Более серьезный диспут о достоинствах и недостатках курения был предпринят в 1857 году на страницах журнала «Ланцет», посвященного новой науке диагностики. Дебаты начались, когда на страницах «Ланцета» появились знаменитые «Клинические лекции о параличе» Сэмюэля Солли, в которых утверждалось, что курение может привести к «общему параличу». К сожалению, медицинские вопросы были завуалированы вопросами морали, и дебаты вскоре перешли во взаимные обвинения в безбожии. Кажется, викторианцы не верили, что табак вреден, если конечно, не употреблять его в чрезмерных количествах.
Тем не менее они волновались за кишечник, регулярное функционирование которого считалось залогом хорошего здоровья. Отсутствие своевременного стула могло привести к «автоинтоксинации» жертвы которой страдали от отравления содержанием толстой кишки. Для предотвращения этого зла в викторианскую эпоху имелся огромный рынок слабительных средств. С противоположной стороны проблему атаковали клизмами, в том числе табачными. Хотя для того, чтобы достичь берегов Великобритании, клистиру табачного шамана потребовалось больше времени, чем сигаре, он тем не менее до них добрался, и англичане стали использовать табак per anum.
Викторианская любовь к табаку, независимо от способа его использования, изображена настолько реалистично, что сравнима разве что с «малыми голландцами» в XVII веке. Потеряв интерес к литературным эквивалентам портретов идеализированных принцев, английские писатели старались описать жизнь во всех ее подробностях, за исключением самых неприятных, которые вообще опускали. Это любопытная смесь реализма и ханжества была охотно принята литературной публикой. Чарлз Диккенс — самый яркий ее представитель, заполонил свои романы табакофилами, привычки каждого из которых соответствовали его сословию. Литературные герои считались неполными или неубедительными, если они не пользовались табаком.
В литературе табак был таким же разнообразным, как и в реальной жизни. Табачные привычки не только безошибочно указывали на сословную принадлежность, но и на различные причины курения. Бедняки курили, чтобы временно облегчить свое горькое и бесправное существование. Представители среднего класса курили с достоинством и ненавязчиво, их мельчайшее отличие друг от друга в положении, подобно автомобилям коммивояжeров в XX веке, находило выражение в курительных принадлежностях и было понятно только им самим. Богатые курили, не прикладывая к этому никаких усилий, небрежно или поверхностно в зависимости от того, часто ли они путешествуют за границу и давно ли разбогатели.
В это сообщество были включены иностранки. Обычная роль иностранки в литературе — быть искусительницей, а верный признак искусительницы — то, что она курит. Мужчины утрачивают свою бдительность, когда курят, и вторжение женщины в мужской заповедник свидетельствует о близости, от которой могли быть только неприятности. Во избежание моральных конфликтов читателей литературные курильщицы-иностранки обычно далее искушения не заходили и успевали исчезнуть до того, как герой поддался опьяняющему сочетанию женщины и табака. В романе «Под двумя флагами» Уйда, бестселлере своего времени (на его основе был снят фильм «Красивый жест»), имя героини битв в пустыни — Сигарета. Один из ранних литературных образцов номинативного детерминизма. Сигарета курит одну сигарету за другой. Сигарета была близка к представлению викторианцев о «женской власти», и это сексуальное дитя песков, вполне возможно, причинило английской молодежи больше вреда, чем ее горючая тезка.
В добавление к указаниям, когда и кому уместно курить и что следует ожидать, если табачные привычки персонажа не соответствуют его полу, возрасту и роду занятий, викторианские писатели сформулировали романтические и универсальные ответы на вопрос «Почему люди курят?». Чарлз Кингсли, автор романов: «Дети воды» и «Эй, на запад!», следуя примеру детских писателей, запечатлевших табак в литературе, следующим образом обозначил достоинства табака: «Компания для одиночки, друг холостяка, пища голодному, утешение тоскующего, сон бодрствующего, костер озябшему».
Увы, большинство представителей нового среднего класса проводили жизнь в такой скуке, что реставрация елизаветинской Англии и фантазии в стиле Уолтера Мигги? представленные в литературе того времени, являлись необходимыми паллиативами. Ублажая своих инертных читателей, викторианские писатели создали особого героя, прирожденного дилетанта, врожденные способности которого одерживают верх над усидчивым трудом. Этот идеал был неуместен в повседневной жизни, зато при необходимости мог сконцентрировать невероятную энергию. Прекрасный пример такого героя — Шерлок Холмс, сыщик с Бейкер-стрит. Холмс — это квинтэссенция викторианского любителя приключений, вместо широких просторов империи оказавшегося в городских джунглях. «Вся моя жизнь — сплошное усилие избегнуть тоскливого однообразия наших жизненных будней»
[14], — жалуется Холмс в «Союзе рыжих», — чувство, которое разделяли с ним многие читатели. Табак оказывается ключом во многих расследованиях Холмса, обстоятельно изучившего курильщиков, и даже издавшего небольшую монографию о пепле 140 разновидностей трубочного и сигарного табака.
Холмс, поддерживая вокруг себя ауру загадочности, пользовался самыми разными трубками, курил разного сорта табак и изредка размахивал сигаретой. Причина его курения понятна — оно помогало ему думать.
— Общее правило таково, — сказал Холмс, — чем страннее случай, тем меньше в нем оказывается таинственного. Как раз заурядные, бесцветные преступления разгадать труднее всего, подобно тому как труднее всего разыскать в толпе человека с заурядными чертами лица. Но с этим случаем нужно покончить как можно скорее.
— Что вы собираетесь делать? — спросил я.
— Курить, — ответил он. — Эта задача как раз на три трубки
[15].
Викторианцы имели свои представления об употреблении табака в других странах. Они были людьми нового времени, которые, выезжая за границу, попадали в средние века и даже в библейскую эпоху. Ни в какие другие исторические времена различия между культурами не были столь значительными и очевидными. Викторианцы не только провозгласили себя избранниками Божьими, но и знали, что это так, и мало кто осмелился бы оспаривать их избранничество. Растущая империя предоставляла свои возможности всем классам викторианского общества. Преступников отправляли на каторгу в дальние уголки империи, бедняки эмигрировали, средний класс трудился в администрации или участвовал в процессе освоения новых земель, верхушке доставались правительственные назначения.
По примеру голландцев XVII века выращивание табака поощрялось во всей Британской империи и табак культивировали почти на всех территориях под британским флагом. Индия — жемчужина в колониальной короне Великобритании, в третьей четверти XIX века занимала второе место в мире по производству табака, хотя почти весь производимый ею табак предназначался доя внутреннего употребления. От Гималаев, окружающих получившую новое имя и измеренную гору Эверест, до южной оконечности полуострова табак употребляли самыми разными способами, порой такими же экзотическими, как и индийский пантеон. В отличие от своих колониальных правителей, индийцы не считали, что табак и женщина исключают друг друга. Согласно, например, мифу о Гадабе, «между табаком и женой нет разницы: мы любим их одинаково».
