– Не поняла… Что вы успели сделать?
– Да переобуться, господи! То есть бросить его успела вовремя!
– А… Понятно. А сейчас для чего пришли? Рассказать Лео, как ловко вы его использовали? Или с другой какой целью?
– Да ладно, не цепляйся особо, – почти что дружелюбно сказала Камея, – я и без того поняла, что ты не просто так Маша, а Маша с острыми коготками.
– Нет у меня никаких коготков, я просто так спросила. По-моему, вполне нормальный вопрос. Логический.
– Хм… Зачем пришла, говоришь? Даже не знаю, как объяснить… Да, Лео, он такой, его забыть трудно. Но здравый смысл требует – надо забыть!
– Но не очень хорошо получается, да?
– Да, ты права, не очень хорошо получается. Это так же трудно, как бросить курить, к примеру. Каждый раз себя уговариваешь, что именно эта сигарета – последняя. Закуриваешь и выбрасываешь в окно всю пачку, а потом снова спускаешься вниз и ищешь ее на газоне… Но зато теперь все встало на свои места, слава богу! Теперь у него ты есть, девушка Маша из Феодосии! То есть… Если сигарет больше нет, значит, и мне легче. И тебе я желаю рано или поздно бросить курить, то есть прийти к здравому смыслу. А если сама не придешь, так Лео через какое-то время хорошего пенделя тебе даст! Однажды вот так же придешь сюда и обнаружишь другую влюбленную восхищенную Машу… Да, Лео такой! Художник никаковский, но с большими устремлениями к абсолютной свободе во всем. Сапожник без сапог, одним словом.
– Нет, он не такой… – снова взялась за свое Маша. – Он вовсе не такой…
– Ну-ну! И какой же, по-твоему?
– Он… Он талантливый. Он просто себя не нашел. Но он обязательно поймает свой ветер…
– Что? Какой такой ветер?
– Да ладно, – не захотела вдаваться в подробности Маша, – это я так…
– Ой, только не думай, что я совсем тупая и не понимаю, что ты хочешь сказать. Я прекрасно все понимаю. Да только не поймает он никакого ветра, глупая! И не надейся! Так и будет бежать за своим ветром до конца жизни и всех кругом убеждать, что если бежит за ним, значит, при деле находится! То бишь в творческом поиске! Нет уж, дорогая Маша… Ветер, о котором ты толкуешь, это такая штука… В пустые руки не прилетит…
– У Лео не пустые руки. Я в него верю. И вообще, мне надоело с вами разговаривать, Камея, вы уж простите. И дел на сегодня у меня еще много…
– Так иди, занимайся своими делами, разве я тебе мешаю? А я посижу тут еще напоследок… Попытаюсь запечатлеть пространство в памяти… Когда-то и я в нем была такой же счастливой дурочкой… Иди, я сама за собой дверь захлопну.
– Ну, как хотите! – решительно поднялась со стула Маша.
Поднявшись по лестнице, она встала посреди комнаты, прислушиваясь. Внизу было тихо. Наверное, «переобутая» Камея все еще старалась запечатлеть пространство в памяти. Бедная, бедная Камея. Да разве можно быть одновременно счастливой и насильно переобутой? Да тут никакое запечатленное в памяти пространство не спасет… А впрочем, это ее дело. У каждого свое представление о счастье. А ее счастье, Машино, – не глядеть на это пространство, а отмыть его до блеска.
Схватив ведро, она решительно протопала в ванную, собираясь набрать воды. И услышала, как хлопнула дверь внизу – стало быть, Камея ушла. Вот и хорошо. И ладно. Иди к своему продюсеру, сама его предпочла, никто не заставлял. А свято место пустым не бывает – так, кажется, народная мудрость толкует подобную ситуацию? А мы не гордые, мы с радостью «свято место» займем… И в порядок его приведем, и много солнца через отмытые окна впустим…
Быстро вымыла распахнутые створки, потом взгромоздилась на подоконник, собираясь добраться до верхнего арочного изгиба, уже потянула руку с тряпкой, и… И чуть не потеряла равновесие, вздрогнув от голоса Лео:
– Осторожнее, не свались… Четвертый этаж, все кости переломаешь.
– Да не свалюсь! – ответила Маша и ахнула: – А ты когда пришел? Почему я не слышала? Голодный, наверное? Сейчас я домою и приготовлю тебе что-нибудь! Мне тут немного осталось…
Она встала на цыпочки, пытаясь дотянуться до самого верхнего участка, и даже нижнюю губу прикусила от старания, и ойкнула испуганно, когда налетевший ветер чуть не сорвал косынку с головы. Наверное, волосами хотел поиграть, а косынка его разозлила.
Бросив тряпку в ведро, Маша подняла руки, плотнее стянула узел косынки под волосами. Потом обернулась к Лео и вдруг замерла в удивлении.
– Ты чего?.. Ты почему на меня так смотришь? Я что-то неправильно делаю, да?
– Нет… Нет, что ты. Не обращай на меня внимания.
Хм… Хорошо сказать – не обращай внимания. Но что делать, если Лео так смотрит… Будто накрыл ее колпаком, в котором даже пошевелиться трудно. И не от тяжести, нет. Наоборот, руки легкими стали, и ноги… И все тело… И даже на долю секунды показалось, что стоит взмахнуть руками – и можно полететь вверх, в чистое голубое небо с белыми облаками. Очень, очень странное ощущение. Счастливо хрустальное какое-то. Даже не объяснить…
Она снова потянулась наверх, держа тряпку в вытянутой руке. И снова обернулась к Лео, придерживая рукой косынку на голове и улыбаясь. И будто спрашивая взглядом – ты видишь, ты видишь, я все понимаю? Я вместе с тобой в этой хрустально счастливой минуте, ты видишь?
Он тоже улыбнулся ей в ответ. А может, и не ей улыбнулся, а тому, что в эту минуту с ним происходило. Потом подошел, молча взял за руку, потянул вниз, и Маша послушно спрыгнула с подоконника – мягко, как кошка.
– Идем… – задумчиво сказал Лео и потянул ее к лестнице, ведущей вниз.
В мастерской он быстро распахнул все окна, поставил ее у одного из них, тихо скомандовал:
– Маш, обернись ко мне… Так же, как там, наверху… И рукой так же косынку придерживай… И улыбнись! Да… Да, вот так! А теперь замри…
Он отошел к мольберту, быстро взгромоздил на него холст, потом ринулся к шкафу с красками. Нервно обернулся к Маше, будто снова приказав глазами – замри! Я найду то, что мне нужно, и вернусь…
– Ты что, мой портрет рисовать будешь, да? – спросила Маша.
Лео ничего не ответил, ринулся обратно к холсту с найденным угольком, снова впился в нее глазами. Она уже не узнавала его – это был не Лео. Это был кто-то другой, перед которым она вдруг оробела и впрямь боялась пошевелиться. Хотя это было совсем нетрудно – обернувшись, с улыбкой замереть. И придерживать косынку под волосами.
Нет, нетрудно. Даже счастливо как-то – осознавать значимость момента. Понимать, что в этот самый момент что-то важное происходит для Лео. И ты, именно ты являешься необходимым компонентом этого важного. И ничего, что внешне этот компонент наверняка выглядит не совсем презентабельно – с косынкой на волосах, с тряпкой в руке, в старой футболке с вылинявшей до нечитабельности надписью на груди – ничего! Черт с ней, с презентабельностью! Главное, Лео во всем этом что-то увидел…
