25 декабря Курчатов получил очредную объемную подборку разведданных. Среди документов был обзор деятельности неназванной лаборатории — скорее всего, Лос-Аламоса — с марта 1943-го по июнь 1944 года. За этот период Фуксу так и не удалось выйти на связь с Голдом или каким-либо другим способом передать информацию. В обзоре детально описывалась измерительная аппаратура, с которой, вероятно, не был знаком Грингласс. Следовательно, сведения, скорее всего, поступили от Холла, а обзор, вероятно, был частью документа, переданного Курнакову и Яцкову в Нью-Йорке.
Курчатов остался очень впечатлен этими материалами. «На основании теоретических данных, — писал он, — нет никаких оснований полагать, что в данном отношении возникнут сложности с созданием бомбы».
Слишком много шестерок
Сесиль Филлипс занялся дешифровкой в Арлингтон-Холле, когда ему было всего 19 лет — летом 1943 года. Его приставили к русской дипломатической проблеме в мае 1944 года.
Через полгода интенсивного изучения образцов он заметил новые образцы последовательностей в, казалось бы, беспорядочных наборах цифр. В начале этих сообщений попадались группы, в которых было больше шестерок, чем в среднем.
Ричард Хэллок искал связи с содержанием в начале каждого сообщения и смог установить, что некоторые советские одноразовые блокноты дублировались. Теперь Филлипс нашел еще одно слабое место. Если количество шестерок в группе чисел было выше среднего, то такое сообщение оказывалось незашифрованным. Подобные группы шли первыми в каждом из одноразовых блокнотов и использовались для шифрования всего сообщения в целом при кодировании. По таким группам, включенным в начальную часть сообщения, оператор на станции приема мог определить, какой именно одноразовый блокнот использовался, и на основании этого декодировать сообщение
[127].
Ориентируясь на группы чисел с повышенным количеством шестерок и сортируя сообщения по такому принципу, Филлипс смог вычленить сообщения, которые были зашифрованы с применением дублированных одноразовых блокнотов. И с любой пары таких блокнотов можно было начать разгадывание всех шифров.
Глава 13 «Алсос» и «АЗУСА»
Январь — декабрь 1944
Идея миссии «Алсос» принадлежала Джону Лэнсдейлу.
Союзники, изыскивая новые способы удара по врагу после убедительной победы в Северной Африке, в июле 1943 года предприняли вторжение на Сицилию. Это была прелюдия к боевым действиям на итальянском полуострове, который Черчилль называл «мягким подбрюшьем» Европы. Лэнсдейл настаивал на необходимости организовать группу научной разведки, которая должна двигаться на континент вместе с передовыми частями. Группа должна была узнать, насколько далеко продвинулись немцы в разработке своей ядерной программы.
Гровс одобрил это предложение, и Лэнсдейл посвятил все лето подбору кадров для миссии, получившей кодовое название «Алсос»
[128]. Официально миссию запустили в сентябре 1943 года. В ней участвовали военная разведка, американский флот, а также представители Манхэттенского проекта и Управления научных исследований и разработок. Военным руководителем миссии назначили Паша, благодаря чему Гровс смог на какое-то время избавиться от его патологической слежки за научным руководителем Лос-Аламосской лаборатории.
К тому времени англичане считали, что знают о германской ядерной программе все. Эрик Уэлш из СРС и Майкл Перрин из «Дирекции „Трубные сплавы“» в ноябре пытались доказать, что в миссии «Алсос» нет необходимости. СРС собирала данные от ученых, которые встречались с членами «Уранового общества» в Норвегии, Швеции и Швейцарии.
Ранее в том же году в Стокгольме Ган в разговоре с Лизой Мейтнер заметил, что «в течение еще очень многих лет применить на практике цепную ядерную реакцию не удастся». Физик Пауль Шеррер из Цюриха рассказал о беседе, которую имел с немецким химиком Клаусом Клузиусом, сообщившим, что усилия по выделению урана-235 в Германии не дали результата. Агент С PC Пауль Росбауд с уверенностью констатировал, что немецкая программа по созданию атомной бомбы практически остановилась
[129].
Нашлись также и косвенные подтверждения. Время от времени в закодированных немецких радиосообщениях, дешифрованных специалистами из Блечли-парка, упоминалась немецкая ракетная программа — и ни слова не говорилось ни об уране, ни об атомной бомбе. Немецкие физики снова стали публиковать результаты своих исследований в германских научных изданиях. Эти результаты казались подлинными, а не сфабрикованными для того, чтобы направить ученых из стана Союзников по ложному следу. В январе 1944 года британцы, оценив все имевшиеся в их распоряжении доказательства, сделали вывод: на самом деле немцы не занимаются никакими крупными разработками, связанными с атомной бомбой.
Однако англичане не считали нужным сообщить Манхэттенскому проекту, из каких источников получены эти разведданные, и у Гровса остались определенные сомнения. Хотя он и признавал, что создание атомной бомбы немцами маловероятно, риск все равно оставался. Нельзя было сбрасывать со счетов, что агенты британской разведки могли получать тщательно сфабрикованную дезинформацию
[130]. Оппенгеймер истолковал открытые публикации немецких исследование как преднамеренное, деланное или вынужденное игнорировании научных фактов, которые уже были признаны ценными для атомной программы Союзников.
