В ночь на 12 марта части первого эшелона 1-й ударной армии заняли исходное положение для наступления. С утра 14 марта наступление возобновилось, но без особого успеха. К 17 марта положение сторон окончательно стабилизировалось. 20 марта маршал Тимошенко приказал 1-й ударной армии закончить наступательные действия и прочно закрепиться на занимаемом рубеже.
Самая крупная по количеству привлеченных сил и средств и самая кровопролитная операция 1-й ударной армии завершилась. В итоге противник был потеснен на правом фланге армии на 2–10 км. И хотя поставленные цели не были достигнуты, операция положительно повлияла на общую обстановку на советско-германском фронте. 16-я армия противника была полностью скована, и Верховное командование вермахта лишено возможности усиливать за ее счет свои группировки на южном крыле Восточного фронта. А это облегчало советским войскам ведение наступательных операций на Верхнем Дону, под Харьковом и в Донбассе.
Харьков весной 1943 г. стал главной головной болью Ставки ВГК. Жуков нужен был там.
В Москву, куда Георгий Константинович прибыл 16 марта, пришлось ехать на вездеходе по разбитым дорогам через Валдай, Бологое, Вышний Волочек, Торжок, Калинин. Отдохнуть не удалось, сразу вызвали в Кремль. Обстановку на Юго-Западном и Воронежском фронтах обсуждали за традиционным ночным обедом у Сталина.
После того как бронетанковые и моторизованные части противника, наступавшие со стороны Краматорска, оттеснили части Юго-Западного фронта за р. Северский Донец, перешли в наступление немецкие части из района Полтавы и Краснограда. Командующий Юго-Западным фронтом генерал Н. Ф. Ватутин оттянул назад вырвавшиеся вперед части 3-й танковой и 69-й армий и организовал более плотные боевые порядки западнее и юго-западнее Харькова. Но Воронежский фронт, которым в то время командовал генерал Ф. И. Голиков, отвод войск не осуществил. Именно туда должен был утром отправиться Жуков, чтобы разобраться с обстановкой на месте. Судьба Голикова, как командующего фронтом, была уже предрешена.
Во второй половине дня 18 марта Жуков прибыл в Курск специальным поездом, в котором был бронированный штабной вагон и две платформы, оборудованные зенитными установками. Поезд этот передали в его распоряжение, видно, не случайно. Сталин, безусловно, знал, что в бесконечных воздушных перелетах жизнь заместителя Верховного главнокомандующего несколько раз оказывалась буквально на волоске: то вражеская авиация налетит, то технические неполадки заставят сделать вынужденную посадку. Да, наверное, и сам Георгий Константинович испытывал не очень приятные чувства, наблюдая как-то через бортовой иллюминатор воздушный бой истребителей своего сопровождения с почуявшими добычу «мессершмиттами».
В штабе Воронежского фронта, который располагался в деревне Стрелецкая Слобода под городом Обоянь, обстановку докладывал Голиков. Из сообщения Жукова Сталину следовало, что «она была хуже той, которую утром докладывал направленец Генштаба. После захвата Харькова части противника без особого сопротивления продвигались на белгородском направлении и заняли Казачью Лопань»
.
Л. Ф. Минюк, генерал по особым поручениям при Г. К. Жукове, вспоминал:
«Командующий Голиков и член военного совета Хрущев не могли что-либо конкретно доложить.
„Эх, вы, магнаты!“ — только и бросил в сердцах Жуков свое привычное выражение и отвернулся.
За окном суетились, бегали, что-то грузили на машину штабисты. Прискакал на коне со вспененными боками связной, сунул кому-то пакет с донесением и умчался обратно. Творилась неразбериха — будто в предчувствии скорого нападения танков.
Жуков решительно вышел из помещения, узнал, где фронтовой узел связи, и оттуда позвонил по ВЧ Сталину, доложил обстановку и затребовал срочно двинуть из резерва Ставки все, что находится поблизости, чтобы предотвратить удар противника на курском направлении. Верховный не заставил себя ждать. Немного позже Жукову передали из Генштаба, что к району Белгорода, уже захваченному противником, стягивались войска 21-й армии, 1-й танковой армии и 64-й армии…»
Однако время было упущено, и днем 18 марта в Белгород ворвались части танкового корпуса СС.
Генерал-фельдмаршал Э. Манштейн, оценивая итоги контрнаступления под Харьковом в феврале — марте, писал: «Взятием Харькова и Белгорода закончился второй контрудар нашей группы; усиливающаяся распутица исключала дальнейшее ведение операций. Собственно, у группы (речь идет о группе армий „Юг“. — Авт.) была еще одна цель — в качестве заключительной фазы операции совместно с группой „Центр“ очистить от противника дугу в районе Курска, врезающуюся глубоко на запад в немецкий фронт, и создать здесь более короткий фронт. Но мы должны были отказаться от этого намерения, потому что группа „Центр“ заявила, что она не может участвовать в этой операции. Так эта дуга и осталась неприятным выступом на нашем фронте, который открывал противнику определенные оперативные возможности и в то же время ограничивал наши возможности»
.
19 марта Жуков выехал в район Белгорода, чтобы организовать оборону севернее города и прикрыть тем самым направление на Курск. Здесь занимала оборону 21-я армия, а в районе южнее Обояни сосредоточивались войска 1-й танковой армии. В войсках он провел несколько дней: тщательно осмотрел позиции, дал рекомендации, где расположить боевое охранение, где создавать передний край обороны. Несколько раз выезжал на передний край, где вместе с командованием решал вопросы огневого взаимодействия на стыке армий, подготовки контрударов на тот случай, если противник попытается прорваться на Обоянь.
Неоднократные попытки противника прорвать оборону советских войск в районе Белгорода и на Северском Донце, где заняла позиции 64-я армия, не дали результатов. С этого времени положение на Воронежском фронте стабилизировалось до конца июля. Обе стороны готовились к решающей схватке.
Сталин возложил всю ответственность за сдачу Харькова и Белгорода на командующего войсками Воронежского фронта генерала Голикова, который 22 марта был освобожден от должности, а на его место назначен генерал армии Ватутин. Жуков очень ценил Николая Федоровича, человека очень умного, расторопного и скромного. Невысокого роста и очень подвижный, внешне тот представлял полную противоположность Георгию Константиновичу. Кстати, в декабре 42-го г. Жуков в обстановке строжайшей секретности совершил поездку к Ватутину на Юго-Западный фронт. Ее результаты ознаменовались разгромом 8-й итальянской армии и беспрецедентным маршем 24-го танкового корпуса в глубокий вражеский тыл, после чего Манштейн был вынужден отказаться от попытки деблокировать войска Паулюса.
Инициатором снятия Голикова с должности в официальной истории Великой Отечественной войны считается Сталин. Некоторый интерес могут представлять воспоминания по этому поводу Н. X. Бедова, бывшего начальника охраны Г. К. Жукова. «В эти дни (19–20 марта. — Авт.) в разговоре по телефону со Ставкой, — пишет Бедов, — Г. К. Жуков потребовал заменить командующего фронтом. Он сказал, что генерал Голиков не способен справиться в создавшейся обстановке. Помню, как маршал, по-видимому, на возражение, твердо заявил по телефону, что Голиков повторяет старые ошибки. Под Сухиничами он плохо показал себя, командуя 10-й армией (имеется в виду декабрьское 1941 г. контрнаступление войск Западного фронта, в котором 10-я армия принимала участие на левом крыле фронта. — Авт.). А теперь допустил более серьезный просчет. Не можем мы губить войска. Ставка по настоянию Г. К. Жукова освободила генерала Ф. И. Голикова от командования фронтом».
