Сигареты использовались вместо денег и в послевоенной Германии, где условия жизни в лагерях для военнопленных повторились в национальном масштабе. Мечта Гитлера отучить немцев от курения наконец-то осуществилась. Немецкое табачное производство работало в пределах десяти процентов своей довоенной мощности, а импорт зависел от прихоти оккупационных властей. Молодую немку, которой запрещали курить ради здоровья господствующей расы, можно было купить за несколько сигарет. Все имело свою сигаретную цену. Сигареты были превосходной валютой: они легко перевозились и хранились, имели одинаковое в пределах своей марки качество — речь могла идти о сделке в одну, десять или десять тысяч сигарет. Когда после раздела Германии семьи переезжали с востока на запад, они перевозили свое богатство в виде сигарет, которыми можно было по одной-две оплачивать маленькие услуги или спиртное, а блоки использовать для крупных покупок. Подобно пулям и свадебным платьям, сигареты относились к той категории вещей, которые используются лишь однажды. Даже когда в Германию попадали значительные партии сигарет, они вскоре расходовались. Постоянная необходимость и нерегулярная поставка обеспечивали сигаретам денежную ценность; ко всему прочему, их можно было курить.
Положение табака как валюты послевоенной Германии превратило его в превосходный наличный капитал. «Мы тоже выращивали табак, хотя в нашей семье никто не курил. Но деньги ничего не стоили, а за табак можно было получить все. У нас было немного земли, где мы выращивали пшеницу; которую сдавали государству… а прямо посреди пшеницы, чтобы было незаметно, мы посадили табак». Чтобы приобрести твердую валюту, немцы выращивали табак даже в цветочных горшках. Правительство позволяло выращивать табак, но только 25 растений не облагались налогом и на каждого человека разрешалось не более 200 растений. Вновь появилась бесчестная табачная полиция XIX века, навязывающая эти ограничения. Выращенный в домашних условиях табак приносил на черном рынке гораздо меньше денег, чем контрабандные сигареты. Сигареты с домашним табаком назывались «легочными торпедами». Члены нацистского управления, стоящие за антитабачной кампанией, не дожили до запоздалого триумфа своей политики. Глава министерства здравоохранения Леонардо Конти, дожидаясь в тюрьме обвинения за участие в программе нацистской автаназии, в 1945 году покончил жизнь самоубийством. Гауляйтер Фриц Заукель, руководитель антитабачной кампании, был казнен в 1946 году за преступления против человечества. В книге графа Корти «История курения», написанной за десять лет до начала войны, заключительная фраза звучала как пророчество: «Если принять во внимание то, что в прошлом все попытки деспотов не могли остановить распространение курения, можно быть уверенным, что и сегодня, когда привычка курить достигла небывалых масштабов, такого рода попытки потерпят фиаско».
Производителям табака в государствах-союзниках, особенно в США и Великобритании, война пошла во благо. Оружие и разрушения служили американским табачным компаниям источником вдохновения для рекламных кампаний, «Пэлл-Мэлл», первая king-sized марка сигарет, для поддержания собственных претензий на техническое превосходство воспользовалась на рекламе изображением оружия — противотанковых ружей и бронетранспортеров, сопровождаемых следующими словами:
Сигареты, как и разведывательные бронемашины, отличает современный дизайн!
Быстрые, как гоночная машина, солидные, как танк! Неудивительно, что эти новые, обтекаемой формы разведывательные машины — важнейшее изобретение в механизированной войне. Современный дизайн создает отличие — отличие, которое очень важно для национальной обороны».
Поговорите с людьми, которые ездили на этих машинах. Они скажут вам, что сигареты, как и разведывательные бронемашины, отличает современный дизайн.
Наконец-то, благодаря современному дизайну, истинно превосходные сигареты обеспечивают на практике то, что другие сигареты обещают в теории — более мягкий, менее раздражающий дым — и это все «Пэлл-Мэлл».
Компания RJR избрала для сигарет «Кэмел» другой подход — рекламу, которая демонстрировала их на театре военных действий. Текст рекламы предназначался невоюющим американцам, побуждая их курить больше.
ЖЕСТЯНАЯ РЫБА — название торпеды на языке подводников. Фраза «Курительная лампа зажжена» означает, что с «Кэмел» все в порядке. Для моряков «Кэмел» — любимые сигареты.
ПРЯТКИ — смертельная игра с тротилом на глубине: атака и торпедирование. Игра только для крепких нервов. А потом, чего нет в эти дни, — игра с каждым из нас, с людьми, борющимися, работающими, живущими в стремительном темпе времени. Да и с курением тоже — возможно, даже больше, чем с тобой.
Если «Кэмел» не твой бренд, попробуй «Кэмел». И вовсе не потому, что «Кэмел» лидер на службе и дома, а для собственного удовольствия. Попробуй «Кэмел»!
Тесная связь американских сигарет с американскими солдатами обнаруживается в названиях французских транзитных лагерей, где американские солдаты ждали отправления на родину. Лагеря в Гавре и Марселе были названы в честь любимых солдатами сигарет: «Честерфилд», «Лаки Страйк», «Пэлл-Мэлл». «Филип Моррис»… Участники войны чувствовали себя спокойнее в лагере с привычным названием. Лагеря в других регионах назывались по городам США: Нью-Йорк» Атланта… Очевидно, солдаты связывали названия сигарет со страной, за которую они воевали, так же сильно, как названия ее главных городов.
Производители табака воспользовались заметно возросшим количеством покупателей за счет тех, кто начал курить на войне. Сигареты обладали полуофициальным статусом — они входили в солдатский паек и тем самым являлись частью войны. За пределами Германии никто и не думал об их потенциальном вреде. Не только сигареты, но и другие табачные продукты пользовались необычной популярностью. Все руководители союзных государств курили — как правило» демонстративно. Генерал Дуглас Макартур возвратился на родину с трубкой. Уинстон Черчилль изображал букву V — знак победы — удерживая в вытянутых пальцах сигару. Сталин курил трубку, которую набивал табаком из русских папирос.
Табак сыграл свою роль и в мирном процессе. Как и индейцы чероки, хранившие две трубки (одну — для воины, другую — для мира), победители предлагали табак побежденным в знак утешения и как символ возможной дружбы. Генерал Макартур воспользовался сигаретой в этой роли, когда через несколько дней после капитуляции Японии принимал императора: «Я предложил ему американскую сигарету, он с благодарностью ее принял. Я заметил, как дрожали его руки, когда он ее прикуривал. Я пытался облегчить его положение, насколько это было возможно, но догадывался, как глубоко и неприятно его унижение». Американцы были великодушны к своим бывшим врагам. Как часть плана Маршалла по восстановлению Европы, правительство США отправило в подарок немецким властям 210 миллионов сигарет для использования их в качестве зарплаты почтовых и железнодорожных служащих.
Голливуд также использовал войну в свою пользу. Союзнические армии обслуживались развлекательными ассоциациями, в некоторых случаях устраивались просмотры фильмов, особенно ближе к завершению военных действий. Самым значительным из ранних военных фильмов Тинсельтауна был «Касабланка» (1942), который начинался с того, как рука Хэмфри Бога рта подписывает чек, а потом тянется за дымящейся в стеклянной пепельнице сигаретой. «Касабланка» была аллегорией, вместившая все касающиеся войны темы в один марокканский ночной клуб и объяснившая, почему США не остались безучастными к войне в Европе, Невозможно больше было отсиживаться и заявлять: «Мое дело сторона». Богарт стал воплощением курильщика сигарет — смелый, загадочный, циничный и сильный; сигареты скорее помогали ему скрывать свои чувства, чем проявлять их. Голливуд вскоре подыскал Богарту королеву в лице Лорен Бэколл, за чьей первой репликой: «У кого-нибудь есть спички?» в фильме «Иметь и не иметь» (1944) следует полет спичечного коробка, брошенного самим королем.
