У одного мужика, везшего на базар продавать всякую льнину, Симпей зачем-то купил два мешка и веревок.
Ката на всё это смотрела, предчувствуя нехорошее, но вопросы задавать скоро перестала – дед на них не отвечал.
На третий день посреди огромного-преогромного поля встретили пастуха с козами.
– Эк тя порато котышкат-то, татарин, – удивился мужик небылице про крещение. – На кстины покличешь?
Ката выросла среди московских и говорила тоже по-московски, но северный говор знала. Перевела дедушке:
– Ишь, говорит, как тебя, татарин, расщекотало-то. На крестины позовешь?
– Позову, позову. Есть тут хороший обрыв или нет?
– А вона, по-за островом, – показал мужик на темневшую вдали кромку леса. – Там Плесцы-озеро, на ём плесо, речка втекат. Береня высоки, под имя глыбко.
– «Остров» – это лес, за ним озеро Плесцы, в него впадает речка. Берега высокие, под ними глубоко.
– Ну пойдем, посмотрим, что за Плесцы такие, – сказал Симпей, поблагодарив пастуха.
Ладно, пошли к «острову».
Лес вывел к небольшому озеру, в которое действительно впадала речка. Берег Симпею понравился, он был плавно-обрывист, то есть обрыв поднимался постепенно: сначала в пару аршин, потом в сажень, дальше – выше.
Дед полез в воду – довольно крякнул. Прямо под отвесом озеро было глубокое, не достать дна.
– Здесь и полетаем, – объявил.
* * *
– Не страшно вниз смотреть? – спросил он, подведя Кату к кромке в самом низком месте.
– Смеешься? – удивилась ученица. – Тут высота меньше моего роста.
– Прыгай. Холодной воды ведь ты не боишься?
Она прыгнула, ушла с головой, вынырнула.
Уф, студено!
– Вылезай, – велел сверху Учитель. – Вот там ухватись за корягу и карабкайся.
Она снова поднялась к нему, по-собачьи встряхиваясь.
Симпей взял ее за руку, отвел на несколько шагов, где берег поднимался чуть выше.
– Гляди вниз. Страшно?
Ката посмотрела – поежилась. Высота была с сажень.
– Ладно. Спустись немножко. А отсюда?
– Вроде ничего…
– Прыгай.
Опять вылезла.
– Встань на шажок повыше… Не боишься? Прыгай. Я пойду, поищу хороших жердей, а ты давай сама. Прыгай каждый раз на один шаг выше. И так до самого высокого места.
Он показал туда, где берег вздымался круче всего, сажени на три. Ката зажмурилась и не стала больше в ту сторону смотреть. Там, где она стояла сейчас, коли сравнивать, было нисколечко и нестрашно.
Так оно дальше и пошло.
Вынырнула, подплыла к месту, где из земли торчит коряга, вылезла, вскарабкалась, встала чуть выше – прыгнула.
И снова, и снова. Раз тридцать так сделала, а потом вдруг спохватилась – обрыв опять книзу пошел. Оказывается, самое высокое место она уже миновала, а испугаться забыла.
Дедушка сидел в сторонке. Сначала что-то мастерил из деревяшек, потом просто смотрел.
– Ну как? – спросил.
– Нестрашно. А только какая тут высота? У Авенира из башни и то выше.
– Это только начало. Скоро ты у меня птицей полетишь. Это вот крылья.
Он поднял с земли деревянную раму, на которую с двух сторон были натянуты льняные мешки.
– Называется хитоваси, человек-орел. Продеваешь руки в лямки, разбегаешься, прыгаешь – и летишь.
Ката не поверила:
– Неужто? Просто разбежаться – и полетишь?
– Просто разбежаться – свалишься. Скорости мало. Надо разбежаться так, как одними только ногами не получится. Не хватит и копыт. Помнишь, я говорил тебе про искусство хаябасири – бега на ходулях? Смотри.
Он поднял с земли две толстые жердины – не сказать чтоб длинные, аршина в полтора каждая, с приступкой посередине. Прикрутил их к ногам, легко поднялся, сделавшись на две головы выше Каты.
– Подай-ка крылья.
Просунул руки в петли. Распрямился.
Как чучело на огороде, подумала она и хихикнула.
А дедушка вдруг как-то очень легко взял с места, понесся здоровенными скачками всё быстрее, быстрее – да прямо к обрыву, да оттолкнулся, да как взлетит! По воздуху, по-над озером, по-журавлиному! Ничего вроде и не делал, лишь легонько поводил своими мешковинными крылами вправо-влево – и парил, парил!
Ката завизжала от восторга, запрыгала на траве.
Чудо! Чудо!
Симпей же вытянулся будто бы ничком, лежа животом на пустоте. Чуть скосил раму, сделал широкий полукруг над водой, соскользнул обратно к берегу – туда, где тот был ниже, коснулся ходулями земли, пробежал с полсотни шагов. Остановился.
Ученица неслась к нему вприпрыжку, со всех ног.
– Я тоже хочу полетать! Дай попробовать!
– Сразу не выйдет, – сказал ей дед, снимая крылья, а затем отвязывая ходули. – Мы поживем здесь, близ сего Плесецкого озера, сколько понадобится. Прежде чем научиться летать, нужно научиться падать. С этого и начнем. Вон хорошее дерево. Пойдем туда.
Повел ее к старому кривому клену, нижние ветви которого были в сажени от земли.
– Лезь. Подсажу.
Раньше Ката и на столь малую высоту карабкаться побоялась бы, а сейчас нисколечко.
Дедушка смотрел снизу, задрав голову.
– Подымись выше… Еще выше. Теперь прыгай.
Она заколебалась. Глядеть вниз было уже нестрашно, но прыгнуть?
– Расшибусь…
– Расшибаются те, кто бьет собой землю. Она на это обижается, бьет ответно. А ты не бей собою землю, ты гладь. Тогда она тебя тоже не ударит. Стань кошкой, упругой и гибкой. Прыгнула – и покатилась.
– Ой, – сказала Ката. Зажмурилась и прыгнула.
Дедушка подхватил ее, упали вместе.
– Кошка глаз не закрывает. Лезь обратно. Падай на четыре лапы и катись.
Во второй раз Ката приземлилась уже сама, отшибла себе все «лапы», немножко поругалась с болью. Была снова отправлена на дерево.
– Дальше давай одна. Скучно смотреть, – зевнул Симпей. – На тебе ножик. После каждого прыжка царапай на коре черту. Вернусь – посчитаю.
Вернулся он только в сумерках. Ката, обессиленная, сидела, привалившись спиной к стволу, чтоб не видеть опостылевшего клена. Саднили намятые коленки и ободранные ладони.
Учитель посчитал царапины. Их было больше сотни.
– Покажи.
Она кошкой вскарабкалась, кошкой упала, по-кошачьи же фыркнула – злилась на деда, что так долго не приходил.
