– Помогите… – хрип раненого прерывается.
Мгновения перед смертью становятся для него моментом истины, и запоздало пробудившаяся Совесть безжалостно рисует перед пилотом то, каким его видит нависший сверху прозрачный призрак. Но животные инстинкты вновь оказываются сильнее Совести, и пилот предпринимает отчаянную попытку вымолить себе жизнь.
– Я всего лишь делал свою работу… – сипит он. – Зарабатывал на жизнь для семьи… Помогите…
Прозрачная фигура молча кивает в знак согласия, достает откуда-то нечто объемистое, бросает умирающему и идет дальше. Пальцы пилота нащупывают брошенное, и тускнеющий взгляд упирается в трехкилограммовую пачку стодолларовых банкнот. Глаза пилота закрываются навсегда, призрак убеждается, что выживших не осталось, и от его ауры исходит всплеск волновой активности. Где-то далеко, на диспетчерском посту, кто-то замечает потерю объекта на радарах и пытается вызвать борт на связь. Еще через некоторое время в Москву следует доклад о потере связи с вертолетом, на борту которого находилась группа очень важных чиновников, силовиков и коммерсантов, и в воздух спешно поднимаются винтокрылые машины спасательных служб.
Один из этих вертолетов в данную минуту приближается к Оле. Ее заметил тепловизор, и спасатели спешат проверить полученную на мониторах отметку. Сознание подсказывало, что ее личная броня может запускать режим противодействия тепловизору, но на его активацию Олиных умений еще недостаточно, а имеющихся в наличии остатков сил едва хватает на поддержание теплового баланса и элементарную защиту. Придется уходить от вертолета своими силами. Нужно пошевеливаться, но наступать на проткнутую ступню больно. Оля усилием Разума притупила чувствительность участка нервной системы, отвечающего за подошву, и перешла на уверенный шаг. Больновато, конечно, но лучше так, чем отключать чувствительность полностью. Она босиком, и потому необходимо иметь четкое представление, как чувствуют себя ноги. Если тепловой баланс собьется из-за усталости или вспышки эмоций, то при полной нечувствительности недолго заработать обморожение. Так что придется потерпеть. Оля приказала себе не обращать внимание на тупую боль и увеличила темп.
Последующие тридцать километров она играла в кошки-мышки с вертолетом, то прячась в сугроб поглубже в момент прохода винтокрылой машины на кратчайшем расстоянии, то переходя на бег, пока спасатели заходили на очередной поисковый круг. Сознание сообщало, что находящиеся на борту люди видят внизу, среди деревьев, предположительно человеческий силуэт, но никак не могут установить контакт с неизвестным. Он не отвечает на вызовы по радио, возможно, у него нет рации, но на призыв остановиться, транслируемый громкоговорителями, неизвестный также не реагирует. Спасатели доложили начальству, те сообщили спецслужбам, и оттуда пришел приказ продолжать преследование до подхода вертолетов с силовиками. Убегать от помощи посреди глухой тайги, да еще в предположительном районе падения важного борта может только один объект: вражеский диверсант или местный экстремист, совершивший атаку на государство в лице его верных чиновников. Тем более что белый силуэт прямо свидетельствует о наличии у него маскировочного костюма для работы в зимних условиях.
Находящимся в вертолете спасателям стало страшновато, но старший поисковой команды рассудил, что раз вражеский диверсант не попытался сбить их сразу, то второго «Стингера» у него нет, значит, им ничего не грозит. Но на всякий случай лучше быть настороже и не приближаться слишком близко. Поэтому спасательный вертолет преследовал Олю на расстоянии, стараясь ходить вокруг нее большими кругами, и это немного облегчало ей задачу. Пилоты-спасатели докладывали силовикам, что преследуемый объект движется слишком быстро для человека, оказавшегося в глухой заснеженной тайге, и высказывали предположение, что Оля идет на лыжах. Сама Оля с напряженным упорством бежала по сугробам, при каждом шаге вынося бедро на максимальную высоту, чувствовала себя заведенным оловянным солдатиком и думала, что лыжи бы она сейчас надела с превеликим удовольствием.
Сильно опустошенный организм быстро накапливал усталость, и в десяти километрах от базы мышцы ног начали пылать от перенапряжения. Пришлось перейти на шаг, уйти еще глубже под защиту деревьев и продираться через почти непролазный подлесок. Если бы не защитный кокон, созданный броней, она однозначно застряла бы в чаще, как муха в паутине, но негнущиеся от холода ветви и стволы густых кустарников мягко соскальзывали по силовому полю, вяло роняя снежные шапки, и Оля пробиралась дальше. Спасатели сообщили силовикам, что окончательно потеряли визуальный контакт с целью, и вынуждены ориентироваться по показаниям тепловизора, который в условиях густой растительности выдает нестабильную отметку. В ответ на это силовики обещали ускориться, и за семь километров шестьсот пятьдесят три метра до границы базы к спасательному вертолету присоединились две машины силовиков.
Спасателей отправили прочесывать другой квадрат, потому что пропавший борт еще не найден, и вертолеты силовиков приступили к операции по задержанию одетого в маскировочный костюм диверсанта. Сия задача сразу оказалась нетривиальной, потому что совершить посадку в напрочь глухой чащобе было негде, а спуск групп захвата посредством тросов не дал результата. Ибо быстро выяснилось, что диверсант, во-первых, движется через непролазный подлесок пешком, и на лыжах по его следам пройти невозможно. А, во-вторых, этим самым «пешком» он движется гораздо быстрее обеих групп захвата. В силу чего ему удалось без особого труда выйти из заранее приготовленного окружения до того, как идущие навстречу друг другу группы захвата замкнули кольцо. Успешный маневр диверсанта позволил силовикам сделать вывод, что противник использует не просто спутниковую навигацию, но и имеет прямую спутниковую поддержку. Какой-нибудь шпионский спутник следит с орбиты за данным квадратом и передает диверсанту данные о действиях групп захвата. Либо у диверсанта имеется свой тепловизор, но это маловероятно, потому что в таком случае он должен тащить на себе массу всего: навигацию, тепловизор, оружие, снаряжение, минимальный запас воды, пищи и так далее. С таким грузом настолько быстро передвигаться по непролазной чаще, погруженной в глубокий снег, невозможно.
Пока вертолеты поднимали обратно на борт группы захвата, Оля успела пройти еще два километра. Потом маневр окружения повторился с тем же результатом. Группы захвата были высажены сразу в четырех точках вокруг Оли с учетом разницы в скорости, и ей пришлось вновь перейти на бег. Рывок вымотал ее окончательно, но такого броска от диверсанта никто не ожидал, и в головах силовиков зашевелились невысказанные вслух мысли о суперсолдатах противника. Кто-то осторожно высказал идею, а не обстрелять ли диверсанта с воздуха хотя бы для острастки, потому что если он окажется загнанным в угол, то может оказать вооруженное сопротивление. А с такими способностями никто не знает, какими потерями все это закончится. Сии соображения были изложены начальству, но начальству уже спустили из Москвы приказ брать диверсанта живым любой ценой, потому что для Избранных жизни Обычных не столь важны в сравнении с необходимостью понять, кто стоит за атакой на коллег.
Группы захвата вновь подняли на борт, и измученная Оля поняла, что больше не может держать темп. До базы еще четыре километра – незначительная мелочь для Пробужденного, но сил не осталось просто никаких, и в третий раз группы захвата имеют все шансы ее догнать. Оля упрямо брела вперед, но с такой скоростью ей придется преодолевать четыре километра больше часа. А тут еще группы захвата сговорились между собой и решили обстрелять диверсанта вопреки приказу начальства, потому что жить всем хочется. Мол, если случайно убьем, все дружно скажут, что он первым открыл огонь. Но чтобы не провалить задание намеренно, огонь будет вестись не по диверсанту, а по тайге впереди него. Чтобы устроить на его пути непролазный завал, а заодно деморализовать. Вертолеты открыли огонь, и Оля направилась прямо туда, где рвались НАРы. Чтобы выделить защите нужную толику силы Разума, пришлось перейти на совсем медленный шаг, но уловка сработала. Защита удержала осколки снарядов и удары разлетающихся во все стороны древесных обломков, и пилоты спешно прекратили огонь, заявив, что диверсант либо не в своем уме, либо решил не сдаваться в плен живым и сознательно лезет в самое пекло.
