Но Юрий вдруг поднялся на ноги и повернулся к боярину. Глаза его были сухи. А лицо стало непроницаемым, как у мертвеца, словно он сам только что умер. Чем-то знакомым повеяло на Евпатия.
– Дозволь сказать, княже, – осмелился заговорить с ним первым Коловрат. – Не сама она. Не хотела она, ты же видел. Помогли ей на тот свет отправиться, даю голову на отсечение. Я видел – тень за ней мелькнула.
– Кто это сделал? – спросил Юрий так, что зубы его заскрипели от тихой ярости.
– Не знаю пока, княже, – честно признался Евпатий, – только подозревать могу. Но узнаю. Непременно узнаю.
– Найди их, Евпатий, – тихим голосом приказал князь, – но не убивай. Ко мне приведи. А там уж я сам…
– Конечно, княже, найду, – едва не крикнул Евпатий, глянув на мертвую Евпраксию с наследником, – костьми лягу, а дознаюсь.
– Вели похоронить их как подобает, – приказал Юрий, бросив взгляд на священников, что толпились рядом, не осмеливаясь подойти ближе.
Он вскочил на коня и уже из седла приказал:
– Завтра поутру выводи все войска в поле. Пойдем встречать дорогих гостей на Воронеж.
– Прости, княже, – осмелился перечить в такой момент воевода, – в чистом поле с татарами биться – много людей потеряем.
– Мне больше терять нечего, – отрезал Юрий Игоревич, дергая поводья, и добавил спокойно, взглянув на кровавое месиво из человеческих тел: – Я уже все потерял.
Глава двадцать третья
Первая битва
Невидимая стрела просвистела сквозь ветки и, стряхнув снег, с чавканьем воткнулась в ствол коренастой сосны в двух вершках от головы воеводы. Коловрат не успел и глазом моргнуть, как стрела, едва не оцарапав щеку, вошла в мерзлое дерево как в теплую глину. К счастью, лицо Евпатия по бокам было прикрыто бармицей от шлема. Но попади стрела чуть правее – несдобровать воеводе, который как раз сдвинул шлем назад, чтобы рассмотреть получше поле предстоящей битвы.
– Шальная стрела завсегда опаснее, – пробормотал находившийся рядом Ратиша, – ибо ее не ждешь. Ты бы прикрыл чело, Евпатий Львович.
– Да не видать ни черта отсюда, – разозлился Коловрат, потирая щеку, чудом избежавшую раны, – зря я вас так глубоко в лес запрятал, можем не успеть в нужный момент. Надо ближе к краю леса подойти.
– Там дозоры стоят, – успокоил его Ратиша. – Самых глазастых послал, как ты и велел. Ничего не пропустят.
– Глазастых, говоришь? – выдернул из сосны татарскую стрелу воевода и, сунув ее под нос Ратише, вперил тяжелый взгляд в своего помощника. – Ну, смотри, ежели они мне татар проморгают, я их лично ослеплю вот этой стрелой. Коли в живых после битвы останутся.
– Не проморгают, – вновь успокоил его Ратиша, – скоро уже. Чует мое сердце, Евпатий Львович.
– И мое, – кивнул Евпатий, соглашаясь.
Одним движением он отбросил стрелу в снег, переломив.
– Сеча в поле уже долго идет. Скоро должны пойти в обход. Это как пить дать, – добавил Коловрат, все же опуская на свой могучий лоб островерхий шлем с кованым золоченым наносником и зрением
[19], что закрывало сразу глаза и нос, а шею сзади и с боков прикрывала бармица из мелких колец. – Не зря же мы им этот проход оставили.
Сказав это, воевода обернулся назад, окинув взглядом свое истомившееся в ожидании воинство – засадный полк из самых опытных рязанцев, которым ему велел командовать Юрий Игоревич. Рассредоточившись по широкой прогалине, прикрытой со всех сторон густым сосновым лесом, стоял отряд из трех тысяч всадников. Каждый был в добротных доспехах, в шлеме, при копье и мече, с притороченным к седлу алым каплевидным щитом. У многих на том же седле болталась и булава с острыми шипами – излюбленное оружие русичей, которым можно было превратить врага в мешок из кровавых костей. Воины сидели в седлах наизготовку, ожидая команды к бою, который шел уже неподалеку отсюда. И хотя многим хотелось перекинуться словечком, сидели молча – как велено, – так что слышен был лишь шелест ветвей да фырканье лошадей, изредка переступавших по глубокому снегу копытами.
Скользнув взглядом по суровым лицам ратников, изготовившихся к битве, Коловрат остался доволен. Он вновь развернулся лицом к небольшому заснеженному полю, что виднелось сквозь ветви сосен на другом берегу заледеневшей поверху речушки, коим был в своих истоках Воронеж, и стал вглядываться в происходящее. Там, вдали, за леском, уже с рассвета шел бой. С первыми лучами солнца татары перешли Воронеж и атаковали русские полки, которые Юрий Игоревич словно напоказ выстроил напротив лагеря Батыя, вызывая его на бой, на холме, ограниченном с двух сторон лесом. Ни обойти русичей быстро, ни охватить кольцом, как должны были сделать татары по расчетам воеводы, не представлялось никакой возможности.
Впрочем, одну возможность для обходного маневра князь Юрий, после совета с Коловратом и муромскими князьями, татарам все же оставил. Небольшую долину в истоках Воронежа, примыкавшую к лесу аккурат за правым флангом русичей, решено было оставить без прикрытия. Здесь великая река была еще новорожденным ручейком, а долина смотрелась едва заметной щелкой в густом лесу, коим поросли ее берега. И лишь напротив изгиба русла этого замерзшего ручейка, аккурат в том месте, где начинался правый край обороны рязанцев, лес редел и раздавался вширь, превращаясь в протяженное, но неширокое поле. С этого поля до позиций княжеского войска было рукой подать – один полет стрелы, но Коловрат был уверен, что татары не пойдут сквозь лес. Он голову бы дал на отсечение, что татарские разведчики уже разнюхали все пути окрест в сторону Рязани и знали, что если пройти вверх по руслу замерзшего уже Воронежа еще верст десять, то можно выйти в тыл основному войску князя Юрия, расположившемуся на холме, и решить дело одним мощным ударом в спину, а не нападать на прикрытый лесом край. Евпатий был уверен, что именно это решение примут татары. Они в несколько раз превосходили числом войско Юрия, быстро передвигались на своих конях даже по снегу и легко могли заслать хоть тумен
[20] в тыл вставшего на пути у непобедимого доселе хана Батыя первого русского князя, дерзнувшего ответить отказом на предложение о покорности.
– Согласен. Пусть Батый думает, что мы проморгали эту лощинку, – рассудил Юрий на совете с князьями и военачальниками в своем шатре за день до начала битвы. – Этот проход оставим открытым. Но поставим там засадный полк. И как только татары пойдут к нам в тыл, их надо перебить всех до одного. Чтобы неповадно было. А ежели выживет кто – обратить в бегство и на их плечах к лагерю подобраться. Да там шороху навести.
Рязанский князь поднял голову и посмотрел на Коловрата.
