– Мне сказали, что в Парадизе «выхлоп» можно легко отыскать.
– Почти наврали, – пожал он плечами. – Была одна в магазине, в центре, но ее кто-то из тамошних хозяев приобрел неделю назад. А больше ты такую не отыщешь. Или под заказ, придется ждать и переплатить вдвое или даже втрое.
– Жаль, – вздохнул я. – А эта твоя красотка что из себя представляет?
– А вот, – он вывел на экран фотографию, на первый взгляд, обычной винтовки, которую можно увидеть в нормальном мире у охотников, только у этой был непропорционально толстый ствол. – «Спешел рифэл пятьсот», патрон дозвуковой. Это где-то… точно не вспомню, а тут еще и записи нет, но если память не подводит, то восемь восемьдесят шесть на шестьдесят девять. Всего у меня триста патронов, двести целевых со стальным сердечником и сто с сердечником каленым, практически бронебойные. В комплекте мощный прицел с дальномером, счетчиком ветра.
– И сколько за все это удовольствие просишь?
Когда он озвучил сумму, я присвистнул.
– Не свисти, а то денег не будет. Знаю, что дорого, зато качество и все, как ты хочешь: бесшумность и мощный патрон. Если будешь брать, то говори прямо сейчас, потому как винтовка лежит в магазине в центре, мне нужно договариваться о передаче ее сюда.
– Ладно, – решился я, – черт с ними, с деньгами, звони.
– Но только подходи завтра, – предупредил он. – Еще что-то нужно?
– Нужно, «а-ка девять» с патронами и пистолет полегче и поубойней. Он для женской руки.
– И автомат есть, и пистолет подыщем, – заверил меня продавец.
По возвращении в гостиницу с почти пустым карманом, но с покупками я узнал про неприятности.
Скинув в разгромленном номере часть покупок, я бегом помчался в больницу.
– Что ж ты так-то, а? – укоризненно покачал головой знахарь. – Я же предупреждал тебя. Вот зачем ты девчонку одну бросил?
– Что с ней? – Я пропустил мимо ушей его слова. – Где она?
– Спит. Я ей вколол сильное успокоительное, обработал синяки и шишки. В целом отделалась легко.
Если коротко, то после моего ухода девушка немного поспала. Проснувшись и не дозвавшись меня, она устроила погром и истерику. На шум примчался гостиничный работник, попробовал ее успокоить и чуть не лишился глаза, когда в лицо ему вцепилась Сашка. В итоге охранники скрутили ее и отправили в больницу, а там на шум заглянул Хома, узнал свою пациентку и забрал к себе, где оказал первую помощь.
Первое, что я услышал от Сашки, когда она очнулась, были слова:
– Сервий, пожалуйста, больше не бросай меня. Я очень прошу тебя! Если я еще раз останусь одна… я… я умру, наверное.
Прижав девушку к себе, я погладил ее по голове.
– Кисонька ты моя, да кто тебя бросит. Ты так сладко спала, что я не стал тебя будить, но и дел слишком много накопилось. Тем более через два часа уже вернулся назад, – сказал я ей.
Сашка уткнулась мне лицом в грудь.
– Ты меня всегда Кисонькой звал или Желтоглазкой, – тихо произнесла она. – Раньше не нравилось, вульгарно и пошло звучало… фу-у, а сейчас так приятно. Словно ты меня гладишь, вот как сейчас. Ты меня не бросишь?
– Никогда!
– Никогда-никогда?
– Никогда-никогда!
Повязку с лица ей сняли на шестой день, после того как мы приехали в Парадиз.
– А я не верила, что такое случится. Думала, что успокаиваете меня, – прошептала она, стоя напротив зеркала и рассматривая себя, – не верила, что глаза могут сами собой вырасти, как яблоки какие-то, – она коснулась век, провела кончиком пальца под глазами, по щеке. – А что с кожей, почему она такая… странная?
То, что кожа стала у нее меняться, грубеть, покрываться морщинами и складками, я заметил еще три дня назад. Тогда это было едва заметно, а сегодня, когда с Кисоньки сняли повязку, изменения сильно бросились в глаза.
– Из-за лекарств и лечения. Организму нужно было откуда-то брать ресурсы, и проще всего это делать с собственными запасами, девочка моя. Разве ты никогда не видела тяжелобольных? Недаром есть поговорка: краше в гроб кладут. Ничего, через несколько недель ты окончательно пойдешь на поправку и вновь станешь красавицей.
Она тяжело вздохнула, попробовала разгладить несколько больших складок на скулах и отошла от зеркала.
– М-м, Кисонька, мне бы с твоим парнем кое о чем переговорить. Провести окончательный расчет за лечение и решить дела, о которых мы договаривались, – обратился к ней Хома. – Не могла бы ты оставить нас одних? Я предпочитаю такие вопросы решать с глазу на глаз, да и Сервий обещал, что о наших планах будет знать только он один.
– Не могла бы, – холодно ответила девушка. – Я не болтушка, умею держать язык за зубами.
Хома покачал головой и посмотрел на меня.
– Кисонька, это в самом деле деликатный вопрос. Тебе я верю, но компаньон… в общем, сама видишь, какой он осторожный. На минуту, ровно на одну минуту, выйди в коридор и подожди меня там. – Я сложил ладони перед грудью в молитвенном жесте. – пожалуйста, очень тебя прошу.
После приступа, когда она попала в больницу и едва не угодила в «обезьянник», у девушки развилась настоящая мания, ей казалось, что она должна быть всегда рядом со мной, что произойдет нечто ужасное, если я оставлю ее хоть на минуту.
– Но только на минуту, – помрачнела она.
Когда она прикрыла за собой дверь, я повернулся к Хоме:
– Что хотел сказать? Откуда у нас с тобой совместные секретные дела?
Он поманил меня к себе, и когда я оказался в шаге от него, очень тихо произнес:
– Твоя Кисонька становится квазом. В курсе, кто это?
От его слов у меня по коже поползи холодные мурашки.
– Да, – кивнул в ответ, – в курсе. Но из-за чего?
– Точно не из-за лечения, не нужно на меня так смотреть. Или у нее организм излишне восприимчив к живчику и случилось банальное отравление, или она приняла жемчужину, – он пристально посмотрел мне в глаза. – Она не хигтер случайно?
Врать знахарю? При такой постановке вопроса любые мои слова дадут ему ответ на него.
– Да.
– Как это случилось? Не подумай, что выпытываю ради каких-то меркантильных целей. Просто мне самому интересно как целителю.
– У меня была красная жемчужина. Я решил, что если Саша проглотит ее, то ей станет легче даже без живчика. И поможет залечить раны.
– Да уж.
– Я ошибся?!
– Не то чтобы ошибся. Иногда – не всем и не часто – жемчужина помогает, особенно новичкам. Но она же на них и действует сильнее, увеличивает риск внешнего перерождения, изменения тела. М-да.
– Ей чем-то можно помочь?
