Джузеппе Гарибальди.
1861 г.
Нельзя забывать, что времена Средневековья были еще не очень далеко, и в отношении тех, кого считали преступниками, применяли самые жестокие пытки и казни. Возродилась даже отмененная Наполеоном Бонапартом инквизиция. Вместе с нею вернулось и отношение к казни не просто как к суровейшему наказанию, но и как к жестокому уроку, попранию личности. И это было совершенно невыносимо для горделивой натуры Гарибальди.
Он бежал из Генуи сначала в Ниццу, потом в Марсель.
Бежал, как в романе, – пешком, переодевшись в крестьянскую одежду. И все-таки по дороге в Марсель его схватили. О дальнейшем он так рассказал в мемуарах: арестованный, сделав вид, что залюбовался пейзажем, выпрыгнул в окно второго этажа. Этот удивительный эпизод перекочевал из его воспоминаний во множество научных и художественных биографий.
Конечно, трудно представить себе конвоиров, которые поверили, что арестованный любуется пейзажем. Впрочем, он, наверное, делал это очень убедительно. Ему было свойственно отношение к природе как к символу высшей, божественной красоты. В зрелые годы он жалел, что не сделался поэтом, и признавался: «Когда я вижу прекрасный закат, сверкающие звезды, дивные растения, в моей душе играет музыка».
Итак, ему вновь удалось бежать. Но в некой таверне хозяин объявил ему, что он узнан и сейчас будет арестован. На что Гарибальди ответил: «Подожди сообщать обо мне властям. Ужин еще не закончен». И во время трапезы начал прекрасным тенором петь куплеты на слова Беранже. (Французский и итальянский были для Гарибальди одинаково родными языками.) Публика, состоявшая из итальянцев – поклонников бельканто – и южан-французов, не очень от них в этом отличающихся, пришла в восхищение. Трактирщик тоже заслушался. Куплеты смелого содержания, весьма обидные для королей, Гарибальди исполнял всю ночь – а наутро скрылся. Потом в его записках появилась фраза: «Да, умер Беранже, так и не зная, какую услугу он оказал одному из борцов за свободу».
На сей раз ему пришлось бежать далеко. Он отплыл в Рио-де-Жанейро. 13 лет он проведет в Южной Америке, побыв сначала обыкновенным корсаром, то есть пиратом. Враги называли его Белый Дьявол. На своих всего лишь двух, потом трех суденышках он был по-настоящему опасен. Хосе Гарибальди наводил ужас на побережье Бразилии.
Южная Америка была горячим континентом. Там не стихли еще национально-освободительные движения, сбросившие власть Испании и Португалии. Южноамериканские территории были населены смесью потомков аборигенов, колонизаторов и черных рабов, которых уже начали туда привозить. В этой горячей лаве контуры новых государств только определялись, их этнический и политический облик оставался очень туманным.
Попав в эту среду, Гарибальди не остался корсаром. Он как будто искал возможность придать своей деятельности смысл и целесообразность. Начинал он как добрый разбойник – морской Рбин Гуд. Часто, захватив корабль, оставлял пленникам все, что при них было. По легенде, однажды он даже не взял у кого-то ящичек с бриллиантами, сказав: «Оставь, самому пригодится». Это похоже на фантастический домысел, но такие фантазии не рождаются на пустом месте.
А потом Гарибальди обрел идею. Он превратился в борца за независимость республики Рио-Гранде на юге Бразилии. Подрядившись на службу в этой крошечной, еще не родившейся республике, он стал генералом. Впрочем, звания и титулы там раздавались щедро.
В течение семи лет он вел эту безнадежную борьбу против большой и сильной Бразильской империи. Его волонтерский, полукорсарский флот был обречен. Но Гарибальди это не останавливало. Потерпев окончательное поражение, он некоторое время поборолся за независимость небольшой республики Уругвай, побыл в Монтевидео, поддерживая тех, кто хотел отделиться от Аргентины… Он всегда оказывался там, где борются за свободу.
В те четыре года, что он сражался за Уругвай, возник легион «красных рубашек». Это была, вероятно, чистая случайность: волонтеры надели такие рубашки, какие были на захваченном ими складе. Но так родился символ, навсегда ставший знаком сторонников Гарибальди.
Они были бедны, потому что Уругвай был беден. Гарибальди старался не брать денег, предпочитая образ бессребреника. Правда, собравшись отплывать в Европу, он принял помощь в снаряжении кораблей.
Во время своей южноамериканской эпопеи Гарибальди нашел себе жену. Ею стала Анита Рибейру да Силва – креолка из Уругвая. Она была замужем, но это не явилось для него препятствием. У Гарибальди всю жизнь были сложные отношения с католической церковью. Похоже, что в ранней юности он, подобно Артуру из романа «Овод», столкнулся с нарушением тайны исповеди и потом всегда с недоверием относился к священникам. Поэтому он не был убежден и в том, что браки совершаются на небесах. Анита бежала с ним. И это был брак до самой ее смерти, хотя им далеко не сразу удалось его узаконить.
Анита принимала участие во всех военных операциях мужа: скакала на лошадях, стреляла из мушкета. Они были настолько бедны, что, когда в 1840 году родился их первенец, Менотти, Гарибальди завернул его в свой шейный платок и несколько месяцев возил на груди, согревая собственным дыханием.
Подводя итог своей южноамериканской эпопее, Гарибальди писал: «В Америке я служил, или, лучше сказать, действовал на пользу народов. Как тут, так и в Европе я был врагом абсолютизма».
В апреле 1848 года, узнав о том, что в Европе сложилась революционная обстановка, он отплыл на бригантине «Сперанца», что означает «Надежда», из Монтевидео в Италию. К этому моменту революция охватила огромное пространство, фактически всю Западную и Центральную Европу. Ее горячо поддерживали молодые еще Маркс и Энгельс. Заметили они и Гарибальди, а главный его недостаток видели в том, что он не марксист.
Гарибальди не повезло: пока он добирался из Южной Америки до Италии, революция пошла на спад. Вместе с ним прибыли 63 человека – верные ветераны, прошедшие со своим командиром всяческие испытания. Аниту с тремя детьми Гарибальди отправил к матери в Ниццу, побыл с ними несколько дней и скорее отправился в Италию, чтобы набрать добровольцев для участия в борьбе против австрийского засилия.
Король Пьемонта Карл Альберт был встревожен деятельностью Гарибальди. Монархов всегда пугают люди идейные, не склонные бездумно служить одной власти. Многим не нравились эти закаленные бойцы в красных рубашках. Умеренные представители итальянской политической элиты договорились даже до таких смешных аргументов: не надо привлекать к борьбе «краснорубашечников», потому что их форма слишком заметна, неприятелю легко их обнаружить.
Ситуация не была одинаковой в разных итальянских землях. Пьемонт был относительно либеральным государством. С 1847 года там выходила газета «Рисорджименто» («Объединение»), которую издавал граф Кавур, человек, который сыграл очень важную роль в освобождении Италии.
В ходе революции возникали недолговечные республики в Риме и Венеции, павшие под ударами австрийцев и французов. Очень напряженной была обстановка в Папской области, но папству на помощь пришла Франция.
