Искусные финикийские мастера, варьируя способы обработки красителя и его состав, а также прибегая к повторному окрашиванию тканей, получали самые разные оттенки. Овечью шерсть красили до того, как приготавливали из нее пряжу. Окрашивали и привозные ткани – египетское полотно, а позднее китайский шелк.
Цвет пурпура, по словам римского архитектора и инженера Вит-рувия, зависел от того, в какой части Средиземного моря была поймана пурпурная раковина. Так, у берегов Галлии и Понта (часть побережья Малой Азии) пурпур – черный (или темный), в северозападной части моря – синеватый, на востоке и западе – фиолетовый, на юге – красный.
В Финикии производство пурпура процветало. Правда, первыми научились окрашивать ткани в пурпур все-таки жители Угари-та – города, где ханаанеи жили вперемежку с амореями и хурри-тами. Позднее секрет пурпура узнали жители Тира. Возможно, им выдали его «народы моря», разграбившие разрушенный Угарит и его окрестности около 1200 года до нашей эры.
В начале I тысячелетия до нашей эры главными центрами пурпурной промышленности стали Тир и Сидон. Изготовление пурпура являлось самым прибыльным промыслом Финикии. Особой популярностью во всем Средиземноморье пользовались ткани из Тира. «Тирийский пурпур считается безусловно самым красивым из всех, – писал Страбон. – Ловля раковин багрянки производится поблизости, и все прочее, что необходимо для крашения, легко доступно». Размах древнего производства выдают его сохранившиеся отходы.
Так, в окрестностях Сайды в 1864 году была найдена огромная груда раковин, оставшихся от пурпуроносных моллюсков. Эта рукотворная стена простиралась на 120 метров; ее высота достигала восьми метров! По оценкам исследователей, здесь содержится свыше 200 тысяч кубических метров раковин.
Впоследствии финикийские мореплаватели специально пускались на поиски в Средиземном море новых отмелей, где водились эти моллюски. В принципе добыча пурпура никогда не была монополией финикийских городов. В Риме перерабатывалось такое множество раковин, писал немецкий зоолог Альфред Брем, что из них постепенно накопилась целая гора, названная Монте-Тестацео.
Особая же популярность финикийского пурпура объяснялась его качеством, умением местных мастеров добиваться необычных оттенков – от красного и розового до лилового и фиолетового, – а также развитием в Финикии ткацкого ремесла. Особым спросом пользовались тонкие шерстяные ткани, окрашенные в пурпурный цвет.
Однако производство пурпура было каторжным трудом. Ныряльщикам приходилось погружаться на дно моря и, рискуя жизнью, собирать раковины. А какой тяжелый, удушливый смрад стоял в мастерских! Здешние работники ходили по отбросам, спали среди отбросов, тут же заболевали и умирали. Античные авторы не раз жаловались на зловоние, исходившее от мастерских, где ткани красили в пурпур. «Многочисленные красильные заведения делают город неприятным для жизни в нем», – сетовал Страбон. Из-за отвратительного запаха приходилось красить ткани на улице. Красильни располагались неподалеку от берега моря, в стороне от жилых кварталов.
Впрочем, сами финикийцы по этому поводу могли бы философски заметить: «Деньги не пахнут». Эти зловонные, – какими они казались ремесленникам и чужестранным гостям, – пурпурные ткани приносили купцам баснословную прибыль. Ведь качество их было очень высоким. Их можно было стирать и подолгу носить – краска не линяла и не выгорала на солнце.
По преданию, Александр Великий нашел в Сузах, во дворце персидского царя, десять тонн пурпурных тканей, изготовленных почти два столетия назад и ничуть не вылинявших с тех пор. Ткани эти были куплены за 130 талантов (один талант равнялся тогда 34 или 41 килограмму драгоценных металлов).
Такая цена на пурпурную ткань объяснялась ее высокой себестоимостью и дефицитом красителя. Из одного килограмма красителя-сырца после выпаривания оставалось всего 60 граммов красящего вещества. А для окраски одного килограмма шерсти требовалось примерно 200 граммов пурпурной краски, то есть более трех килограммов красителя-сырца. Остается добавить, что тельце моллюска весит лишь несколько граммов и содержит ничтожно малое количество секрета. Для получения одного фунта красителя добывали около 60 тысяч улиток. Вот почему пурпурные ткани, в отличие от финикийского стекла, всегда оставались предметами роскоши, доступными лишь отдельным счастливцам.
Тирский пурпур был буквально на вес золота. Цена его со временем лишь росла. Так, в начале нашей эры, во время правления императора Августа, килограмм шерсти, дважды окрашенной в пурпурный цвет, стоил примерно 2 тысячи денариев, да и самая дешевая ткань стоила 200 денариев. При императоре Диоклетиане в 301 году нашей эры тирская пурпурная шерсть высшего качества поднялась в цене до 50 тысяч денариев, а цена на фунт пурпурного шелка достигала 150 тысяч денариев. Огромная сумма!
Если прибегнуть к пересчету на современную валюту, то, по оценке Хорста Кленгеля, фунт шелка, окрашенного в пурпурный цвет, стоил 28 тысяч долларов. Конечно, шелк, привозимый из Китая, был самой дорогой тканью, продававшейся тирскими красильщиками. Дешевле были и крашеная шерсть (ее привозили обычно из Сирии), и виссон – тонкое полотно, доставленное из Египта. Однако стоимость их все равно была высока.
Одежда из пурпура издавна являлась привилегией царей и императоров, жрецов и сановников. В пурпур облачались сенаторы Рима и богачи Востока. Пурпурная ткань всегда была знаком отличия, символом верховной власти.
В Ветхом Завете не раз упоминаются пурпурные одежды: «Пусть сделают священные одежды Аарону, брату твоему… Пусть они возьмут золота, голубой и пурпуровой и червленой шерсти и виссона» (Исх. 28,4 – 5), «пурпуровых одежд, которые были на царях Мадиамских» (Суд. 8, 26), «одежда на н их – гиацинт и пурпур» (Иер. 10, 9), «и Мардохей вышел от царя… в мантии виссонной и пурпуровой» (Есф. 8, 15).
Пурпурные ткани использовали для украшения храмов и дворцов: «И очистят жертвенник от пепла и накроют его одеждою пур-пуровою… И возьмут пурпуровую одежду, и покроют умывальник и подножия его» (Чис. 4,13 – 14), «И сделал завесу (в Иерусалимском храме. – А.В.) из яхонтовой, пурпуровой и багряной ткани» (2 Пар. 3, 14).
Пурпур упоминали в своих произведениях многие римские и греческие авторы. Плиний говорил о модах на цвет пурпура в Риме. Гораций высмеивал в своей сатире богатого выскочку, который ради тщеславия велел стирать со стола пурпурными платками. «Жалкое чванство богатства!» Чтобы обрисовать очередного объекта своей сатиры, Гораций мельком замечает:
Вот Приск, например, то по три он перстня
Носит, бывало, то явится с голою левой рукою.
То ежечасно меняет свой пурпур…»
(Пер. М. Дмитриева)
Овидий в «Науке любви» даже советует модницам умерить свои аппетиты: «Не хочу дорогих отороченных тканей, не хочу шерстяных одеяний, крашенных багрянцем тирских моллюсков. Ибо и за более низкую цену можно иметь так много одежд различных расцветок».
Слава пурпурных тканей не померкла даже в Средние века. Еще Карл Великий импортировал подобные ткани.
