В 5 часов мы покинули стены нашего НИИ, даже не догадываясь
о том, что этот суматошный, как нам тогда казалось, понедельник — последний
спокойный день в жизни благополучно-сонного института, где если его работникам
и грозит смерть, то только от скуки.
Но опустим, пожалуй, события последующих часов, как
незначительные и не относящиеся к повествованию, а перейдем к обещанному — к
подробностям моей личной жизни.
Я. Опять Я. И снова Я.
Я родилась 400 лет назад в горах Шотландии. Т-фу ты! Не так.
Я появилась на свет ясным октябрьским утром 25 лет назад в
одном из роддомов города, хотя могла бы и в трамвае. Мне, видимо, так хотелось
поскорее выбраться из маминой утробы, что я запросилась на волю на 2 недели
раньше срока и в самый неурочный час — когда во всем городе отключили
электричество, и трамвай, в котором моя мама ехала в роддом, встал.
Он стоял, я рвалась на волю, а мама терпела, надеясь, что
электричество вот-вот включат. Но его все не включали. Потом еще оказалось, что
двери почему-то заблокировались, и выйти нет никакой возможности. И в
довершении всего в вагоне начался пожар.
Так к месту рождения я пребыла на веселенько орущей пожарной
машине.
Последующие годы уже не сопровождались таким невезением. Я
росла здоровым непоседливым ребенком. Разве что доставала своей непоседливостью
взрослых. Но и ей нашлось применение. В 6 лет меня отдали в цирковую студию,
где я кривлялась и кувыркалась уже не как оглашенный ребенок, а как
профессионал. В 7 я начала выступать, в 8 свалилась с трапеции и ушла из цирка.
Училась я хорошо. Хулиганила в меру. Везде совала свой нос и
по-прежнему много кривлялась. По этому мама пристроила меня сразу в два кружка:
танцевальный и кружок спортивного ориентирования. Последний я бросила почти
сразу, первый спустя год. В 12 лет я всерьез увлеклась театром, начала играть в
любительских постановках и решила связать свою судьбу с искусством. Но театр
мне надоел так же как и все остальное. Так что к окончанию десятилетки, я
представления не имела, кем хочу стать.
Пришлось подвергнуться стадному чувству и поступить на
экономический.
Жила я все это время со своими «родительницами» — мамой и
бабушкой. Мужик в нашем доме был только один — кот Муслим, названный в честь
любимого певца моих домашних.
Семейка у нас была примечательная. Какая-то не советская. Мы
ни на что не копили, не покупали ковры и хрусталь, не имели «блата», не
доставали, не закупали. Жили весело и непринужденно. Все деньги мы проматывали.
Каждое лето ездили к морю, каждую зиму на лыжные турбазы. Вкусно ели,
втридорога покупали шмотки.
А еще учились. Знали бы вы, до чего мои родительницы обожали
учиться. Бабушки закончила 3 института, мама 2, не считая всевозможных курсов
(экскурсоводов, кройки и шитья, массажа). Вечерами она прочитывали кипы газет,
журналов, потом горячо обсуждали события и изобретения. Они хотели, чтоб и я
стала такой.
Но, как говориться, в семье не без урода — я бросила институт,
не доучившись 2 лет. Они меня не понимали, а я не могла объяснить, почему
испытываю почти физическую боль, когда слушаю всю эту лабуду про экономические
теории. Короче, я должна была либо бросить учение, либо умереть. Я выбрала
жизнь!
Так в 20 лет я оказалась у разбитого корыта — ни профессии,
ни работы. Думала, что конец. Оказалось, только начало.
По объявлению в местной газете нашла работу оператора ЭВМ.
Начала трудиться и втянулась. Место моей работы именовалось, и именуется по сей
день, НИИ хлорофоропармиатов, но так как сие название никто не может
выговорить, его называют просто — «Нихлором». Институт наш — местечко
уникальное: в нем все прилично получают, но никто не работает, вернее, не
покладая рук (а в нашем случае, голов) трудится десяток химиков, разрабатывая,
исследуя, патентуя, а мы, остальные 300 человек, на них паразитируем. В общем,
работой своей я была бы довольна, если б не одно обстоятельство, о котором я
уже вскользь упоминала, а именно — полное отсутствие потенциальных женихов.
Вообще-то в нашей семье к сильной половине человечества
принято относится пренебрежительно. Мои достопочтенные родительницы развелись
со своими мужьями чуть ли не сразу после свадьбы, причем, как мне кажется, и
выходили они замуж только для того, чтобы «легализовать» рождение потомства. С
тех пор же, как общественное мнение начало более терпимо относится к
матерям-одиночкам, мои домашние не дают мне покоя своими просьбами родить им
девчушку, не обременяя себя при этом походом к алтарю. Я не соглашаюсь, потому
что к вопросу деторождения, как и к мужчинам, я отношусь совсем по-другому,
нежели мои предки.
Я считаю, что детишки должны рождаться в законном браке, а
мужчины могут дать нам, женщинам, гораздо больше, чем каплю семенной жидкости.
Короче, получается так, что парней я люблю гораздо больше, чем детей, потому
что, если я не встречу свою половину, то так и оставлю своих «старушек» без
внуков.
Вот.
А половину я, скорее всего, не встречу, потому как встречать
ее негде. Мы договорились, что наше НИИ исключается. А где еще? В ночных
клубах, куда я обожаю ходить? Но там мужа не найдешь, там одни вертихвосты и
пьяницы. В гостях? Мужья подруг меня не интересуют изначально. На выставках? Ну
была я там. Никого, кроме теток и тех же чудиков, которых я каждый день на работе
вижу. В огороде? Это я пословицу вспомнила: «… ищи не в хороводе, а в огороде».
Так там я не бываю. Ну не люблю я в земле копаться…
Вы только не подумайте, что я никогда ни с кем не
встречалась, очень даже встречалась. Особенно активной я была лет в 14. Мы
тогда только начали взрослую жизнь — попробовали самогон и выкурили первую
«Приму». Ни то, ни другое мне не понравилось, но я посчитала себя достаточно
зрелой для того, чтоб закрутить первый роман. Избранником моим оказался паренек
по имени Миха. Модный такой — в фуфайке, шапке с пумпошкой, в «прощай
молодости». Отношения у нас были трепетными и нежными. Он воровал для меня на
рынке лаки и помады, а я клялась ждать его из колонии для малолетних
преступников, если он после своих рыцарских шалостей в нее угодит.
Следующий был получше. Правда, не такой модный. Этот ничего
не воровал, зато врал, как Рей Бредбери. Честное слово, так же изобретательно и
фантастично. Если ему верить, так в «Спортлото» он выиграл 10 тысяч, на которые
купил машину, магнитофон «Романтик» и джинсовый костюм. Не стоит говорить, что
ничего из перечисленного я так и не увидела.
Потом, это уже в 16, я начала встречаться с взрослым парнем.
Решила, что раз старше, значит, умнее. По молодости просчиталась. Оказалось,
что возраст с интеллектом никак не связан.
В 17 я уже могла похвастаться романом с рок-музыкантом.
Откликался он на кличку Черт, носил длинные волосы, серьгу в ухе и ошейник на
шее. Был он личностью знаменитой, правда, только в пределах нашего района, но
мне и этого было достаточно.
