Мы играли на грани фола. Изнутри меня пожирали сомнения. Я не мог знать, где сейчас находится Тирн, но понимал, что другого шанса дать сигнал повстанцам у меня не будет. На гарнизоне начнется пересменка, наша диверсионная группа будет обнаружена, и тогда в Брундизии начнется переполох. Даже если мне с Рутом удастся увести людей из порта прочь, чтобы присоединиться к Тирну вновь, Брундизий к этому моменту станет недоступен, и наши планы рухнут. Впрочем, после того как мы с Рутом разделились, как я оставил позади себя четверых своих бойцов, готовых с минуты на минуту подать Тирну сигнал, пути назад теперь уже не было.
Мы подошли к городским воротам, полные решимости довести начатое дело до конца. Затаились, я обратил внимание, что площадка для осмотра повозок пуста. Это вызвало обеспокоенность караульных, на их лицах читалось недоумение. Я полагал, что старший уже отправил стражников в порт, чтобы выяснить, что стряслось, вот только дойти из гарнизона в порт караульным удастся едва ли… Судя по всему, третья группа успешно достигла поставленных целей и пресекла торговый поток. С востока к воротам подошел Рут и его бойцы. Я последний раз взглянул в темноту на горизонте, тщетно силясь разглядеть среди ночи армию Тирна. Никого не было видно, сердце предательски защемило, и я силой воли заставил себя поверить, что повстанцы прячутся где-то в ночной мгле, ожидая своего часа. Вдруг захотелось развернуться и броситься обратно к четырем гладиаторам, готовым с минуты на минуту подать сигнал, но было поздно – за нашими спинами западнее и восточнее ворот Брундизия начали тухнуть факелы. Гладиаторы подали сигнал. Мои глаза поймали глаза Рута, который коротко кивнул. Почти одновременно мы отдали один и тот же приказ своим бойцам:
– Начали!
Всей гурьбой, с двух сторон мы навалились на ничего не подозревающих стражников, тщетно ожидающих на проверку очередной купеческий караван. Послышались первые крики, разлетевшиеся по ночному городу. Высекла искры холодная сталь. Мои бойцы умело блокировали выходы стражникам, которых удалось застать врасплох. Несмотря на численное превосходство караула, сражение закончилось полным разгромом городских защитников. Я приказал не оставлять никого в живых и лично прикончил начальника ночного караула Кания Герта, в глазах которого застыл предсмертный ужас. Все было кончено.
– Открыть ворота! – прорычал я.
Несколько гладиаторов во главе с Рутом, у которого чесались руки, не остались в стороне и бросились выполнять мое указание. Решетка на воротах Брундизия с грохотом поднялась вверх. Я выбежал на мостовую, где все еще толпились несколько десятков рабов, что сопровождали купеческие обозы. Завидев людей в форме римских легионеров, устроивших резню у главных городских ворот, рабы бросились врассыпную, совершенно позабыв о товаре. Я всмотрелся в темноту на горизонте, чувствуя, как холодеет мое сердце и тяжелеют ноги от осознания того, что Тирн не успел подвести к Брундизию войска, но в этот миг воздух пронзил затяжной гул походного корна. Мрак, обволакивающий горизонт, разрезали тысячи вспышек ярко загоревшихся факелов и яростный рев восставших.
Многотысячная толпа гладиаторов, ведомая Тирном, выкрикивая лозунги нашего движения за свободу, многократно повторяя мое имя, словно огромная снежная лавина, не видящая никаких препятствий на своем пути, двинулась на гарнизонные стены Брундизия, главные ворота которого оказались открыты, а сам город спал спокойным ночным сном.
* * *
К моменту, когда на крыши домов Брундизия упали первые лучи утреннего солнца, город уже полностью контролировали наши силы. Горожане не сумели или не сочли нужным оказать повстанцам сопротивление. Я отдал руководство войском на откуп Тирну, чтобы тот в полной мере попробовал победу на вкус и почувствовал себя настоящим полководцем. Ничего не смогла поделать городская стража, которая при всей своей многочисленности все же оказалась взята врасплох и лишилась своего главного козыря – возможности перевести город на военное положение и защищаться из-за крепких городских стен. Брундизий ждала неминуемая полная капитуляция. Я, Рут и Тирн принимали сдачу города у дуумвиров Брундизия, для которых случившееся этой ночью стало полнейшей неожиданностью и самым страшным кошмаром из тех, которые они только могли себе представить. Признаться честно, я ожидал увидеть перед собой напыщенных толстяков из числа тех, кто намертво держал в своих руках денежные потоки торгашей, туго набивая свои карманы серебром, и ловко управлялся с портом. Однако передо мной стояли два пожилых римлянина, крепко сложенных и не испытывающих страха перед лицом врага. Вряд ли кто-то из них мог себе представить, что Брундизий, с его умопомрачительными расходами на содержание городского гарнизона, падет за считаные часы и причиной того станет кучка рабов, сумевших без боя проникнуть внутрь порта, а затем открыть двери. Но ни один, ни другой дуумвир не подавали виду и, к их чести, держались мужественно, что сразу вызвало мою симпатию.
Именно с ними нам предстояло решать дальнейшую судьбу горожан и самого калабрийского порта. Разговор шел битых полчаса. Дуумвиры внимательно слушали, то и дело перешептывались, по всей видимости дожидаясь, когда я закончу свою речь. Я ни секунды не колебался и сразу же обозначил свою позицию.
Предложение сводилось к следующему. Первое, что следовало сделать немедленно, – сдать все имеющееся в городе оружие в одно из складских помещений, которых в порту было предостаточно. В первую очередь это касалось городской стражи, которая после сдачи оружия и доспехов имела скудный выбор из двух – ровно полчаса на то, чтобы покинуть городские стены, либо по истечении отведенного времени умереть от рук моих бойцов, которым давался приказ расценить присутствие стражи в городе как неповиновение нашим условиям сдачи. Второе указание касалось детей, женщин, стариков и неработоспособных мужчин, которые должны были покинуть город вслед за стражей, в спешном порядке, имея малое время на сбор необходимого. Несмотря на все уговоры восставших, я наотрез отказался оставлять в городе шлюх, коих в Брундизии было предостаточно, и владельцев винных домов. Третье указание касалось работоспособного мужского населения города – работяг, честно трудившихся в порту, ремесленников и мастеров своего дела. Все эти люди должны были остаться в Брундизии, чтобы помочь нам освоиться внутри городских стен и не терять драгоценного времени, прежде чем к стенам Брундизия подведет свои войска Красс. В случае если все пройдет ровно и горожане не станут вставлять палки мне в колеса, я пообещал оставить Брундизий целехоньким. В противном случае, я прямо заявил, что порт будет сровнен с землей. После того как я озвучил свое третье условие капитуляции города и наконец замолчал, один из толстяков заговорил.
– Спартак, видите ли, мы готовы беспрекословно выполнять одно за другим все ваши требования и понимаем ситуацию от начала и до конца. – Один из дуумвиров, с виду иллириец, говорил сбивчиво, тщательно подбирая слова. В наспех надетой на себя тоге, небольшого роста, широкоплечий, все еще сонный, он никак не мог взять себя в руки. – Но и вам стоит учесть моменты, многие из которых можно было бы назвать определяющими. Поясни, Корнелий.
Он переглянулся со вторым дуумвиром, которого звали Корнелий Летул. В глаза бросалась его пышная рыжая борода, не менее пышные брови и поросячьи глазки. Летул пригладил бороду и внушительно прокашлялся.
