Варга тоже чего-то боялся. Или кого-то. Грыз ногти и рассматривал улицу в бинокль. Пил по ночам, не мог спать. Мелкий чиновник безо всякой власти… Кому он перешел дорогу? И Эмма боится… Какая связь? Стоит у окна и рассматривает улицу. Оглядывается… Кого же она боится? Того же, кого боялся Варга? Почему тот, кто пугал Варгу, теперь пугает Эмму? Откуда он знает о ней? Следил за ними? А что ему нужно? Чего хочет? Если это он, конечно. И если вообще он существует. Хочет получить нечто, связанное с Варгой, то, что сейчас находится у Эммы? А что, не лишено смысла. Ну, Эмма, погоди! Придется поговорить начистоту.
Он вспомнил мимолетное ощущение, что она… не то что врет, а чего-то недоговаривает. То синие, наивно распахнутые глаза в глаза, то взгляд в сторону. По ассоциации вспомнил адвоката с его языком жестов и ухмыльнулся. Вдруг остановился посреди улицы. Ему пришло в голову, что Эмма знает о гибели Варги! И также знает, что смерть его не случайна, а потому ей тоже надо бояться. Потому и наняла его, Шибаева, в качестве телохранителя. Кого бояться? Не факт, что ей это известно.
Мысль была так себе, средненькая по креативу. Иначе, как влиянием адвоката, которого хлебом не корми, а дай повитийствовать, такую мысль не объяснишь. Во-первых, он не телохранитель. Во-вторых, ну, боится она чего-то, и дальше что? Как знакомство с ним поможет ей, если она что-то скрывает? Если она хочет полновесной защиты, то придется признаваться и говорить правду. Как бы то ни было, поговорить надо. Хватит крутить и вилять… Ишь, хитрая какая! Шибаев – не супруга Варги, с ним такие штуки не проходят.
* * *
…Рита Белецкая сидела перед трюмо в своей спальне. Игорь ушел. Она была одна. Удивительная тишина стояла в квартире; слабый шелест шагов и голосов с улицы лишь подчеркивал ее. В зеркале отражалась женщина с бледным лицом и усталыми глазами… Как в той старой бардовской песне про бригантину и про то, что надоело любить усталые глаза, а потому – вперед, навстречу ветру.
Морщинки в уголках глаз, морщинки в уголках рта. В уголках усталых глаз. В уголках бледных губ. Ну-ка, встряхнись, приказала она себе. Смотреть противно. У тебя есть все: дом, муж, друзья. Вчера было замечательно. Эд пришел… Не забежал на полчаса, как обычно, а остался до конца и уехал вместе с Житковыми. Три мушкетера, или отпетые, как их называли в институте. Один за всех, все за одного. Красавчик Эд, высокий, широкоплечий, с длинными вьющимися волосами… Ни одна девчонка не могла устоять, бегали следом, ловили взгляд. А он в широченных льняных штанах хали-гали, в белой льняной тунике, с серебряной монетой на кожаном шнурке на шее, капризный, избалованный, злой, с ядовитым языком. От души ненавидящий свою кафедру и преподавателей. Может, потому и злой, что пришлось ломать себя в угоду дядьке, который требовал приличный диплом, а «художества твои никому здесь не нужны!». И никуда не денешься, дядька – кормилец.
Рита достает из тумбы «окончательный» институтский альбом с гербом и картинкой альма-матер, открывает. Их курс, девочек больше, чем мальчиков. Три мушкетера: Эд – Арамис, Игорь – Атос, и оба д’Артаньяны, оба гасконцы, дерзкие, нахальные драчуны и бабники. Эд беден, Игорь сорит деньгами, единственный, у кого своя квартира – подарок отца на двадцатилетие. И Портос – Слава Житков. Большой, степенный, надежный. Никаких девочек, на уме одна учеба. Папа – директор школы, мама – заслуженная учительница. Какие девочки! Всего-то и была одна – Светка, недалекая троечница, смешливая, громогласная, в веснушках. Монстр и красавица, сказал однажды Эд. Красавица – наш Славич, монстр, соответственно, Светка.
Рита невольно улыбается. Прекрасная пара… была. Была да сплыла. Полтора года назад Слава вдруг влюбился, да так, что потерял голову. Недогулял, недолюбил в юности, и теперь эти «недо» настигли его и опрокинули на обе лопатки. Светка сопротивлялась как могла. До смерти напугала и оттаскала за волосья Соню, натравила детей, закатывала сердечные приступы, учиняла скандалы, бегала к ворожее – навести порчу на разлучницу, а мужу подсыпала приворотное зелье. Не помогло. Слава всегда был… как бы это поточнее… крепким орешком. Как решил, так и будет. Неторопливый, спокойный, прекрасный шахматист, долго обдумывающий всякий ход, увалень на вид, а внутри – кремень, с места не сдвинешь. Чем больше Светка старалась, тем крепче сжималась пружина внутри Славы. И в итоге рвануло. Игорь однажды сказал: «А ты знаешь, наш Славич разводится со Светкой». Она, Рита, не поверила. Светка прибегала жаловаться «на этого козла», Рита, как могла, утешала и ни на минуту не верила, что Слава посмеет уйти. Любовь любовью, а семья – это серьезно. «Чистая правда, – заметил Игорь, – разве Светка не сказала?»
Так и случилось. Развелся Славич. Полюбил Соню и ушел. Любовь, любовь… Рита чувствует жжение в глазах. Смотрит на себя в зеркало. Говорят, без любви нет жизни. Есть! Есть жизнь без любви. Не всем дано. И детей тоже не всем дано. Дурацкая история. Своими руками убила… Сына, мальчика, похожего на Эда, художника, красавчика, с длинными блестящими волосиками. Дура! Трижды дура! Горячая, слепая от обиды, полная ярости… В омут головой! И замуж за Игоря. Эд… Эд стоял на коленях на площади, на виду у всего города, а она вырвала руку… Примадонна! А вокруг – публика, рты поразевала, смотрит, потешается. Вырвала руку и ушла не оглянувшись, гордая собой. Эд переспал с какой-то девкой, для него это ничего не значило. Всего-то. Взял ключ у Игоря и привел ее «на хату». А Игорь рассказал ей, Рите. Он давно за ней ухлестывал. Подлость – переспать, подлость – настучать, подлость – убить ребенка. Нет, убить – не подлость, а гораздо хуже. Это… убийство. Никто не знает, ни единая живая душа не знает, какой крест она тащит на себе всю жизнь, корчась и мучаясь…
Эд был красивым, дерзким и злым мальчишкой, ненавидящим цифры, сейчас он зрелый, красивый мужчина, но такой же злой, и пахнет от него красками. Бывает у них в доме ради нее, она прекрасно это понимает. Игорь тоже понимает. Ни Эд, ни Игорь ничего не забыли, счет по-прежнему открыт. Игорь увел ее, Риту, Эд до сих пор не женат, говорит, ждет ее. Ей кажется, что оба испытывают злую радость, держа друг друга на прицеле, оба понимают, что точка еще не поставлена, что они все еще соперники. Игроки. Иногда ей кажется, что она лишняя, тогда и сейчас, что они готовы сцепиться уже в силу того, что на роду у них написано быть соперниками. Во всем. А Слава Житков – баланс в триаде, блюститель гармонии и начинка в пирожке, и друг без друга они уже не могут.
Нелепо… Как все нелепо! Она помнит свои ярость, ревность, боль, помнит, как мутилось в голове и меркло в глазах. Эд и та… Дрянь! Они вместе, он ее… Ненавижу!
У Игоря есть любовница. Возможно, не одна. Она видела его с женщиной. Он любит женщин. Всех. Молодых и не очень, глупых, умных, толстых, худых… В его коллекции места хватит всем. Иногда Рите кажется, что и здесь соперничество с Эдом… Это как галеры, им уже не вырваться…
Слава был молчалив вчера… Впрочем, он всегда больше молчит, чем говорит. Соня стесняется, молчит. Рите показалось, она была какой-то невеселой. Светка все еще достает? Она может, вздорная и глупая баба…
Эд бил и колол, нападал, говорил гадости всем подряд и, кажется, стал еще злее. Или это только у них в доме? Красив… Поразительно красив! Зрелая, сильная красота, любимое дитя природы, штучная работа. И талантлив. А еще – острый язык, безжалостность, злоба… Все настолько отточено, что тоже талант. Он поцеловал ей руку, прижался лицом, и она почувствовала колючую небритую щетину…
