– Один?
– Нет. А ты?
– Нет.
– Нет – что?
– Не одна.
– Понятно, – он ощутил укол ревности; ему хотелось спросить: «Кто он?», но он не решился и вместо этого спросил: – Что ты собираешься делать с квартирой? Не хочешь переехать сюда? Твой Зареченск – дыра… Был я там однажды. Ты жила здесь когда-то, город тебе не чужой.
– Меня здесь чуть не убили. Я стараюсь не выходить лишний раз из дома. Иду по улице и чувствую, что он идет за мной. А ночью еще хуже…
– Я буду тебя стеречь.
– Согласна, – она прижалась губами к его плечу. – Ты показывал браслет… Почему? Что за браслет?
– Он оставляет их на месте преступления…
– Ты хочешь сказать, что он надевает на них браслет? Убивает и надевает браслет? Ужас! Это маньяк?
– Пока трудно сказать…
– Значит, тот браслет, из нефрита, мне надел убийца? Почему же я выжила? Остальные не выжили, а мне повезло… Почему?
Коля не ответил.
– Это как выигрыш в лотерею. Знаешь, я никогда ничего не выигрываю. А тут прямо джекпот. И с тобой познакомилась… Повезло! Это же с ума сойти, как мне повезло! Мой ангел-хранитель, наверное. Да?
– Да. Послушай, ты жила здесь несколько лет, потом приезжала к тетке… Вспомни, у тебя были знакомые мужчины? Возможно, случайное знакомство или соседи тетки, возможно, кто-то заговорил на улице или подсел на скамейку в парке, на остановке автобуса… Мне нужно все!
– Ты считаешь, что он меня знает?
– Я допускаю, что он может тебя знать.
Она вдруг расхохоталась.
– Ты всех свидетелей допрашиваешь в постели? И подозреваемых? А если они не признаю́тся?
– Ты ведь признаешься?
– Ну-у… – протянула она, – если ты сумеешь меня убедить…
…Они целовались. Ее волосы разметались по подушке. Коля подумал, что они похожи на змей. Маленьких тонких змеек. Он рассматривал ее лицо в слабом свете ночника, смеющийся рот, блестящие зубы, чувствуя, как нарастает в нем мощный пульсирующий ком, и медлил, заглядывая ей в глаза… Пока она с силой не притянула его к себе…
…Они сидели по-домашнему, едва помещаясь в крошечной кухне. За открытым окном светились ранние утренние сумерки. Занавеска шевелилась от холодного уже по-осеннему воздуха. Они пили красное вино и ели… нет, сметали все подряд: мясо, сыр, хлеб, паштет, рыбу. На ней был короткий синий, в мелкие белые цветы халатик… Вполне символический, открывающий больше, чем скрывающий – тем более она не потрудилась завязать пояс; и длинные черные волосы по плечам. Капитан сидел в трусах и рубашке, наброшенной на плечи.
Тут необходимо заметить, что он был пуританином… Стеснялся своего обнаженного тела, закрывал дверь ванной комнаты, когда принимал душ. Он подумал, что никогда не сидел вот так с Ирочкой – полураздетый, за столом, ночью… Никогда. Ему бы это и в голову не пришло. И еще он подумал, что сидеть за столом с женщиной, которая нравится, после хорошего секса, умирая от жажды, пить красное вино, подыхая от голода, глотать непрожеванные, соленые, наперченные, острые куски; сцепляясь взглядами заговорщиков, улыбаясь друг дружке, соприкасаясь руками и коленями, предчувствуя, угадывая и ожидая с нетерпением второй волны, – это чудо, подарок, это… Как она сказала? Джекпот? Джекпот…
– Кофе хочешь? – спросила Виктория.
– Кофе? Ночью? Я потом не усну.
– Уже утро!
Они расхохотались…
– …Послушай, фамилия Белецкий тебе ни о чем не говорит? – Он все-таки спросил, хотя понимал всю неуместность. Действительно допрос!
Она не ответила, и он вдруг интуитивно понял, что вопрос попал в цель.
– Я знаю Белецкого, я брала кредит в его банке, – сказала Виктория после паузы. – Мне пришлось встретиться с ним, потому что были сложности. В феврале я была здесь, ухаживала за тетей, нужны были деньги. Лекарства, врачи, процедуры…
– Ты с ним… – Коля не закончил фразу.
– Я с ним ужинала в «Рубиконе». Один раз. Если ты имеешь в виду, спала ли я с ним, ответ – «нет», – у нее был ровный голос. Слишком ровный. Они не смотрели друг на дружку. Она запахнула халатик…
Кофе допили в молчании.
«Прав Философ насчет… как он это называет? Этический код?» – мелькнуло в голове у капитана. Никаких шашней с подследственными. Если бы не… определенные обстоятельства, он бы вывернул ее наизнанку.
– Мне пора, – он поднялся.
– Послушай, ты здесь ни при чем, – сказала она. – Мы с тобой даже не были знакомы. Это был всего-навсего ужин. Почему ты спросил?
Капитан снова сел. Взвесил все и сказал:
– Утонувшая машина принадлежала Белецкому.
– Это была его машина? – удивилась Виктория. – Не понимаю… Ну и что? Ты его подозреваешь? Ты думаешь, он убил ту женщину и утопил вместе с машиной?
– Не знаю. Помолчи и постарайся вспомнить. Ты шла по улице… Шаги сзади, любой звук, запах, дыхание – что угодно. Когда он напал на тебя, что ты почувствовала?
– Господи, да что я могла почувствовать! – закричала Виктория. – Боль, ужас… Стала задыхаться. Это был всего-навсего один миг!
– Подумай. Запах?
– Нет! Ничего не помню.
Они помолчали. Капитан спросил:
– Ты не помнишь, он носит перстень?
– Нет, по-моему. Не помню. Ты думаешь, он пытался меня убить? Зачем? – на ее лице было написано недоумение. – И надел браслет?
– Постарайся совместить Белецкого и того, кто напал на тебя.
Это был запрещенный прием, он подталкивал ее к «правильному» ответу. Философ называет это манипуляцией. Свидетелем, как и всяким другим человеком, можно манипулировать, да только грош цена таким показаниям.
Она задумалась. Пожала плечами, посмотрела ему в глаза и сказала:
– Честное слово, между нами ничего не было.
– Успокойся, это здесь ни при чем… В смысле ваши отношения.
– Не было никаких отношений! – закричала она. – Он приглашал меня к себе, но я отказалась.
«И он все равно дал тебе кредит?» – вертелось на языке у капитана, но он придержал язык.
– Приглашал… куда?
– У банка есть квартира на Лесопарковой, шестнадцать, кажется. Номера квартиры не знаю.
«Для тайных свиданок», – отразилось на лице капитана.
– Я там не была, – сказала она. – И не выдумывай!
– Не буду. Ты понимаешь, как это серьезно? Надеюсь, он не знает, что ты в городе.
– Не знает.
– Не пытайся с ним встретиться, поняла?
– Не дура. Ты мне веришь?
