— Это, косвенно, конечно, подтверждает ваши слова. То, что человек вы необычный, было всегда заметно. До сих пор это приносило определённые плоды. Итак, Павел Петрович, я буду называть вас именно так, расскажите о себе, подробно.
Я начал с самого детства. Подробно описывал всё, что помнил о том времени. Он не перебивал меня, лишь изредка задавал вопросы, уточняющие некоторые моменты или термины. Время от времени что-то записывал у себя в блокноте. Прошлись и по службе в армии, и по боевому опыту, и по образованию. А так же и по боевому опыту отца.
— Так много конфликтов? И все с участием США.
— Да, товарищ Сталин. Мировой жандарм.
— Поэтому вы их так «любите».
— Их и китайцев.
— А эти здесь причём?
Рассказал об отношениях с Китаем. Сталин фиксировал имена политиков, узловые моменты в политической ситуации.
— В прошлый раз вы упомянули, что у нас много нефти и газа. А у меня совершенно другие сведения.
Я рассказал и о нефти, и об алмазах, и о золоте в Узбекистане. Он попросил отметить всё на карте, которую он достал из стола.
— Это, конечно, очень весомый вклад, товарищ Титов. Катастрофически не хватает ресурсов и золота. Ведь полстраны разрушено. Если всё это подтвердится, это будет просто бесценно. Так вы говорите, что мы постоянно отставали в развитии электроники и вычислительной техники? И что, в конечном итоге, именно это обстоятельство всё и решило не в нашу пользу? Что можно предпринять?
Я рассказал об уже созданных проектах.
— То есть, Павел Петрович, вы, втихомолку, уже приступили к ликвидации этого отставания?
— В той истории, именно вы объявили «кибернетику» лженаукой.
— Я, вообще-то, не учёный, и не могу объявить что-то наукой или лженаукой. Видимо, кто-то из наших учёных дал мне такую характеристику этой науки. А уж потом к ней приклеили моё высказывание о ней.
— Не спорю, товарищ Сталин. Скорее всего, именно так и было.
— Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Возьмите на контроль и это направление.
— Требуется вводить это в образовательный процесс.
— У вас достаточно полномочий, чтобы сделать это, товарищ Титов. Пишите обоснование, я подпишу.
В тот день Сталин старательно обходил вопрос о партии. Было видно, что этот вопрос его очень мучил, но он решил извлечь вначале экономическую прибыль из случившегося, а уж потом, глядя на результаты, предпринимать кардинальные решения в политической области.
Мы проработали с ним больше семи часов. Так долго у него редко кто задерживался. Поэтому, когда я вышел из его кабинета, на меня с очень большим интересом посмотрел Поскрёбышев. Вышедший со мной Сталин увидел этот интерес, поэтому перезвонил мне домой, когда я вернулся, и сказал, что все последующие наши встречи будут происходить у него на даче. Фактически я получил разрешение заниматься обычными делами, а не просто сидеть в ожидании телефонного звонка. Даже Людмила, которая одной рукой держала присосавшегося малыша, а второй рукой писала диплом по квантовому генератору когерентного света, который она собрала в лаборатории физического факультета МГУ, обратила внимание на то, что я сутки не выходил из квартиры. На самом деле, такие дни были невероятной редкостью.
Я уехал на Беговую, там гоняли макеевский движок на монотопливе. Рев двигателя мешал москвичам, и несколько звонков в НКВД уже было. Надо было что-то придумывать и переезжать с испытаниями куда-то подальше. Мы комбинировали с добавками, чтобы снизить температуру струи. Я, в своё время, не шибко внимательно относился к твёрдотопливным ракетам: всё-таки, совсем другое ведомство, поэтому, мало чем мог помочь. Только в плане термостойкости материалов. Это была моя диссертация в Можайке. Поэтому оттуда рванул в Институт Стали и Сплавов ругаться с Матвеевым: какого чёрта он тянет со своим открытием! Без него ракета не полетит. Пришлось ему подсказать магическое слово: «керамика». Тут до него дошло, что сопло может быть составным, он «отключился» и начал что-то писать в своём блокноте.
На пятые сутки ночью раздался звонок «вертушки», я ещё не спал, пересчитывал собственную частоту макеевского движка.
— Товарищ Бахметьев! Приезжайте ко мне, срочно.
— Сейчас буду.
На улице уже довольно жарко, начало мая, но это — днём, поэтому накинул лётную кожаную куртку, сел в «Хорьх», мне его Жуков подарил, поехал на дачу в Кунцево. Почти 4 утра, всё в цвету, красиво! Во дворе только машина Сталина.
— На, читай! — Сталин протянул мне правительственную телеграмму с пометкой: срочно, ОГВ. «верховьях реки зеравшан указанном вами месте правее излучины реки указанной глубине обнаружено промышленное месторождение рассыпного золота тчк район месторождения взят под охрану войсками нквд тчк замначальника унквд района нурмеддинов».
— Всё правильно, товарищ Сталин. Это — крупнейшее в мире месторождение рассыпного золота. И добыча может вестись простым просеиванием песка. Долго не могли открыть, так как сверху песка много намело. Почти 8 метров. Когда-то там текла река Зеравшан. Потом она ушла в другую сторону. А золото осталось там.
— Где ж ты раньше был, Титов! Почему раньше не сказал!
— На фронте!.. Товарищ Сталин! Вы же мне не поверили: маршалу авиации, трижды Герою Советского Союза, все за 42 год, кавалеру ордена «Победы». Время жизни лейтенанта Титова, после сообщения этой информации, было бы равно времени прочтения приговора военного трибунала. У ближайшей стенки. Я не прав?
— Прав! — после не очень долгого молчания. — По алмазам: две трубки под Архангельском, и 18 и более трубок в Якутии? Мы столько денег отдали де Бирс!
— И ещё отдавать придётся, товарищ Верховный. Их ещё и извлечь надо из земли. Там какой-то жирный состав, к которому алмазы липнут, а порода — нет.
— Знаешь его?
— Нет, конечно! Совсем не моя сфера. Знаю, что покупали патент у де Бирс.
— Так, Сергей Петрович… Что мы имеем? Крайне обрывочную информацию о том, что спустя 46 лет наше государство перестало существовать. Единственный источник информации — это ты. Причины ты указал: деградация и перерождение партии, международное давление, информационная и холодная война, экономическая война, в связи с отсутствием постоянного притока конвертируемой валюты. Так?
— Если сухо и сжато, то так.
— Как учил товарищ Ленин? Надо определить союзников, попутчиков и врагов. Будем действовать. О том, что ты что-то знаешь больше, чем остальные, по-прежнему, ни слова.
Мы работали до 11 утра.
Наши частые и долгие встречи не остались незамеченными. Первым засуетился Берия. Так как официально я подчинялся ему, то он немедленно вызвал меня для доклада и «разговора по душам». Ему я объяснил дело тем, что Сталин заинтересовался нашей конструкцией и химической промышленностью для создания новых материалов для нужд авиации и воздушно-десантных войск. Там проблем было выше крыши, так как заказанное оборудование поступило не совсем комплектным. Американцы начали потихонечку вредить. Берия не сильно поверил, но понял, что это вся информация, к которой он допущен. Действовать вопреки Сталину, он не решился. Затем начали подтягиваться Члены Политбюро, известные деятели культуры. Слух о том, что я стал «весьма близок к телу» ширился, а Сталин по своей привычке и уверенности в себе, форсировал изучение новейшей истории. Ещё и ругался на меня, что я далеко не всё помню, часто путаю фамилии его сподвижников. Для меня они все были на одно лицо, выдающихся среди них не оказалось. Зато я хорошо помнил перебежчиков и предателей, типа шифровальщика военного атташе в Канаде Гузенко!
