– На сегодня закончим. Остальных орлов завтра покажешь. А сейчас отдыхать всем.
– Сделаем, Евпатий Львович, – подтвердил Бушуй и, махнув рукой всадникам, увел их за собой к месту сбора.
Когда всадники ускакали и глухой топот копыт затих вдали, Коловрат все еще стоял и смотрел им вслед, наблюдая, как кружится первый снегопад. «Вот и зима пришла, – подумал Коловрат, – скоро засыплет поля, замерзнут реки. Лед встанет. А значит, и татары в гости пожалуют. Самое время для похода. Эх, надо поспешать с ополчением. Как-то там Макар и Захар управляются?»
– Разъехались все. Пойдем и мы, Евпатий Львович, – раздался голос Ратиши, который неслышно приблизился сзади. – Большак в глубине леса стоянки заготовил. Там землянки есть и шалаши. Укрыться можно от снега, да ночь в тепле провести. Костры уж развели в укромных местах, еду готовят.
– В тепле, говоришь? – переспросил Коловрат, поежившись от внезапного холода, который спустился сверху на поляну вместе со снегом. – Ну, пойдем. Если за ночь не заметет, завтра всех остальных посмотрим. И пеших, и конных. Хотя и так ясно, что ты молодец. Дело почти сделано. Худо-бедно, а стрелять все умеют. Теперь их только натаскать получше надо – и можно в бой. Орлы!
Ратиша довольно осклабился и повел хозяина по укромной тропке к спрятанным в глухомани стоянкам, а здесь на поляне остался только ночной дозор.
Глава семнадцатая
Ополчение
Как ни беспокоился Евпатий о сборе ополчения, что Макар и Захар собирали, как ни стремился уехать побыстрее, но еще на пару дней решил задержаться. Лично захотел боярин осмотреть всех новобранцев. «Ничего, по первости и без меня управятся, – успокаивал себя боярин, – у них там грамота княжеская имеется, да помощники толковые дадены. У Макара сотник Наум, а у Захара Еремей с Белояром. Разберутся».
Однако если за Макара он был почти спокоен, то дела Захара все же вызывали у него опасения. Но не из-за сложностей с набором крестьянского ополчения, с этим Захар справится, мужик толковый и калач тертый. Не первый год в приказчиках у боярина ходил и большими делами ворочал. Вспомнил Коловрат о нападении на княжеского отпрыска с женой, да о пряжке мудреной, что Ратиша нашел на месте схрона людишек, напавших на обоз. Да что, по словам его, видел он сию пряжку у одного из охранников Ингваревых. А те места аккурат к Пронску примыкали, вотчине Ингваревой. И хотя тот был сейчас в отъезде, а грамоте княжеской перечить никто не станет, все же на душе у боярина было неспокойно. Порешил он для себя съездить в Пронск, разыскать Захара и посмотреть, как у того дела идут. Как только тут управится.
Наутро, вылезая из нагретой костром землянки, где ночевал вместе со своими воинами, Коловрат даже зажмурился: кругом было белым-бело. Выпавший за ночь снег завалил все дорожки и поляны в лесу, но было его, к счастью, еще мало. Лишь тонким слоем укрыл он землю, да и то мог быстро растаять в случае оттепели. Боярин наступил сапогом на белоснежное полотно и с удовольствием услышал хруст сухого снега. Даже улыбнулся отчего-то, потирая быстро замерзшие руки. Все-таки русский человек любит зиму, хотя и жить в это время сложнее.
Заметив, как другие ратники вылезают наружу и греются, кто как может, боярин подозвал знаком Ратишу и приказал:
– Как уедем, пусть одежи теплой привезут сюда тайно, еды людям да сена для коней.
– Сделаем, Евпатий Львович, – кивнул Ратиша, растирая лицо первым снегом. – Бушуй и так уж тут под землей целый город выкопал с подземными схронами для еды и оружия. Сам видишь.
– Ничего, запас не помешает, – добавил Коловрат, оглядывая многочисленные землянки и шалаши – Нашим стрелкам здесь сидеть еще долго. Думаю, не меньше месяца. А может, и больше. Будет время мастерства набраться. Так что пущай обживаются.
В этот день стрельбы проходили на снегу. Но и тут новобранцы показали свое умение. Как пешие ратники, так и конные. Боярин вновь остался доволен. Пока не стемнело, успел почти всех посмотреть. А на следующий день, закончив последнюю проверку и наказав еще привезти рукавиц – насмотрелся, как воины отогревают ладошки перед стрельбой, – ускакал по белой тропинке в Рязань вместе с Ратишей и охранниками.
Место стоянки отряда арбалетчиков запрятано было действительно в глубине замшелого бора, куда просто так не доберешься. А потому, хоть снега было мало и кругом из-под елей и сосен еще проглядывала мерзлая земля, выезжал боярин из леса уже затемно, а к самой Рязани прибыл вообще впотьмах. Зато остался доволен, что никому на глаза не попадался и никто его тайный отряд не разыщет до срока.
Лада была рада-радешенька, что муж возвратился хоть и неизвестно откуда, но живой и здоровый. Накормила, напоила, обогрела. Уже собиралась на следующее утро баньку истопить, но Евпатий, к ее немалому удивлению, спозаранку опять засобирался в дальнюю дорогу.
– Ты чего же это, – надула губы красавица-жена, – и денька дома не посидишь? Отдохнул бы еще чуток. В баньку сходил да с сыном поигрался. Он уж забыл, как ты выглядишь, все в разъездах.
– Уж прости, Ладушка, – приобнял жену Евпатий и ласково поцеловал в ушко. – Рад бы, да не могу. Не время сейчас в баньке сидеть. Хоть и скучаю по вам сильно в дороге, но ехать надобно. Дела государственные требуют.
– Это ж какие дела? – нахмурилась Лада, тряхнув волосами, но видно было, что уже подобрела немного. – Али опять не скажешь?
– Да все больше воинские теперь дела, Ладушка, – нахмурился слегка Коловрат, вставая и натягивая на рубаху теплый дорожный ферязь, подбитый мехом. – Князь велел приглядеть, как ополчение собирают. В Пронск мне надобно. Посмотреть, что приказчики делают. На седмицу, не больше.
– Воинские? – переспросил Лада, и голос ее вдруг сделался тише. – Так значит, правду говорят в народе, что скоро татарин нагрянет?
Она подняла свои красивые глаза на молчавшего Евпатия и прямо спросила:
– И когда же это случится?
– Не знаю, Ладушка, – честно признался Евпатий, – никто не ведает, а только случится. Не обойдут они нас стороной. И, по всему видно, ждать недолго осталось. Лихие времена настают, потому и готовимся мы с князем загодя к приходу дорогих гостей.
– Ладно, езжай с богом, – распрямила спину Лада, отогнав игривые мысли, – только возвращайся побыстрее.
Коловрат еще раз крепко обнял жену, надел шапку и направился к выходу. Но, прежде чем покинуть родной дом, заглянул ненадолго в свою тайную комнату, под самой крышей терема, отперев тяжелую дверь потайным ключом, что висел у него на шее рядом с крестиком. Захотелось ему перед дорогой взглянуть еще разок на ту самую пряжку, что потеряли нападавшие на поезд царевича Федора. Ход в комнату вел прямо с лестницы, но через такую узкую и низкую дверь, что больше походил на лаз. Евпатий, несмотря на то что и ему, широкоплечему, было неудобно туда влезать, специально приказал устроить такой вход. На случай непрошеных гостей, охочих до его тайн, чтобы неудобно было как входить, так и выходить.
