– Да пребудет великий государь рязанский Юрий и все его семейство в добром здравии. Юлиан, приор нищенствующего ордена доминиканцев, просит тебя о милости во имя Господа нашего Иисуса Христа.
При этом говоривший слегка коснулся туеска с прорезью для монет.
– Милостыню, что ли, ему подать? – не удержался от ерничества рязанский князь. – Это можно. Рязань – город богатый. Не обидим.
А отсмеявшись, добавил:
– Ну, говори прямо, зачем пришел.
Монах-толмач слегка напрягся, но, пропустив колкость мимо ушей, кратко перевел ответ Юлиану. Сделал он это, видимо, опустив ненужное, и, выслушав ответные слова приора, продолжил свою речь:
– Приор Юлиан давно странствует босым в окружении братии по землям Руси. Он бывал во многих княжествах и городах, где доминиканцев и веру латинскую принимают благосклонно. От Киева до Владимира.
Стоявший подле князя православный священник чуть не плюнул с досады. Но промолчал, едва сдержавшись.
– Летом прошлого года дошел он даже до поселений племени мордвы, где проповедовал учение Иисуса на берегах реки Волги. Великий князь Владимирский Юрий Всеволодович дал ему на то свое разрешение.
«Прыткие проповедники у римского папы, – подумал Коловрат, услышав рассказ о путешествиях, – уже и с великим князем о делах своих договорились. О чем же он думает, пуская к себе эту гидру? Али лукавит толмач?»
– Кого на мордву пускать, то дело великого князя, его земли, – нахмурился Юрий, услышав такие речи. – Ты скажи лучше, какая печаль вас ко мне привела?
Услышав ответ, толмач задержался с переводом и попросил повторить вопрос. Видно, его познания в русском наречии были не столь полны. Тут в дело вступил Святослав.
– Разреши, княже, и моему толмачу слово ради тебя молвить. А то стоит без дела, как истукан.
Юрий кивнул. А Веденей сделал шаг вперед и звонко оттарабанил что-то по латыни. Доминиканские монахи переглянулись. Но, похоже, все поняли. Не зря Веденея учености подвергали.
Их толмач бросил короткий взгляд на приора, потом на присутствующих православных священников, помедлил мгновение, но все же произнес свою просьбу:
– Рязань, как верно заметил ее великий государь Юрий, большой торговый город. Здесь проживает множество людей разных сословий и вероисповеданий. Бывают и купцы с западных земель, исповедующие латинскую веру. Приор Юлиан просит тебя проявить милость и позволить ему создать в Рязани небольшую монашескую общину доминиканцев. Чтобы они смогли усердно молиться Богу за здравие купцов, твоего народа и отпущение грехов. Ведь бог у нас один – Иисус Христос.
Один православный священник едва не фыркнул от возмущения, второй тоже был не рад таким разговорам. Даже воевода нахмурил брови. Но все молчали, ожидая решения князя.
– Бог-то у нас один, – кивнул Юрий, поразмыслив, – только веруем мы по-разному.
Он вдруг встал со своего резного трона и сделал несколько шагов вперед. Остановившись напротив Юлиана, рязанский князь скрестил руки на груди.
– Был у вас монастырь возле Киева, слыхал, да прогнали вас оттуда лет пять назад. Народ прогнал. Не приживается ваша вера на Руси, – сказал Юрий, посмотрев в сторону, будто сам с собою разговаривал.
Юлиан молчал, улыбаясь и слушая, что переводил толмач.
– А что, неужто и в самом городе Владимире князь позволил твоему приору проповеди вести? – уточнил вдруг князь, вперив взгляд в толмача доминиканцев и даже не глядя на приора. – И в Суздале бывали? И в Костроме, Ярославле?
На некоторое время в зале воцарилось молчание. Затем сначала Веденей, а следом и толмач-доминиканец перевели вопрос Юлиану. Хотя у наблюдательного Коловрата вдруг появилось ощущение, что этот невысокий монах и сам неплохо понимает на языке русичей, а тут он только прикидывается несведущим в интересах дела. Между тем приор, все это время перебиравший короткими пальцами рук веревку, на которой весел туесок для подаяний, улыбнувшись и воздев руки к небу, тихо проговорил что-то в ответ.
– Приор Юлиан говорит, – перевел толмач-доминиканец, – что специальной грамотой с печатью великого князя Владимирского Юрия Всеволодовича нам в этот раз разрешили проход сквозь владения княжеские до самой Волги в земли мордвы
[6]. Мы могли проповедовать среди крестьян и ремесленников. И жить подаянием, как и велит нам устав ордена.
– Вот видишь, – спокойно кивнул Юрий. – Если сам великий князь Владимирский вас в города не допустил, то почему же я, князь меньший, могу сделать иначе?
Он развернулся, словно услышал все, что хотел, и сел обратно на свое место, всем видом показывая, что переговоры закончены.
– Куда далее направляетесь из Рязани? – поинтересовался все же Юрий.
– Мы собирались отсюда идти к Чернигову, – перевел ответ приора доминиканский толмач, – но можем здесь обождать княжеского решения. Если князю нужно подумать. Вопрос важный.
– Нечего думать, – решил Юрий. – Вы можете пройти сквозь мою землю в Чернигов, я дам вам на то грамоту. Но ни здесь, в самой Рязани, ни в ее окрестностях проповедовать вы не будете. Идите с богом!
Толмач, осторожно подбирая слова, начал переводить ответ. Но тут из-за княжеского трона вдруг вышла черная кошка, потянулась и мирно направилась вдоль стены к лежанке, у которой стоял Евпатий. Князь любил кошек, и все об этом знали. А потому никто не обратил на нее никакого внимания. Ни бояре, ни священники, ни охрана. Никто, кроме приора доминиканцев. Едва заметив кошку, он вдруг вышел из себя, съежился и, указав на нее пальцем, завопил во весь голос что-то нечленораздельное. А потом несколько раз угрожающе ткнул пальцем в самого князя, тоже прошипев что-то, брызгая ядовитой слюной, как змея. От мирного доминиканца не осталось и следа.
– Перевести? – уточнил Святослав, которому Веденей уже нашептал что-то на ухо.
– Не надо, – спокойно заметил Юрий, – и так ясно, что проклинает.
– Говорит, что черная кошка – исчадие дьявола
[7], и, мол, гореть нам за это в аду, – все же перевел Святослав часть послания.
