– Надо поговорить…
– Да, я слушаю. Только прости, соображаю плохо. У меня сегодня подруга умерла, мать Ленечки.
– Да, я знаю. Я и хотел по этому поводу, собственно… То есть не совсем… Можно я помогу тебе, Маша? Я и похороны оплачу, и вообще… Для мальчика, для тебя. Трудно тебе будет…
– Ты хочешь мне денег дать, что ли?
– Ну да…
– Не надо, Антон. Я не возьму.
– Но почему, Маш? Почему? Хотя да, я тебя понимаю. Ты меня не простила, да? Я тебя предал, и ты меня не простила. Уехала, даже не сказала ничего…
– А что я должна была тебе сказать?
– Прости меня, Маш!
– Хорошо. Я тебя простила. Все? Я могу идти?
– А деньги возьмешь?
– Нет. Я же сказала.
– А от меня возьмешь? – раздался у них за спиной тихий голос Платона.
Вздрогнули оба, обернулись. Платон стоял, улыбался виновато, и Маша тоже улыбнулась в ответ, потом спросила быстро:
– Как там Вика, Платон?
– С Викой все отлично, что ты! Недавно второй сын у нас родился…
– Правда?! – искренне обрадовалась Маша. – Ой, как здорово! Молодцы! Поздравляю! Все у вас хорошо, значит?
– Ну да… Нас тогда ситуация с расставанием изменила. Обоих изменила. Другие стали, многое о себе поняли. Теперь живем, будто на воду дуем. На молоке-то обжегшись.
– Я рада за вас, Платон. Правда рада. Вике от меня привет передавай обязательно! Скажи, что я ее помню и люблю. А сейчас я пойду, ладно? Такой день был тяжелый, просто с ног валюсь… А завтра еще труднее будет.
– Маш, и все-таки, относительно денег… – снова проговорил Антон. – Не отказывайся, пожалуйста, ты ведь не для себя возьмешь! Мы же от души помощь предлагаем!
– Да, вы правы, наверное… – задумчиво произнесла Маша, глядя куда-то в сторону. – Это не для меня, да…
– Так возьмешь?
– Я подумаю, ладно? Сейчас не могу, голова совсем не соображает. Давайте завтра поговорим.
Когда Маша ушла в дом, во двор вышел Лео, встал перед братьями, глядел на них исподлобья.
– Все слышал, да? – тихо спросил Антон.
Вместо ответа Лео поднял глаза к небу, постоял так минуту, потом спросил резко:
– У нас выпить еще есть?
– Не-а… – развел руки в стороны Платон. – Виски мы прикончили. Но я знаю, у деда сливянка есть. Убойная штука, между прочим.
– Давай, тащи. Это даже хорошо, что убойная. Нам сейчас в самый раз. Вы по-другому не думаете, надеюсь?
– Нет, не думаем… – эхом откликнулись Антон и Платон.
* * *
Утром Маша вышла во двор в черной косынке. Лео умывался у рукомойника, отфыркивался громко.
– Ты чего холодной водой… Согреть же можно! – произнесла ему в спину Маша, и Лео обернулся, проговорил чуть хрипло:
– Ничего… Холодной сейчас в самый раз. Вмиг похмелье снимет.
– А, понятно… – кивнула головой Маша. – А дядя Ваня не встал еще?
– Да все спят…
– Ты передай ему, когда проснется, что я ушла. Чтобы он потом Ленечку накормил.
– Да не сплю я… – обернулись они на голос деда Ивана, выглянувшего в окно летней кухни. – Иди, Машутка, не беспокойся, все сделаю. И накормлю парнишонку, и услежу, и спать положу. Иди… Чай, много сегодня хлопот будет, с похоронами-то… А может, позавтракать успеешь?
– Спасибо, дядь Вань. Я не хочу. Побегу лучше…
– Маш, я с тобой! – шагнул вслед за Машей Лео, на ходу натягивая футболку.
– Зачем? – обернулась к нему Маша. – Я ж не на прогулку иду, мне надо похоронами заниматься, больше некому…
– Тогда тем более, если некому! Я у тебя на подхвате буду! И вообще, в такой ситуации нельзя отказываться от предложенной помощи. Говорят, большой грех.
– Да? Ну, ладно… Действительно, нельзя, наверное… Тогда пошли?
– Пошли…
Сначала шли молча, Маша думала о чем-то сосредоточенно. Лео коснулся ее плеча, спросил тихо:
– Ты обижаешься на меня, да?
– А ты на меня? – Маша резко вскинула голову.
– Не знаю… Уже не знаю, – с трудом проговорил Лео. – Поначалу очень больно было, да. Я вообще старался о тебе не думать, не вспоминать. И с братьями не общался, почти разорвал отношения. Не мог я с ними общаться, сама понимаешь. Очень уж больно было. Да и кто бы поступил по-другому в этой ситуации?
– Прости, Лео. Так получилось. Прости. Я понимаю, что ситуация и впрямь выглядела тогда необъяснимой. Но сейчас-то… Сейчас уже незачем все ворошить.
– Может, мы все-таки поговорим, Маш? – попытался остановить Машу Лео.
– А есть о чем?
– Да, есть.
– А зачем?
– Так надо, Маш. Мне надо.
– Ладно, поговорим. Только давай потом, сейчас не время, сам понимаешь, – с этими словами Маша зашагала еще быстрее.
Весь день они занимались похоронами, бегали из одной конторы в другую. Домой вернулись только к вечеру, сильно усталые. Дед Иван встретил их во дворе, покачал головой:
– Намаялись? Я сейчас картошки с мясом погрею. Голодные, наверное?
– Да, дядь Вань, спасибо, – без сил опустилась на скамью под навесом Маша. – А Ленечка где? Что-то его не видно…
– Так Антон с Платоном купаться ушли и его с собой прихватили. Они вообще с ним возятся весь день. В магазин сходили, всякого добра игрушечного накупили, Ленька доволен страшно. Он ведь того… Еще не понял про мать-то. Я ему ничего не сказал. И мужикам не велел. Успеет еще, узнает.
Дед Иван ушел хлопотать с ужином, а Маша, глянув на Лео, произнесла тихо:
– Спасибо тебе. И впрямь, я бы одна вряд ли так быстро все решила. Завтра уже хоронить будем.
– Да ну, о чем ты… – отмахнулся Лео, поморщившись. – Завтра разбудишь меня, ладно?
– Да отдыхай, что ты! Теперь я уже точно одна справлюсь!
– Нет, Маш. Я с тобой завтра пойду.
– Ну как хочешь, – тихо сказала Маша. – Спасибо тебе…
* * *
На следующий день, завершив скорбную процедуру немноголюдными поминками в местной столовке, Маша и Лео возвращались домой. Подошли к перекрестку, и Лео махнул рукой в сторону переулка, ведущего к морю:
– Может, пойдем, на берегу посидим, ветром подышим?
– Так темно уже… – пожала плечами Маша.
– А ты боишься темноты?
– Нет, но…
– Тогда идем!
– Что ж, идем…
Они прошли по дороге через камыши, пересекли трассу, вышли к морю. Маша скинула босоножки, ступила босыми ногами на песок.
