– Опять цитаты из книжек? Нравится, не нравится, плюнет, поцелует… – капитан вздохнул. – Умная. Давай, Савелий, за любовь!
– Да я уже… – пробормотал Савелий. – Между прочим, самое сексуальное в женщине знаешь что?
– Ну… многое, – сказал капитан. – Что за пацанские вопросы?
– Интеллект, Коля. Самое сексуальное в женщине – интеллект.
– Не замечал, – удивился капитан. – Это из репертуара Философа? Или сам придумал?
– Это не я, прочитал где-то. Если, конечно, мужчина не дурак. Помню, читал еще в детстве «Планету обезьян» одного французского автора, там космонавт с Земли влюбился в обезьяну исключительно из-за ее интеллекта. То есть он хотел сказать, что внешность не суть важно, главное – голова.
– В женщине? Голова? Извращенец какой-то твой космонавт.
– Но тебе же понравилась эта женщина, сам сказал, что она умная.
– Понравилась. Но там кроме головы… Ладно, Савелий! – оборвал себя капитан, не желая втягиваться в пустопорожний спор. – Пьем за любовь!
Савелий мучительно сморщился, подумал и махнул рукой:
– За любовь!
Они выпили. Савелий тоже, причем до дна. Он раскраснелся, расстегнул верхнюю пуговку рубахи; пегие прядки свесились вдоль щек.
– Семь браслетов? – вспомнил, пригорюнился. Сказал, поднимая взгляд на капитана: – Надо его поймать, Коля.
Он больше ничего не сказал, но и этого было достаточно. Савелий думал о том же, что и капитан.
Капитан снова разлил…
Глава 20
Cвидетель
Эд Кушнир спешил на встречу с заказчиком, владельцем ночного клуба «Рубикон»; нес эскизы. Лег вздремнуть после обеда и проспал. Заказ денежный, идеи – бомба, а потому не нужно портить впечатление банальным опозданием. С теми, кто опаздывает, можно не церемониться. Не торопиться с оплатой, торговаться, морщиться, рассматривая рисунки, давать советы, водя корявым пальцем. Не на того нарвались, с Эдом Кушниром такие номера не проходят! У Эда Кушнира имя.
Амбалу у входа он небрежно бросил, что босс его ждет. Тот было рыпнулся позвонить, но Эд миновал его как пустое место и прошел внутрь. Охранник только взглядом проводил здорового бугая, с таким связываться – себе дороже, отбреет так, что не зарадуешься. И накачан прилично, занимался рукопашкой, сразу видно. Короче, прошел Эд внутрь заведения по головам гостей, полностью проигнорировав амбала.
Его ждали. То есть босс находился у себя. Был это толстый неряшливый человек за пятьдесят. Все время что-то жующий. И сейчас он перекусывал на скорую руку – жевал бутерброд и запивал чаем. Звали его Борис Ульянович.
– Сделал? – спросил он вместо приветствия. – Покажи!
– Смотри! – Эд протянул папку с эскизами и уселся в кресло.
Борис Ульянович, для своих Борик, хам из хамов, все знают. Он грубит, употребляет ненормативную лексику, может скрутить фигу в качестве аргумента, но делает это так органично и необидно… Черт знает, как у него получается, что никто не обижается! Хам, но не жлоб. Поэтому персонал терпит и держится за рабочее место обеими руками.
– Ну и какого хрена ты тут налепил? – непринужденно спросил Борис Ульянович, тыча пальцем. – Это что?
– Это светильники, – объяснил Эд. – А вот это – стенные росписи, стилизация под граффити, уличный субкультурный декор, последнее слово в дизайне развлекательных публичных заведений.
– Я же сказал, надо драпировку… Видел в Нидерландах в ночном клубе, под девятнадцатый век, все розовое и голубое! Хрустальные люстры! А у тебя какая-то хулиганская пацанская хреновина. Не пойдет!
– Так у тебя тут бордель? – спросил Эд, приподнимая бровь. – Извиняюсь, не понял.
– Ты! Сам ты бордель! – возмутился Борис Ульянович. – Думай, чего городишь. У меня приличный ночной клуб, клевая программа, стриптиз, как водится, артисты-юмористы… Людям же надо где-то отдыхать. Надо красоту, а ты мне что суешь? Такое бомжи под мостом пачкают. Не пойдет. Переделаешь, как я сказал. Точка.
– Сколько тебе лет, Боря? Ты в каком веке живешь? Ты понимаешь, что такое идти в ногу со временем? К тебе ходит всякое быдло, понимаю, но ведь не только! Быдлу все равно, а образованным и понимающим – не все равно. От твоих розовых порнодрапировок нормальные люди рыгать будут, понял? Я художник, а ты барыга, и не вмешивайся. Я создаю искусство – ты делаешь деньги.
– Я барыга?! – Борис Ульянович вскочил с кресла. – Охренел? Да что ты себе… Пошел вон!
– Ладно, Боря, успокойся, и поговорим.
– Пошел вон! – Борис Ульянович брызгал слюной и тыкал пальцем на дверь.
Дверь приоткрылась, и заглянул служащий, привлеченный криками.
– Принеси кофейку! – приказал Эд. – У нас производственное совещание. На! Вот тебе твои драпировки! – он бросил на стол другую папку. – Я же тебя насквозь вижу.
Борис Ульянович раскрыл новую папку.
– Ну и какого ты тут строишь из себя? – сказал спустя пару минут. – Совсем другое дело.
Хозяин рассматривал эскизы, Эд пил кофе. Вышеописанная сцена могла бы произвести странное впечатление на непосвященного: ну какой, скажите на милость, наемный работник, будь он хоть самый-рассамый культовый художник, позволит себе держаться подобным образом с работодателем? Дело в том, что Эд и Борис Ульянович – старые знакомые и прекрасно знают друг другу цену. Эд в незапамятные времена оформлял Дом культуры, где Борис Ульянович трудился директором, потом кинотеатр, где он также был директором, потом театр-бурлеск, прикрытый впоследствии за неприличную программу. Их сотрудничество сопровождалось скандалами и оскорблениями, в итоге, как правило, побеждал Эд, умевший найти нужные аргументы и надавить. Нахальства и самоуверенности ему было не занимать. Так и сейчас.
– Устроим третейский суд, – сказал он. – Пусть народ рассудит.
– Чего? – не понял Борис Ульянович. – Какой еще суд?
– Третейский. Смотри, я раскладываю с одной стороны порнографию с рюшами, а с другой граффити. И зовем коллектив. Если они такие же жлобы, как ты, о’кей, я сдаюсь, – он поднял руки.
Эд разложил эскизы на столе и на диване; отступил, полюбовался. Повернулся к хозяину:
– Зови!
В кабинет бочком протиснулись человек пять, стали полукругом.
– Ребята, это эскизы вашего заведения, – сказал Эд. – Два варианта реноваций. Выбирайте, не стесняйтесь. Можете спрашивать.
Спустя полчаса все было кончено. Победил двадцать первый век. Эд собрал рисунки, разложил по папкам.
– Мне нужно подумать! – Борис Ульянович не желал сдаваться.
– Подумай. Посоветуйся с женой. Половина суммы сразу, половина после сдачи. Поужинаешь со мной? Я приглашаю.
– Иди к черту!
