Еще более вызвало у него недоумение другое решение Юрия, вновь всплывшее в памяти во время совета. Покидая Рязань и забрав воеводу с собой, он, неожиданно для Евпатия, вверил ее оборону до возвращения своему брату – князю Ингварю. А Пронск и окрестности велел перепоручить воеводе Ореху. Как ни намекал Коловрат на причастность Ингваря к смерти Богдана и нападению на поезд княжича Федора, рязанский князь остался непреклонен. Да еще в сердцах напомнил Коловрату его место и наказал не лезть не в свое дело. Боярин вынужден был умолкнуть и с тех пор находился в недоумении. Рязань, по его мнению, осталась в руках главного соперника Юрия, от которого можно было ожидать всего. И произошло это с разрешения самого Юрия Игоревича.
Вместе с Ингварем остался в Рязани и тысяцкий Тишило, отменив возвращение в Пронск. Узнав об этом, Коловрат забеспокоился еще сильнее. Уезжая на войну, воевода наказал своим приказчикам, наперсникам во всех его тайных делах, неотступно следить за Ингварем и Тишилой, ибо ждал, что, оставшись хозяевами в Рязани, они потеряют бдительность и быстро выдадут свои намерения. Злосчастное письмо, которое передал Тишиле монах, и его угрозы все не выходили из памяти у Коловрата. Если хотя бы часть из них была правдой, то совсем не татар нужно было бояться Юрию в родном городе. Впрочем, и татар тоже никто еще не отменял. И в этой ситуации нападение небольшой армии русичей на огромное войско своих противников выглядело безумием до такой степени, что даже сам Евпатий порой ловил себя на мысли, что властитель Рязани немного повредился в уме. Хотя и не видел тому других подтверждений: в остальном Юрий Игоревич держал все в своих руках.
«Ладно, – решил про себя Коловрат, – князь не первый год правит. В этих играх он гораздо мудрее меня. Может, задумал что, да не говорит. Опасается. Поживем, если бог даст, увидим. А сейчас только о татарах думать и надобно».
– Ну а на правом краю, – закончил совет Юрий, – я сам с основными силами встану. Заберу с собой почти всех оставшихся. И конных, и пеших. И лучников. В запасе тысяцкий Еремей останется и с ним две тысячи конных воинов. Татары не утерпят и нападут первыми. А мы стоять будем на месте, сколь достанет силы, а затем ударим в ответ. И погоним их до самого лагеря. Если бог на нашей стороне, мы победим, сколь бы врагов нам ни встретилось. Или погибнем все во славу отечества. Другого нам не дано.
Морозным выдалось утро десятого декабря тысяча двести тридцать седьмого года от Рождества Христова
[21]. Снег предательски хрустел под копытами лошадей, разнося звуки по окрестностям. К счастью, Коловрат повел свой полк окольными тропинками и просочился на искомый мыс, поросший лесом, совершенно незамеченным и нигде не наследил.
Перед самым выступлением в стан рязанцев прискакало сразу два гонца с дурными вестями. Оказалось, что сотник Держикрай оказался прав, давно посылая свои тревожные донесения в столицу. Едва русские полки показались на Воронеже, как тут же началось восстание лесных жителей в приграничных районах. Засевшие в тылу рязанцев хорошо вооруженные отряды атаковали все кордоны в верховьях Мокши, Пары и Воронежа. Сил «усмиренных» Ингварем по осени приграничных народов, которым полагалось еле дышать и зализывать раны, с лихвой хватило на то, чтобы захватить все кордоны в этой местности и перебить находившиеся там небольшие гарнизоны рязанцев. Сотник Держикрай погиб. Остальные порубежники тоже полегли, защищая свои крепостицы.
«Эх, паря, – мысленно сокрушался Коловрат, покачиваясь в седле и зорко всматриваясь вперед, сквозь заснеженный лес, – так и не успел я тебе помочь. Да и остальным порубежникам. Ребятушки, простите меня. Ну, даст бог, расквитаюсь сегодня за вас с татарами, а потом и обидчиков ваших повыведу».
Эти вести означали, кроме того, что все лесные и речные пути на обширной земле, граничившей с местом нахождения основных рязанских войск, а точнее за его спиной, оказались в руках восставших. И хотя ратникам Юрия, в случае столкновения, они не были большой помехой, все же это могло осложнить возможное отступление княжеского войска в случае поражения. Ведь из битвы с татарами не все воины выйдут свежими и здоровыми. Многие из них, особенно раненые, могли стать легкой добычей этих падальщиков, поднятых на восстание татарами.
А второй гонец принес вести с кордонов, что стояли в верховьях речки Рановы, впадавшей в Проню. То была граница рязанских земель, примыкавшая к землям соседнего княжества – Черниговского. Восстаний местных жителей там, к счастью, не наблюдалось. Но, как сообщил гонец, в тех местах недавно было замечено несколько довольно многочисленных отрядов, схожих видом с татарами. Эти отряды пытались просочиться в сторону Ижеславля, Пронска и Белгорода, не нападая на кордоны. Города взять такие малые силы тоже не могли, хотя по сообщениям гонца в открытую являлись едва ли не у самых стен Пронска, вызывая панику среди местного населения. Само появление их в сопредельных землях Черниговского и Рязанского княжеств говорило о многом. По всему выходило, что это были еще не основные силы, а скорее разведчики татарского войска. Которые меж тем уже вторглись в княжество и растеклись по рязанской земле, хотя еще не произошло ни одного сражения между ратниками Юрия и хана Батыя. А направление движения татар, если это был не обманный маневр, говорило о цели первого нападения. И это были города Ингваря. Все вокруг стана рязанского войска в один миг начало бурлить еще до битвы.
«Как-то там мой Захар управился с крестьянами, – подумал Евпатий, выслушав гонца вместе с остальными военачальниками, – не пришибли бы его татарские разведчики ненароком. Надо бы ему подобру-поздорову оттуда в Рязань перебраться. Все надежнее, покудова. Хотя нынче по лесам прятаться спокойнее будет, чем за высокими стенами сидеть».
Узнав о появлении разведчиков Батыя в своих западных землях, рязанский князь лишь нахмурился.
– Завтра начнем битву, – коротко сказал он на это своим военачальникам, – об остальном после позаботимся, если нужно будет.
Наутро Юрий Игоревич вывел свои полки на битву, выстроив их на вершине холма, с которого был намерен атаковать татар в случае удачного начала битвы. Утро выдалось морозным и ясным, пар валил от лошадей и людей во все стороны. Конные ратники ежились в своей броне, кутаясь в алые плащи. Пешие позвякивали кольчугами, переминаясь с ноги на ногу и поигрывая кто мечом, а кто булавой.
Юрий Давыдович с сыном своим и муромской дружиной заняли центр холма. Чуть спустившись с него вниз, пешие ратники выстроились в первую линию, прикрывшись щитами и ощетинившись копьями. За ними заняли оборону лучники. Юрий Давыдович и его всадники расположились чуть выше, обозревая окрестности. Выстроившись, муромцы замерли в ожидании, изготовившись держать удар в центре и атаковать при удачной возможности.
Половцы под командой Богуна, а с ними Олег и Роман Ингваревичи переместились на левый край, вытянув свои порядки плотной стеной до самого леса. Сам Юрий, как и обещал, встал с основной дружиною на правом краю. Здесь скопилось больше всего силы из рязанского войска. Едва лишь русские войска успели завершить перестроения, как раздался призывный звук труб. С далекого холма на другом краю белого поля, где стояли шатры татарской армии, покатилась вниз темная лавина всадников. А вскоре восходящее солнце заслонила туча стрел.
