Если легиону Леонида удалось вернуть стратегическую инициативу восставшим на одном из флангов, перетянув на себя внимание резервных когорт, то Ганник, Каст и остальные мои полководцы занялись травлей дезертиров. Войско оказалось брошено на произвол! Один легион Красса сражался на равных с тридцатитысячным войском рабов, рассеянным по полю боя и не имеющим единой цели! Не на это ли рассчитывал коварный проконсул?
Что-то прокричал Рут, который все это время был рядом со мной, но я не разобрал слов. Гопломах, последовав моему примеру, оседлал коня. Германец, показывая мне какие-то непонятные жесты, ускакал прочь. Думать о том, что это могло значить, у меня попросту не было времени.
В этот момент я услышал, как на горизонте, вдоль линии фортифицированных укреплений затрубили наступление горнисты. Легионы Марка Красса бросились на поле брани. По коже пробежал холодок. Ганник, Икрий и Тарк прямо на моих глазах начали перестроение и двинулись в сторону вала и рва. Я не верил своим глазам – эти сумасшедшие собирались принимать бой у наступавших римских легионов, и я пока что никак не мог им помешать!
Чувствуя, как приятно отяжеляет гладиус мою руку, я поскакал во весь опор к Висбальду, который сцепился с ветеранами.
– Висбальд!
Могучий нумидиец тяжелым ударом двуручного меча разбил в щепки щит одного из легионеров, но тут же отступил, тяжело дыша. Эвокаты сомкнули ряды, спрятали раненого. На груди Висбальда растеклось багряное пятно крови – меч одного из легионеров разрезал панцирь, однако нумидиец не обращал на рану никакого внимания, считая глубокий порез царапиной.
– Спартак! – вскричал он, завидев меня, и тут же отразил выпад легионера.
Его лицо скорчилось от боли. На ходу я атаковал, помогая гладиатору отбиться от римских ветеранов. Мой гладиус, крепко лежавший в руке, нашел твердый панцирь римлянина, и тот, вскрикнув, завалился на землю замертво. Копыта моего коня, обутые в солеи, растоптали обездвиженное тело врага.
– Я знал, что все это только лишь слухи, брат!
– О чем ты говоришь, нумидиец? – закричал я, стараясь перекричать шум толпы.
Висбальд не успел ответить и вряд ли услышал мой вопрос. Ветераны перешли в наступление. Я наотмашь рубанул первого выглянувшего из-за щита легионера, рассек артерию на незащищенной шее, перевернул на землю второго римлянина увесистым ударом ноги и обернулся в поисках Висбальда. Нумидиец сражался сразу с тремя противниками в полуарпане от меня. Не успел я перевести взгляд, как щиты легионеров разомкнулись, мне пришлось извернуться, чтобы парировать удар, который пришелся точно в грудь. Время ускользало из моих рук. Оставаясь здесь, погрязнув в рукопашном бою, я не мог управлять ходом битвы. Несмотря на то что на моих глазах разворачивались ключевые события сражения между легионерами Красса и восставшими, мне пришлось отступить.
– Висбальд, построиться! Висбальд! – закричал я.
Глаза нумидийца сверкнули озорным блеском. Показалось, что он услышал мои слова, но не подал виду, что слышит. Этот здоровяк с двуручным мечом бросился с яростным воплем в самую гущу противников. Я понял, что требовать от Висбальда выстроить сейчас строй было равнозначно тому, что биться головой об стену. На его лице не дрогнул ни один мускул. Этот человек грезил свободой, боролся за нее и готов был отдать ради нее свою жизнь. Он не любил приказы, он слишком долго был рабом, чтобы, получив свободу, продолжить их исполнять… Мне очень сложно давалась психология гладиаторов, закоренелых вояк, которых не сломит ни одна плеть. В каких-то моментах я вынужден был считаться с особенностями психики таких людей, как Висбальд, если хотел сражаться с ними бок о бок в бою. Однако сейчас стоило проявить твердость. Если нумидиец не возьмет строй – дело дрянь!
– Отойди в тыл, полководец, построй свои войска и ни шагу назад, если ты хочешь победить! – прорычал я.
Висбальд вздрогнул от моих слов. Нумидиец взревел и наотмашь рубанул гладиусом подвернувшегося под руку легионера. Нехотя он все же начал пятиться в тыл, за спины своих бойцов.
– Перестроиться, – бросал он приказ своим гладиаторам. Затем вдруг остановился и громко несколько раз прокричал мои слова так, чтобы их услышали другие гладиаторы: – Ни шагу назад!
Повстанцы громогласно принялись скандировать мой приказ, вдруг ставший лозунгом сотен человек. По коже пробежали мурашки. Я ни секунды не сомневался в Висбальде и, не теряя времени понапрасну, поскакал во весь опор к коннице. Кавалерия Рута ожесточенно сражалась в двух стадиях от основного очага сражения, расправляясь с римскими дезертирами, которых удалось взять в плотное кольцо. В голове прочно засели слова нумидийца. Что значили слова Висбальда, когда он говорил о слухах, которые распространились среди восставших?
По пути меня отвлек выросший будто из-под земли старый римский центурион, решивший своим примером поднять боевой дух своей центурии. Его посеребренный шлем, примятый ударом одного из повстанцев, сполз набок. Изображение виноградной лозы, свернутой в кольцо, на лорике сквамата на груди, окрасилось кровью. Ценутрион был тяжело ранен, но все еще крепко держал свой меч в руке.
– Собака! – вскричал он и отчаянно атаковал прямым ударом мне в грудь. Я с трудом увернулся, ответил молниеносным выпадом и вонзил острие своего гладиуса в горло римлянину. Центурион со вскриком упал на колени и плашмя завалился наземь.
– Мёоезиец! – окликнул меня кто-то. Я увидел Нарока. Седовласый гладиатор скакал ко мне и орудовал своей спатой с такой легкостью, словно держал в руках хворостину. – Ты жив! О боги!
Его седые усы и борода были измазаны в крови, оттого Нарок выглядел особо зловеще. Ликтор спрыгнул с лошади и, хищно улыбаясь, бросился ко мне в объятия. Я выхватил гладиус и с размаху врезал рукоятью меча Нароку в лоб, схватил гладиатора за грудки одной рукой и приставил острие гладиуса к его шее. К груди ликтора скатилась алая капля крови.
– Что ты вытворяешь? – прорычал я, чувствуя, как лицо мое наливается кровью. – Ты погубишь нас!
Нарок, у которого на лбу тут же вылезла шишка размером с куриное яйцо, побледнел. Я видел, как догорала бушующая в его взгляде ярость. Он вызывающе посмотрел на меня.
– Если я заслужил смерть, убей меня прямо сейчас, Спартак! Но я и мои братья имеем право на месть, коли все потеряно! – прошипел он.
– Ты… – Я заставил себя убрать острие клинка от его шеи, разжал пальцы и оттолкнул гладиатора. – Что ты несешь! – проскрежетал я, пытаясь унять полыхавший внутри гнев.
Что за слухи поползли по лагерю, пока меня не было здесь? Что с войском? Я с трудом сдерживал норовящие вылезти наружу вопросы, но все же решил дождаться, когда Нарок заговорит сам. Гладиатор сглотнул слюну, пытаясь сбросить сковывающее его напряжение. Он тяжело дышал, но смотрел мне прямо в глаза. Было видно, что он колеблется.
– Я думал ты того, Спартак! Все так думали! – осторожно начал ликтор.
– Что ты имеешь ввиду? Ты думал, что я мертв? – уточнил я.
