Из правил о награждении и ношении приведу только пункты 1 и 8: 1. Знаком отличия награждаются все действительные участники похода, пробившиеся в составе отряда генерал–лейт. Бредова из Тирасполя в Польшу и прибывшие по окончании интернирования в Крым в составе своих частей. 8. Знак отличия носится при всех формах одежды на русской национальной ленте на груди, левее всех степеней Георгиевского креста и Георгиевской медали, знаков отличий за 1–й Кубанский, Дроздовский и Екатеринославский походы и правее прочих знаков отличий и медалей.
18 февраля состоялся приказ генерала Бредова, объявлявший о достигнутом с польским командованием соглашении. На основании этого соглашения наша армия принималась на территорию Польши как части союзной армии, на следующих условиях:
1) армия должна сдать полякам все оружие (винтовки, пулеметы, орудия, патроны и снаряды) и военное имущество (обозы), причем офицерам остается холодное оружие и револьверы, а за собственных лошадей офицерам будет уплачено по 3000 марок (офицерское оружие сохраняется в ящиках, запечатанных впредь до оставления территории Польши);
2) в дальнейшем поляки обязуются перевезти части в лагеря для интернированных в Пикулицы (у Перемышля в Галиции), в Стржалково (в Познани), в Домбия (у Кракова в Галиции), в Александрове и Щипиорно (у Калиша в русской Польше);
3) в лагерях организация частей остается без изменения, сохраняется ношение формы, старший из наших начальников назначается начальником лагеря, через которого действует польский комендант. Довольствие в лагерях — по раскладкам польской армии.
Полк, ожидая приказа о перевозке в Польшу, стоял в деревне Калюсик и занимал сторожевое охранение. Больные, главным образом сыпнотифозные, свезенные со всех частей армии в село Пироговка, общим числом, как говорили, около 5000, находились там в течение семи дней без всякой медицинской помощи, несмотря на присутствие в селе штаба армии и врачей. Автор этих строк был сам в числе этих больных. Заболев в походе, следуя на подводе с полком, только полагаясь на судьбу без медицинской помощи, каждый был предоставлен самому себе и помощи своих соратников, последнее только насколько это было возможно в условиях похода. Так было и в Пироговке. В хатах на полу лежало нас по 8 — 10 человек, многие в тяжелом положении с высокой температурой. Больные, сколько могли, помогали один другому, так как жители оставили хаты и где‑то скрывались. Самых минимальных удобств не было, и больные для отправления естественных надобностей выползали или выходили с помощью других за хату. Вспоминаю, как в нашей хате, где нас лежало восемь человек, был только один поручик Шишман, уже выздоравливающий, который помогал остальным, как мог. Во время семидневного пребывания там нам несколько раз привезли из полка кое–какие продукты.
Наконец, 23 февраля пришло долгожданное распоряжение о дальнейшей перевозке больных в Ярмолинцы и дальше в госпиталя. Каждая часть должна была сама позаботиться о перевозке своих больных из Пироговки на ст. Ярмолинцы. Утром 23 февраля прибыл в Пироговку от нашего полка один офицер с командой и подводами для перевозки наших больных. Только благодаря энергии этого офицера и солдат удалось вывезти раненых и больных в Ярмолинцы. Переезд был из‑за мороза довольно тяжел. На ст. Ярмолинцы нас ожидали обыкновенные, никак не оборудованные товарные вагоны и без всякой санитарной прислуги. Вечером нагрузили нас в эти промерзлые вагоны более чем по 30 человек на вагон, без различия, в каком состоянии был больной. Вагоны заперли, и поезд тронулся в глубь Польши. Больные с высокой температурой бредили, просили воды — таковой не было, только на другой день утром открыли на какой‑то станции вагоны и позволили ходящим принести воды в вагоны.
Тяжело вспоминать теперь это 24–часовое путешествие в промерзлом вагоне без какой‑либо помощи, лежа между больными еще более тяжелыми. Вечером так называемый санитарный поезд прибыл на ст. Чертков, где больные были разгружены и на подводах отвезены в госпиталь. Прежде чем уложить больных в палаты, всех больных послали в баню без различия их состояния, а вещи были даны в дезинфекцию. После бани больные были помещены в палатах, а вещи их, если кто что имел, были взяты на сохранение до выпуска из госпиталя (мало кто получил эти вещи обратно, большая часть вещей была уже раскрадена сразу же во время пребывания больного в бане). Больные нашего полка, в большинстве, попали в Запасный госпиталь в Черткове. Уход за больными был сравнительно хорош, и уже спустя месяц–полтора больные могли выписаться из госпиталя и догонять свои части (что было очень сложно и затруднительно).
Во время стоянки полка в Калюсике заболел сыпным тифом и наш командир полка полковник Гвоздаков. Он не выдержал долго (вследствие своей тяжелой комплекции и слабого сердца) тяжелой болезни, 24 февраля скончался и там же был погребен. Согласно приказу командующего Отдельной Русской армии № 4/Д, полковник Решетинский, бывший помощником командира полка по хозяйственной части, был назначен командиром полка. В тот же день вечером был получен приказ о переходе полка с рассветом 25 февраля в тыловой район польской армии в местечко Ярмолинцы для сдачи оружия и дальнейшей отправки в лагеря.
Во исполнение приказа, полк в 6 часов 25–го выступил в местечко Зиньков, куда прибыл в 18 часов и там заночевал. На другой день, в 7 часов, полк перешел в Ярмолинцы, где на станции от 12 до 18 часов происходила сдача полякам оружия, огнестрельных припасов и клеймовка лошадей, подлежавших сдаче. По окончании сдачи полк выступил дальше в местечко Городок, куда прибыл в 1 час 27 февраля и расположился на отдых у сахарного завода под открытым небом. Отдохнув, полк в 7 часов двинулся в деревню Ольховцы, в 6 верстах от ст. Гусятин, где сосредоточивались части армии для посадки в вагоны и отправки в глубь Польши в лагеря. В деревне Ольховцы полк ожидал распоряжения о посадке.
3 марта генералом Бредовым был отдан приказ по армии о переформировании армии. Группа генерала Бредова, согласно этому приказу, была переименована в Отдельную Русскую Добровольческую армию. Разные тыловые части были расформированы. Симферопольский Офицерский полк был включен в состав 4–й пехотной дивизии
[115] под командой генерал–майора Шевченко.
[116] В полк были влиты чины этапно–транспортного отдела армии и разные комендантские команды.
