи… Сплошной лжи…
— О чем вы, тетя? — дрожащим голосом спросила Тата. — Что вам мама сделала? Она один из самых искренних людей, которых я знаю. В чем она врала и кому? Отцу? Деду?
— Да всем! — выкрикнула Вера и вдруг задрожала всем телом. — Господи-и-и, за что? Сыночек мой, за что? Как я теперь буду жить?
Хлопнула дверь, и в дом влетела румяная с мороза, веселая Марина в ярком лыжном костюме и шапочке с помпоном.
— Оу, что за сборище и почему в коридоре? — живо спросила она и стянула шапочку со своих золотистых волос, каскадом падающих на плечи. — Обсуждаете наши семейные неурядицы? Не надоело еще сплетничать?
— Марина, — Рафик замолчал, пытаясь подобрать слова, — видишь ли…
— Это она его убила! — вдруг закричала Вера Георгиевна. Вид ее был страшен — высокая старуха в черном тюрбане с безумными глазами протягивала усеянные перстнями руки в сторону невестки и тыкала в нее острым скрюченным пальцем. — Это она его убила. Потаскуха, мерзавка, убийца! Да будь ты проклята! — И, упав на руки Николаю, она бурно зарыдала.
Марина попятилась, оживленное выражение сошло с ее лица.
— Тут что, массовое помешательство? — аккуратно спросила она и требовательно уставилась на Рафика: — Раф, ты тут самый здравомыслящий, ты можешь мне сказать, что произошло?
— Вити больше нет, — мрачно ответил тот.
— Что значит, «нет»? Уехал? Сдержал свое обещание и бросил меня? — Голос у Марины дрогнул.
— Он умер, Мариш. По всей вероятности, сердце, но это нужно еще проверить. — Рафик смотрел на нее, не отводя взгляда, хотя Нина видела, как ему трудно дается каждое слово. Все-таки он очень любил эту семью.
— Как это — умер? — Марина переступила длинными ногами, помяла шапку в руках. — Он не может умереть. Ему еще и сорока лет нет. Какое сердце? О чем вы?
— Это ты его доконала! — снова вскричала Вера Липатова. — Ты убила моего мальчика!
— Послушайте, — прекрасные Маринины глаза начали наполняться слезами, — это все какой-то чудовищный сон. Скажите мне, что вы меня разыграли. Это жестокий розыгрыш, но я вас прошу. Только скажите мне, что это неправда.
Никто не успел ей ответить. Снова хлопнула дверь, и в дом вбежала, точнее, впорхнула Валентина.
— Что случилось? — настороженно спросила она, оглядев мизансцену.
— Виктор умер, — коротко бросил Рафик, будучи, видимо, уже не в силах вдаваться в детали.
— Смерть? Еще одна смерть в этом доме? — Валентина вдруг дико расхохоталась. Смеясь, она сползла на пол и теперь сидела, широко раскинув ноги. — А я знала, я знала, что так будет. Господи, я говорила ему, что ничем хорошим это не кончится.
Рафик сделал шаг, наклонился и резко ударил ее по щеке. Голова мотнулась, словно была приделана на веревочке.
— Прекрати истерику, — приказал Аббасов, и Валентина моментально заткнулась, оборвав свой жуткий хохот. — Иди разденься, умойся и приходи в кабинет. Сейчас приедет следственная бригада, и мне нужно, чтобы ты работала, а не устраивала дополнительные представления. Поняла?
— Поняла. — Валентина встала с пола, размазала по щекам выступившие от хохота слезы и понуро побрела по лестнице. Обернулась: — Извините меня, Рафик Валидович, больше этого не повторится.
«Я ему говорила». — Нина слышала, как, поднимаясь по лестнице, Валентина повторила это несколько раз, и дорого бы дала, чтобы понять, что именно имеет в виду секретарша.
* * *
К вечеру суматоха в доме немного улеглась. Оперативная бригада, вызванная Чарушиным, уехала, тело Виктора Липатова увезли. Вера Георгиевна после сделанного ей укола спала в своей комнате. Николай остался дежурить рядом с матерью. Нина отметила про себя, что выглядит он просто отвратительно — на висках залегли желтые тени, щеки впали, глаза утонули в темных кругах. Сейчас тридцатилетнему журналисту легко можно было дать все пятьдесят. Он выглядел измученным и совсем больным. Впрочем, как еще может выглядеть человек, у которого внезапно умер родной брат, а мать чуть не помешалась от горя?
Нина пыталась представить, что чувствует Вера Липатова, и не могла. Сознание не пускало в себя картинки, связанные с возможной смертью ЕЕ сына, блокировало любые мысли об этом, за что своему сознанию Нина была благодарна. В ее жизни не было ничего и никого, кроме Илюши, и она не могла не думать о том, что если бы кто-то попытался отнять у него жизнь, то она сама пошла бы на преступление, не задумываясь ни на секунду, лишь бы отвести от сына угрозу.
Интересно, как поведет себя Вера, если выяснится, что Виктора действительно убили? В возможность этого Нина верила слабо. В глубине души она была убеждена, что у Виктора действительно не выдержало сердце. Ранние инфаркты и инсульты для ее поколения, к сожалению, стали нормой. Поскандалил человек с женой, перенервничал, вот и результат.
Она внезапно почувствовала, что устала. Нервный, богатый на негативные события день не мог не сказаться даже на ее крепкой нервной системе, и Нина решила прилечь перед ужином хотя бы на час. Поднявшись в свою комнату, она скинула туфли, легла на кровать прямо поверх покрывала и прикрыла глаза.
Сон наваливался на Нину. Стремительный, тяжелый, душный сон, не способный подарить ничего, кроме кошмара. Нина попыталась вырваться из его липкой паутины, и тут, на ее счастье, в дверь постучали. Вскочив с кровати, она подбежала к двери и распахнула ее. На пороге стоял Никита.
— Простите, Нина, мне надо с вами поговорить, и желательно так, чтобы нам не мешали. Тут повсюду уши, поэтому я и решил подняться к вам.
— Ничего страшного. — Нина забрала за ухо выбившуюся прядь волос. — Проходите, пожалуйста. О чем вы хотите поговорить, Никита? О том, что случилось?
