Осторожно переводя взгляд с Ингваря на его помощника, Коловрату пришел в голову резонный вопрос, кое-как объяснявший присутствие этого военачальника на совете у князя: «Богдан погиб. И кто же у нас теперь воеводой будет? Уж не этот ли Тишило, ставленник Ингваря. Боец лихой, это правда. Да только злато сильно любит, как сказывают, да грешки кое-какие водятся покрупнее. Душонка темноватая, в общем. Такого и купить могут по крайности. Если князь такого поставит поперед всех, неизвестно, как потом все обернуться может в государстве. Нет, этот Ингварь явно что-то задумал».
В эту минуту Юрий Игоревич словно пришел в себя и нарушил тягостную тишину, заговорив громким голосом:
– Остались мы без воеводы нынче. Скверно. Но, видать, судьба такая, и об этом после договорим. Надо думать, как быть дальше. И, прежде чем решать что-то, тебе, Евпатий, остальные новости сам я дорасскажу, – заявил рязанский князь, обернувшись к нему.
– Так вот, – начал Юрий, скрестив руки на груди и повернувшись лицом к Коловрату, но стоя все еще перед Святославом, – главная новость нынче такая. Не успел брат мой, Ингварь, с войском своим в Рязань вернуться, как вслед за ним заявились татарские послы. Прибыли от хана Батыя, что встал в верховьях Воронежа с несметным войском, и требуют от меня десятины во всем: золоте, конях, людях. А иначе… сами знаете, чем грозят. Растоптать мое княжество копытами коней татарских, сжечь Рязань, жен да детей наших рабами своими сделать. Или просто предать всех лютой смерти. Судьбу нашу описали посланники Батыевы вполне ясно. И не так, как я ее себе год назад представлял. Прав ты был, Евпатий.
Встретившись глазами с княжеским взором, при этих словах Коловрат вспомнил Ладу и подраставшего сына. Поневоле дернулась его щека и пальцы сжали подлокотник резного стула так сильно, что едва не сломали.
– И теперь только один вопрос у нас есть сегодня, други, – сказал князь, отворачиваясь от Коловрата и обводя пронзительным взором всех собравшихся, – что делать будем с этим условием? Дали татары мне седмицу на размышления. И что лукавить, есть уже у меня ответ Батыевым посланникам. Но прежде вас хотел послушать, а потом и боярский круг.
Тишина, повисшая после речи князя рязанского, продлилась не долго.
– Надо к обороне готовиться, – первым начал Ингварь, упершись руками в коленки, – а тем временем за подмогой послать к великому князю во Владимир, да еще в Чернигов. Ну и в Муром, само собой. Если рати подоспеют вовремя – авось отобьемся. Только…
Ингварь умолк ненадолго и закончил, обернувшись на своего тысяцкого и как бы вовсе не замечая сидевшего рядом с ним Коловрата:
– Только, прости, княже, воевода нам теперь толковый нужен. Вот хочу тебе слово молвить за своего тысяцкого Тишило. Он у меня заместо воеводы Ореха службу часто исполняет. Из первейших и верных воинов будет. В походе себя показал отменно. Не один десяток предателей своей рукой умертвил. Смело ему можешь войско доверить, да и оборону Рязани, если понадобится. Совладает. Ну, ты и сам знаешь, что он за тебя живота не пожалеет.
«Интересный поворот, – подумал Евпатий, бросив короткий взгляд на князя Ингваря, – вон он куда метит».
– За подмогой пошлем, – кивнул Юрий Игоревич, неторопливо и по порядку отвечая на все предложения своего брата, словно не замечая, что того больше интересовало, кому воеводой на Рязани быть. – В Муром послали уже гонцов. Князья муромские Юрий Давыдович и Олег Юрьевич, друзья мои верные, рать собирают. Обещали быть в Рязани с дружиной в четыре тысячи мечей седмицы через две, может три. Дети твои, Ингварь, и мои племянники, Олег да Роман, коих летом еще отправил в Муром присмотреть за делами, с ними прибудут.
«Про сыновей-то я и забыл», – подумал вдруг Коловрат, словно упустивший важную деталь в своих размышлениях, и посмотрел на Ингваря, но тот и бровью не повел. Оба его сына, коим уже исполнилось по восемнадцать и двадцать с лишком лет, командовали конными отрядами в дружине Юрия, но располагались те отряды в Пронске. Зачем рязанский князь услал еще летом обоих сыновей Ингваря в союзный Муром, про то ведал только сам Юрий.
– А покуда я пошлю гонца в ближнюю степь, что нам дружна, за родственником своим князем половецким. Хан Богун
[16] обязан мне многим.
– Татар все равно больше, – вставил Ингварь, – надо великого князя просить о помощи.
Юрий смерил взглядом Ингваря и продолжил не торопясь. Тут и Коловрату показалось, что Юрий явно медлит с просьбой о помощи к владимиро-суздальскому властителю, обладавшему самым большим войском. Словно и вовсе он не хотел этого делать. Да только супротив татар в одиночку было не выстоять, это понимали все. Хотя точных сведений о прибывшем на берега Воронежа войске Батыя еще не было. Во всяком случае, у Коловрата.
– И до Георгия Всеволодовича дело дойдет вскоре, – нехотя выдавил из себя, наконец, князь Юрий, бросив взгляд в окно, где первые лучи зимнего солнца уже тронули купола Борисоглебского собора.
Затем рязанский князь повернулся к боярину, что устраивал дела с инородцами, и так пристально взглянул на него, словно в чем-то подозревал.
– А ты чего молчишь, Святослав? – спросил Юрий Игоревич, вперив взгляд в хранившего молчание до сей поры умудренного опытом боярина. – Разговор как раз по твоей части выходит. Что думаешь?
Многомудрый боярин и тут не стал торопиться. Он поправил мех на своем вороте, потеребил пышные усы, медленно вздохнул и молвил:
– Думаю я, что послов к Батыю надо засылать, чтобы время тянули. С дарами несметными. Пусть татары думают, что мы согласны на поклон идти и дать им все, что они запросили. А ты тем временем войска соберешь, сколько надобно. Из Мурома, из степи половецкой, ежели татары еще им путь не отрезали…
– Богун найдет дорогу, – отмахнулся Юрий, – не раз уже кружным путем и в Киев, и в Чернигов добирался. Знает наши земли не хуже своих.
– И про Михаила Черниговского не забудь, княже, – напомнил Святослав, – он боец из первейших будет. Не хуже великого князя. Да и войско у него сильное. С такой подмогой мы, может, и выстоим.
– Про Михаила Черниговского я помню, – кивнул Юрий, посмотрев прямо в глаза боярину, – да только тут крепко подумать надобно. Ты не хуже меня знаешь, что ревнует великий князь нас к Чернигову. Не понравится ему эта моя просьба. Да и Михаил с Георгием в друзьях близких, прямо скажем, не ходят. Родственники великого князя вокруг земель Михаила уже сидят и на его престол посматривают. Ярослав Всеволодович в Киеве, а сын его малолетний Александр в Новгороде. Можем без обоих помощников остаться в трудный час.
Святослав опять замолчал, нахмурившись, но на сей раз молчание длилось не долго.
– А ты не говори великому князю, – просто посоветовал он, хитро прищурившись, – отправь кого-нибудь в Чернигов тайно. Ежели все пройдет гладко, у нас защитников прибавится. А если нет… то и выхода у нас другого нет, сам знаешь. На одного великого князя надеяться – можем и прогадать. Даже если пообещает войско, может и не прислать в нужный час. Не забыл ли ты, как у его отца в темнице сколько лет просидел по малолетству за подозрение в дружбе с князьями черниговскими? Георгий тебя выпустил, это было, да только ведь взамен от тебя дружбы вечной ждет и подчинения. Он сам с норовом отцовским. А отец его тридцать годов назад Рязань дотла сжег. Мне ли тебе об этом напоминать. Сам все знаешь.
