Я знал, о чем говорит Ганник. Еще в Капуе, на первых порах, когда восстание только набирало свой ход, среди повстанцев были широко распространены слухи о связях прежнего Спартака с марианцами, якобы оказавшими повстанцам всяческую помощь. Силами рабов сторонники Мария, с одной стороны, хотели вернуть себе политическую инициативу в Республике, с другой – жаждали расквитаться с обидчиками-сулланцами. Спартак, в свою очередь, искал возможности достичь преследуемых целей, не брезгуя любыми средствами, и готов был получать помощь отовсюду. Естественно, все это было лишь слухами, которые нельзя было проверить и доказать. Повисло молчание. Мы смотрели друг другу в глаза, не моргая. Мне казалось, что я чувствую исходящую от него энергию, способную разрушить любое препятствие, вдруг вставшее на пути.
– У тебя будет такой шанс, если ты не сойдешь на полпути! – прохрипел Рут.
Однако его слова повисли в воздухе. Ганник подошел к валуну, взял мой гладиус и презрительно бросил меч к моим ногам.
– Глупо давать людям шанс только для того, чтобы его отобрать! Я чувствую себя обманутым! – проскрежетал он.
Не говоря больше ни слова, он выхватил свой клинок и обрушил на меня яростную атаку. Я кувыркнулся, больно ударился ушибленным бедром, схватил свой гладиус и с трудом ушел от выпада кельта. Гладиатор целил мне в шею. Следующий его удар пришелся по дуге и вскользь коснулся моего плеча. На коже остался порез. Однако теперь я уже твердо стоял на ногах. Наши мечи встретились в воздухе, раздался противный скрежет. Ганник отступил и тут же пропустил от меня удар прямой ногой в область коленной чашечки. Он вскрикнул, захромал на одну ногу, но нанес прямой удар мне в лицо. Я уклонился, поймал его запястье и ударил по локтю. На этот раз с губ кельта сорвался приглушенный стон. Рука разжалась, меч выпал. Я потянул обезоруженного Ганника за руку на себя и подсек опорную ногу. Гладиатор грузно завалился наземь и уткнулся лицом в снег. Добивать его я не хотел, поэтому убрал свой меч, присел рядом с Ганником на корточки и взял в руки холодный рыхлый снег.
– Я обещаю тебе, что разобью римлян! Но твои клятвы стоят ровно столько же, сколько этот снег. – Я разжал кулак, снег подхватил гулявший по опушке ветерок. – Если бы ты был предан мне, то прямо сейчас спрашивал о наших планах, а не рассказывал мне о том, что я проиграл эту войну и отошел от ее идеалов! У тебя будет шанс проявить себя и вернуть мое доверие только в том случае, если ты прямо сейчас засунешь в задницу все свои амбиции. – Я говорил быстро, с трудом справляясь со злостью. – Но если ты, Икрий или Тарк считаете, что наша борьба проиграна, убирайтесь, никто не будет вас здесь держать! Я все сказал! Теперь выбор за тобой! – холодно прошипел я.
– Пусть убираются в Испанию и забирают с собой людей Каста! Теперь там им самое место, – напыщенно прошипел Леонид.
Я резко выпрямился. Слова дались тяжело, внутри меня всего крутило и ломало в сомнениях. Я мог горько пожалеть о своем решении в дальнейшем, но сейчас понимал, что загнан в тупик. Все, что я мог сделать сейчас, – рубить затянувшиеся узлы, которые теперь нельзя было развязать. Я предложил Ганнику два пути, теперь перед кельтом стоял выбор. Мне не хотелось терять людей, но я должен был сохранить в лагере единомышленников. Раскол начался при мёоезийце, и сейчас я уже не мог ничего сделать с наметившейся тенденцией. Я не знал, покинут ли наш стан Ганник, Икрий и Тарк после того, как я поставил полководцев перед выбором и показал им на условную дверь, но жалеть об их потере я точно не стану. Первыми с тонущего корабля бегут крысы. Если они примут решение уйти, то так тому и быть. Я вознамерился перерубить гордиев узел противоречий внутри собственного лагеря. Решение вопроса с Ганником стало бы первым шагом на этом пути.
Ганник проглотил мои слова. Он тяжело поднялся на ноги, отряхнулся от снега, который забился ему за шиворот, вытер рукавом сочащуюся из носа кровь, переглянулся с Икрием и Тарком. Поднял гладиус, спрятал клинок в ножны.
– Может быть, среди моих бойцов есть те, для кого эта война имеет свой смысл, Спартак. Впрочем, в слово «свобода» каждый из нас вкладывает что-то свое! – Он пожал плечами и на удивление спокойно продолжил: – Но среди моих гладиаторов вы не найдете ни одного предателя, который бы показал в бою спину! Моя клятва была клятвой свободы, мёоезиец! И я дал ее тебе в Капуе лишь потому, что видел непоколебимую волю в твоих глазах! Мне показалось, что ничего, что я видел в прежнем Спартаке, больше нет. Я ошибался! Говори, что мне следует делать, мёоезиец!
Про себя я восхитился Ганником, который в этот момент показал все свое мужество. Гладиатор сказал достаточно и в полной мере удовлетворил мое любопытство. Ответы на большую часть вопросов по событиям сегодняшней ночи были получены. Я видел, как тяжело ему было сейчас, злоба, которую я испытывал все это время, начала угасать.
– Начнем совет, – отрезал я.
Я вытащил карты Лукании и Бруттии из-за пазухи, положил их на валун, захлопал в ладоши, подзывая к себе своих офицеров. Пора было дать первые указания. Я больше не хотел слышать об условном разделении моей армии на «красных» и «белых». Фракционные противостояния меж и внутри легионов ослабляли мои ряды перед лицом врага. Войско следовало перекроить от и до. Иначе, раздираемая противоречиями и разобщенностью взглядов на понятие свободы, армия затрещит по швам. Поэтому первый приказ, который я озвучил вслух, ошарашил моих военачальников и вогнал в ступор.
– Первое, что следует сделать, – обратился я к гладиаторам, – расформировать легионы. Я хочу, чтобы вы собрали галлов, германцев, фракийцев и прочих в отдельные подразделения, будь то манипула, когорта или центурия! На их основе мы создадим легионы!
– Не проще доукомплектовать легионы центуриями Висбальда? – приподнял бровь Леонид.
– Не проще, Леонид, каждый из вас получит в распоряжение совершенно новый легион, с новыми солдатами! Каждый легион будет создаваться с нуля! Я не хочу слышать, что твой легион или легион Ганника преследует разные цели на этой войне, – вскипел я. – Цель у всех отныне будет одна! Борьба против поработителя! Свобода человека! Те, кто считает иначе, могут прямо сейчас покинуть лагерь! Можете так и передать своим бойцам! Поэтому никаких объединений и коалиций, а чтобы это исключить, в каждом легионе будет десять когорт из десяти разных народностей!
– Ты говоришь чушь, мёоезиец… Как ты себе представляешь разношерстный легион? На каком языке они будут разговаривать? – возмутился Тарк.
– Мы пришли сюда не поговорить, бербер! А язык легиона – это язык его офицера, язык войны! – отрезал я. – Всем все ясно?
Я видел озадаченные лица своих полководцев, которым не могла прийти в голову идея расформировать собственный легион. Однако решение было принято. Я покосился на Ганника, тот молча кивнул. Впереди предстоял серьезный объем работы, которую требовалось выполнить в кратчайший срок.
– Что-то еще? – спросил Икрий.
– Перед тем как формировать новые легионы, выведите из числа бойцов раненых. По необходимости назначьте новых полевых офицеров, – попросил я.
