Вскоре турки обрубили канаты и стали по своему обыкновению выбрасываться на берег. Добычей победителей стали пять поврежденных судов и три невредимых австрийских торговых судна, попавшихся, так сказать, под руку. Имя победителя «при Патрасе» Гастингса стало широко известно в Европе. Спустя восемь месяцев «командор» Гастингс был смертельно ранен во время сражения у крепости Анатолико.
Греческий флот на глазах превращался из каперско-корсарского в регулярный. У него уже была своя славная боевая история и свои первые герои!
Глава седьмая
Ультиматум Ибрагиму-паше
Уже второй день дул противный ветер. Вскоре после встречи нашей эскадры с англичанами подошли и французы. Наконец-то союзная эскадра собралась вместе.
Командующим французской эскадрой был Анри де Реньи – 44-летний контр-адмирал. На французском флоте де Реньи с 15 лет. С 1816 года капитан корабля. Ничем особенным за время службы не отличился, однако слыл хорошим моряком. Когда в 1825 году к берегам Мореи в Архипелаг был отправлен летучий отряд, де Реньи был произведен в контр-адмиралы и назначен его начальником. С 1827 года он был назначен командующим французской эскадрой в греческих водах.
Союзники непрерывно и изнурительно лавировали. Шторма не было, но погода была весьма свежая. Капитаны ревниво следили друг за другом, как кто маневрирует. Корабли спускались из бейдевинда на фордевинд, затем снова восходили до линии ветра. На «Азове» Лазарев придирчиво засекал время постановки парусов карманным хронометром.
– Ну и как мы смотримся? – спросил его вышедший наверх Гейден.
– От англичан не отстаем нисколько, а вот французы запаздывают все время, и довольно прилично! – ответил командир «Азова».
Гейден удовлетворенно кивнул головой:
– Хорошо бы и англичан обставить! Не все же им здесь тон задавать!
Наши действительно маневрировали не хуже, а порой и лучше англичан. Удручало иное: при шквальных порывах ветра на наших кораблях все время что-то ломалось и рвалось: то на «Невском» разодрало фор и грот-марсели, то на «Проворном» повредилась грот-стеньга, то на «Гангуте» треснула фок-мачта. Что и говорить, состояние рангоута и такелажа на российских кораблях оставляло желать лучшего. Время недавнего флотского забвения все еще сказывалось во всем.
Впрочем, стараниями команд внешне наши корабли выглядели не так уж и плохо. По крайней мере понимающий толк в морском деле Кодрингтон, разглядывая русскую эскадру в зрительную трубу, высказался так:
– Русские суда все такие чистенькие! Особенно впечатляет отменная медная обшивка с темно-розовым отливом. Я думаю, что эскадра Гейдена в хорошем состоянии, а ее командующий расположен охотно идти с нами рука в руку.
Эти слова Кодрингтона известны документально.
Общие силы союзников, хоть так и не достигли оговоренной Лондонским договором численности, но все же были уже достаточно внушительными – 10 линкоров, 9 фрегатов, 2 корвета и 7 вспомогательных судов.
5 октября командующие трех эскадр вновь собрались на совет. Гейден и де Реньи держались по отношению друг к другу настороженно. Кодрингтон, как мог, вел беседу и председательствовал. Предстояло окончательно решить: что делать дальше? Более увещевать зарвавшегося Ибрагима было нельзя. Уверовав в свою безнаказанность, каирский паша отделывался от союзников ничего не значащими письмами, сам же продолжая громить и грабить Морею.
Ситуация на совете флагманов осложнялась еще и тем, что каждый из присутствующих помимо общеизвестных и закрепленных соответствующим договором задач исполнял и только ему ведомые секретные предписания своих правительств. Причем, если при этом Гейдену вменялось действовать решительно и смело, не останавливаясь даже перед полным истреблением турецкого флота, то у де Реньи инструкции были полностью противоположными – сделать все возможное для сохранения турецкого флота и египетского войска.
После отъезда российского и французского командующих присутствовавший на совещании полковник морской пехоты Крэдок заметил Кодрингтону:
– Вот задача! Можете ли вы, сэр, полагаться на дружбу этих двух своих коллег, когда они вот-вот готовы схватиться между собой не хуже, чем с оттоманами? Да и к нам французы, насколько я вижу, любовью тоже не пылают! Вы, наверное, уже наслышаны о высказывании де Реньи?
Кодрингтон кивнул и погладил рукой лысину. Сплетню о словах де Реньи он уже слышал. Говорили, что французский командующий не столь давно во всеуслышание заявил следующее: «Характер действий нашего объединенного флота зависит только от того, выпьет ли Кодрингтон стаканом больше или меньше!» Даже если такое и было на самом деле, время ли сейчас выяснять личные отношения?
О «причудливости» характера де Реньи английский вице-адмирал был наслышан и ранее. И сейчас француз изображал из себя вечно обиженного и оскорбленного. Вспомнил и последнее письмо герцога Кларенского: «…Де Реньи действительно таков, каким вы его описываете, поэтому будьте осторожны, тверды и мягки…»
– Что поделать, когда между нами два десятилетия вражды и войн! – вздохнул вице-адмирал. – В диспозиции я на всякий случай поставлю нашу эскадру между русской и французской! Возможно, это несколько остудит французов!
Как показали последующие события, тревоги британского вице-адмирала были совершенно напрасны. Как бы то ни было, но в этот день флагманы все же приняли твердое решение в последний раз предупредить турецкую сторону и в случае новых проволочек со стороны Ибрагим-паши ввести свои эскадры в Наваринскую бухту, дабы положить конец бесконечным обманам. Некоторое время сопротивлялся де Реньи, ссылаясь на малочисленность сил и превышение данных ему полномочий, но под давлением Кодрингтона согласился и он.
* * *
Итак, результатом совещания стал ультиматум, где, перечислив все злодеяния войск Ибрагима, адмиралы заявляли, что коль паша по-прежнему нарушает условия перемирия, разоряет землю и селенья, истребляет людей, игнорируя свои же обещания не предпринимать ничего до получения указаний из Стамбула, то союзники вынуждены объявить Ибрагим-пашу… вне международного закона.
Текст ультиматума гласил: «Ваша Светлость! По слухам, какие до нас со всех стран доходят, и по достоверным сведениям, узнаем мы, что многочисленные отряды вашей армии, расселяясь в разных направлениях по западной части Мореи, опустошают оную, жгут, истребляют, исторгают с кореньями деревья, виноградники, всякие произрастения; и, одним словом, наперерыв спешат превратить страну сию в совершенную пустыню.
Сверх сего известились мы, что против округов Майны приготовлена экспедиция, и что туда двинулись некоторые войска.
Все сии необыкновенно насильственные действия происходят, можно сказать, в глазах наших и в нарушение перемирия, которое Ваша Светлость обязались честным словом соблюдать ненарушимо до возвращения ваших курьеров. В нарушение такого перемирия, в силу которого позволено флоту вашему 26-го числа последнего сентября обратный вход в Наварин.
