– И никаких следов? – словно не поверив, переспросил князь, глядя на него с прищуром.
– Я же говорю, – стал оправдываться Евпатий, – только стрелы, явно нашими мастерами деланные.
– Свои, думаешь, на моего сына напасть рискнули? – взвился Юрий, сверкнув глазами. – Кто? Бояре?
– Может, свои, а может, и подговорил кто, – пожал боярин плечами в сомнениях, – сейчас время смутное. Татары везде шныряют. Ожидать можно любого. В общем, искать надобно, княже.
– Эх, кабы знать, кого искать, – пробормотал с досадой Юрий, нервно вышагивая по залу взад-вперед. – Ладно, дознаемся. И уж тогда на дыбе поговорим.
– Дозволь спросить, княже, – не удержался Евпатий, переминавшийся с ноги на ногу, – а что князь Ингварь, не нашел еще никакой крамолы? Он ведь у нас главный по таким делам.
– Нет, – коротко отрезал Юрий, – он со мной был в Пронске, дела решал военные. К походу готовился.
Князь вдруг остановился и сел на резную лавку у стены.
– И ты сядь, – приказал князь, сделав знак присесть рядом, – в ногах правды нет.
Коловрат сел на лавку, придержав ножны своего меча, стучавшие по красным кожаным сапогам.
– Вот для чего я тебя звал, боярин, – сразу перешел к делу Юрий, не став больше тратить время на пустые разговоры в отсутствие подозреваемых. – Доносят мне люди верные издалека, что татары больно велики числом. Может, сто, может, двести, а может, и триста тысяч всадников у хана татарского наберется. А у меня в войске от силы тысяч двадцать будет, да и то когда все сюда съедутся. Если татары свое войско не разделят и навалятся здесь разом, – не выстоять нам. Помощи надо просить у великого князя, а заодно и у Черниговского. Теперь вижу, – прав был Ирхан. Похоже, не только к нам в гости татары пожаловали, раз пришли с такой силой, – всю Русь, видать, хотят под себя подмять. Только нам оттого не легче, если они с нас начнут.
«Прозрел наконец-то, – ухмыльнулся про себя Евпатий, – а я о чем год назад говорил». Но смолчал, предоставив возможность Юрию самому до этой мысли дойти.
– Однако те же люди верные доносят, что никто кроме нас, рязанцев, покамест в приход татар на Русь и войну скорую не верит. Все талдычат, как и я раньше, что пройдутся татары по вежам половецким, пожгут-пограбят и уйдут восвояси.
Глянул Юрий в окно, помолчал немного, размышляя о чем-то.
– Всяк на Руси сейчас своей вотчиной занят да усобицами, – продолжал князь Рязани, погрустнев, – в Черниговской да Галицкой землях опять неспокойно, поляки по ней гуляют, с коими Михаил Черниговский совладать до конца не может, хоть и силен. Новгородцы с рыцарями воюют на западной окраине, под началом малолетнего князя Александра. В Киеве вероломный отец его Ярослав сидит да сплетни распускает. Даже сам великий князь, Георгий Всеволодович, брат его, в стольном Владимире на меня зуб точит. Доносят мне, что есть доброхоты, кои очернить меня в его глазах хотят. Шепчут ему, что, мол, мы с черниговскими Ольговичами смуту затеять хотим да отпасть от него. Того и гляди сам сюда с войском явится, ответа требовать. Какие уж тут татары.
Помолчал Юрий, вздохнул тяжко и закончил свою мысль:
– Вот и думаю я, брат Евпатий, что не поможет нам в этой войне никто. Придется одним насмерть стоять. Давай решать, как помереть краше.
– Помереть за Русь всегда почетно, – осторожно согласился боярин, – только не стоит, княже, так уж сразу от помощи открещиваться. Попросить, думаю, надо, авось кто и поможет ратниками.
– Попрошу, конечно, – не стал таить Юрий, – только раньше того, как татары нападут на нас, никто и не шелохнется.
– Просить надобно раньше, княже, – решился все же поспорить Евпатий, – татары того и гляди нагрянут. Месяц-другой, и здесь будут. Тут уж у меня от верных людей сведения имеются. Если позже помощников звать – не успеет помощь дойти. Сам знаешь, сколько времени надобно войско собирать.
– Знать-то знаю, – отмахнулся Юрий, хлопнув себя по коленям, – да ты и сам понимать должен, коль из русичей происходишь. У нас ведь как – пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Сиди и жди, пока татары нападут, а уж потом только тебе и поверят. Да и то выжидать будут, – вдруг враг стороной пройдет. Такие уж мы, русичи.
– Это да, – нехотя согласился Евпатий, поневоле заражаясь какой-то безысходностью от внезапно загрустившего князя, еще недавно такого бодрого на вид.
Но Юрий, погрустив немного, все же взял себя в руки.
– В общем, так, – заявил князь, вперив взгляд в Евпатия, – выхода у нас нет. Будем собирать всю силу, что найдется в княжестве. И помощи просить у всех будем. И у великого князя, и у Черниговского. Только опосля того, как татары появятся на границах наших, не ранее.
Коловрат опять хотел возразить, но Юрий остановил его взглядом. Слова замерли на языке тысяцкого.
– А покуда я пошлю гонца в ближнюю степь, что нам еще дружна, за родственником своим, князем половецким
[15]. Он не откажет, ибо обязан мне многим. Это добавит нам несколько тысяч быстрых всадников. А ты…
Он так пристально взглянул на боярина, словно в чем-то подозревал его.
– А ты, Евпатий, начнешь помимо войска и обороны Рязани, что тебе поручена, собирать и обучать ополчение. Кинешь клич по городам и деревням, наберешь еще тысяч пять, не меньше, мужиков. Урожай аккурат уже весь собрали, а до нового еще дожить надо. Самое время повоевать. Разделишь на три части. Одну у Коломны оставишь ждать, другую возле Белгорода, а третью здесь подле Рязани поселишь. Вооружишь их копьями да топорами, что сам накуешь, денег дам, обучишь худо-бедно воевать. Не успеть, конечно, все, думаю. Да и не бог весть какая сила выйдет для татар страшная, погибнут все, почитай, но время выиграть это позволит. Мужик он, если за свою землю биться пойдет, двоих стоит. Зубами рвать будет.
«Это верно. Только без доспехов против конных татарских лучников это будет чистое, как называли в моей прошлой жизни, „пушечное мясо“», – невольно вспомнил Коловрат почти покрытую туманом забвения жизнь, где его звали Кондратом Зарубиным. Но в ответ промолчал и только кивнул. Князь Юрий пытался напрячь все резервы государства, чтобы выстоять в предстоящей войне. Это делало ему честь, но в одиночку отстоять победу было почти нереально. Впрочем, догадывался об этом на всей Руси сейчас лишь один боярин Евпатий. Ведь даже рязанский князь на самом деле не представлял до конца, какая сила на него надвигалась из степи.
– Вот еще что, – вспомнил Евпатий про свою тайную разработку, – есть у меня для тебя, княже, одна хорошая новость, даже скажу – хороший гостинец. Очень уж он не по вкусу татарам придется, когда они сюда явятся.
– Что же ты там смастерил? – ухмыльнулся Юрий, даже повеселев. – Рассказывай!
– Нашел я одного умельца, что смог изготовить лук чудной и мощный, какой только в далекой Франкии знают, да у рыцарей крестоносных порой видали. Арбалетом прозывается. У нас «самострелом» кличут. Стреляет короткими стрелами. Тугой он очень, оттого натягивать его надо ногой, упершись в стремя на конце, да двумя руками с помощью крюка на поясе. Но зато бьет сей арбалет так далеко и так сильно, что со стены нашей сможет выбить из седла всадника в полном доспехе, даже если тот далеко за рвом скакать будет. И пробьет тот доспех, если метко попасть. Смертоносное оружие, княже.
