— Что требуется, для того, чтобы исправить положение?
— Увеличить на 25 % технический состав полков, возложить на инженера полка обязанность подготовки второго комплекта самолётов. Ввести военную приёмку на всех авиазаводах.
— Сколько вы потеряли людей в последней операции?
— Шесть человек, товарищ Сталин. Остальные вернулись или вернутся в строй в ближайшее время из-за ранений.
Сталин прошёл к столу и сел. Открыл какую-то папку и стал читать.
— Вы в партию вступили? — неожиданно задал он вопрос.
— Пока нет, я кандидат в члены ВКП(б).
— Поедете на Юго-Западный фронт, в 17-ю воздушную армию. Она недавно сформирована. Заместителем Командующего по истребительной авиации. Ваше предложение о введении военной приёмки будет нами рассмотрено. По второму вашему предложению… В Саратове, на Энгельской авиабазе, сейчас около трехсот И-185. Я знаю, что вы дали очень лестные отзывы об этом самолёте. В вашем полку все лётчики готовы пересесть на него?
— Да.
— Кто сейчас командует вашим полком?
— Подполковник Хабаров, но я бы хотел передать полк майору Макееву.
— Тогда так: 14 полк получает новые самолёты в Саратове, и будет включён в 17 воздушную армию. В порядке эксперимента, мы изменим штатное расписание так, как вы сказали, для истребительной авиации 17 ВА. До сих пор, все ваши предложения приносили успех. Посмотрим, что будет на этот раз. Насчёт Макеева? Поступайте так, как сочтёте нужным, товарищ генерал.
Я посмотрел на Сталина.
— Да-да! Приказ о присвоении вам звания генерал-лейтенанта, я только что подписал. Мы внимательно следили за тем, что и как вы делаете на Кубани. Были некоторые сомнения по вашему поводу, да вы о них знаете. Так как всё подтвердилось, то… Командуйте. Тем более, что у меня есть претензии к командованию 17 армии. — Он передал мне приказ, в котором рукой Сталина было зачеркнуто слово «майор» и написано «лейтенант». Второй раз я получаю это звание. В первый раз всё было значительно дольше и муторнее. 17 Воздушная Армия? Не зря я вспоминал Кушку! Всё моё детство прошло на аэродромах этой армии. Мой отец, с кратковременными перерывами на учёбу в академии, работу в Чкаловском, «загранкомандировками», всегда служил в ней. Командовал эскадрильями, полками, дивизиями, был замполЁтом армии, а, в конце службы, и.о. командующего. Да и сам я: «не мимо проходил». Тоже отметился. Был и командиром полка, и командиром дивизии, и последним командующим знаменитой воздушной армии.
Если вы думаете, что можно собрать толпу мужиков, назвать её «армией», и это будет армия, то вы глубоко ошибаетесь! 17-я воздушная имела три истребительные дивизии, три «ночных» бомбардировочных авиакорпуса: это которые на По-2: «Я думала, что вы — ас, а вы — У-двас!». Это про них! Одну штурмовую и одну бомбардировочную дивизии. Когда я приехал в Миллерово, где располагался штаб армии, принял доклад начальника штаба, сразу после него, ко мне зашёл Член Военного Совета Армии и рассказал, что творится на местах. Полтора года в тыловом округе разложат любую армию! Именно тогда я понял, почему Иосиф Виссарионович изменил приказ. На представлении Командующему, я понял, что «у нас есть проблема»! Генерал-лейтенант Судец воспринял моё назначение, как личное оскорбление. Он вёл третью войну в своей жизни, и первую авиационную. Я — пятую. Но, для него я был «молодым выскочкой», которого надо укоротить. Желательно: «отрубив хвост, по самую голову». Самое обидное заключалось в том, что тот же Судец, в своё время, рекомендовал меня на дивизию, дал рекомендацию в Академию Генштаба. Мы жили «душа в душу»! Лучший мой «командующий»! Но сейчас, армия представляла из себя небоеспособный сброд тыловиков. В полках 26 % летчиков имеют боевой опыт, остальные — сержанты ускоренного выпуска. Пьянство, есть дезертиры. Питание в полках просто никакое: всё разворовано. А через полмесяца немцы ударят встык 57-й армии и Воронежского фронта. Пришлось наводить порядок. Заслужил прозвище: «Цербер». Это такая трехглавая собака, охранявшая вход в царство Аида. Но, больше тридцати начальников тыла поехало в места не столь отдалённые: в штрафбаты. Хабаров и Макеев перебазировали полк почти мгновенно. Хабарова сделал командиром резервного полка. Он попытался обидеться, но я пообещал ему дивизию. Он — службист, в мирное время ему цены нет! А воевать будет Макеев! Полк мгновенно прозвали «придворным». Он, действительно, расположился в Миллерово.
Армия — это снабжение и планирование! В первую очередь, занялся этим, а Дима Макеев и Василий Хабаров занялись проверкой лётной подготовки в истребительных частях. Кстати, их восприняли в армии ещё хуже, чем меня! Они меня «обрадовали»: потерь будет много! Сидят передо мною:
— Командир, что делать будем? «Ночники» с нами работали по Котельниково, остальные — «тыловики».
— Трясти. Всех трясти! Но, к 5 июля у нас должны быть дивизии.
— Легко сказать! — заметил Хабаров.
Единственный гвардейский полк, конечно, стал «эталоном». Все были задействованы на проверке трех дивизий. Они тасовали полки, создавали пары и звенья. Проверять их не приходилось. Все они «довоенного разлива», и прошли ад Ленинграда, Сталинграда и Кубани. Элита! Ночники-истребители. Дату начала я знал точно, поэтому действовал до последнего часа. В одном из полков неожиданно встретил отца. Он должен быть в другом полку! И летать на Яках! Он увидел, что я внимательно на него смотрю, вытянулся. В «той истории» через 6 дней его тяжело ранят в воздухе. Что будет сейчас? Воюй, сержант! И не забывай оглядываться!
Третьего приказал Макееву собрать полк и перебазироваться на правый фланг фронта в Вейделевку, куда я перебросил дополнительно два дивизиона КЗА. Против нас был наш «старый приятель» генерал-фельдмаршал авиации Вольфрам фон Рихтгофен, который расположил свой 4 флот в Харькове и Чугуеве более чем на 20 аэродромах. Повторять крымский опыт он не хотел. А придётся!
В ночь на 5 июля 14 полк до пяти утра «обработал» четыре самых крупных аэродрома противника по крымскому варианту: заминировав полосы и стоянки. Важно было сразу перехватить инициативу у немцев. Нас выручало то, что мы находились на левом фланге, чуть в стороне от мест основных боёв, поэтому могли постепенно вводить необстрелянные полки в бой. Нашим соседом справа была пятая ВА Горюнова: обстрелянная, прошедшая много километров фронтовых дорог от Одессы до Кавказа, и от Кавказа до Курска. Её штаб сейчас в Старом Осколе. Утром пятого июля мы наблюдали с НП армии, какой бой разгорелся на правом фланге. Днём 14 полк разбился на пары и перешёл к свободной охоте, помогая Горюнову. 306-я штурмовая дивизия нанесла несколько ударов по Чугуевскому узлу. Ближе к обеду позвонил Горюнов и попросил перебросить на правый фланг штурмовиков и истребителей. Ввели в бой 236-ю и 189-ю дивизию. Остальные продолжали работать над нашим фронтом. Здесь высокой интенсивности боёв пока не было. Отпросился у Судца на правый фланг, и улетел в Вейделевку. Отсюда до линии фронта всего 25 км. Немцы ударили на северо-восток, ввели крупные силы танков и самоходных орудий. В воздухе черно от самолётов с обеих сторон. Полковник Кудряшов, командир 236-й дивизии, единственная «боевая» дивизия у нас на тот момент, доложил о значительных потерях при сопровождении штурмовиков. У немцев очень сильное ПВО в танковых дивизиях. А у него два полка Яков, и только один полк Ла-5. Ла-5 все пятибаковые, тяжёлые. Но, полки обстрелянные, воевали на Кавказе в 42-м. Выдержат! Связался с Макеевым. Он доволен! Немцев искать не надо, сами летят. Попросил его не расслабляться, а работать. Кудряшову перебросил от Аладинского полк И-185. Кудряшов, по старинке, использует шестёрки, вместо восьмёрок, сделал ему замечание. В этот момент доложили, что его шестёрка под командованием капитана Лавейкина, сбила 7 «хейнкелей». Потерь не имеет. Кудряшов расцвёл, но при мне передал приказ увеличить группы до двух восьмёрок в каждой. День стремился к закату, немцы продвинулись всего на четыре километра. Новые кумулятивные бомбы в тот день вывели из строя большое количество танков. 291-я шад разрушила 12 переправ через Северный Донец. Своевременный удар по аэродромам, перенесённый на ночь, а не на туманное утро, позволил в первый день боёв резко снизить интенсивность действий ВВС противника в полосе нашей армии. Мы совершили более 2000 самолето-вылетов, немцы на южном участке произвели меньше полутора тысяч самолето-вылетов. Небо осталось за нами! Сбитый немец, недавно переведённый с Западного фронта, удивлялся:
