А тут и пожарная машина подоспела. Профессиональные борцы с огнем резко включились в дело. Они не пытались даже спросить, что тут произошло.
Я сам в пламя не лез, хотя имел точно такой же, как у моих бойцов, огнеупорный костюм от экипировки «Ратник». Я командовал или, точнее говоря, подсказывал, где следует применить силы. Так, я сразу велел пожарнику с брандспойтом заливать водой не уже сгоревший дом, а только соседний, чтобы уберечь его от пламени. Он и сам думал, наверное, точно так же, поэтому без всяких возражений выполнил мою команду.
Обернулся я вовремя, в самый нужный момент. Несколько человек окружили родителей Рагима Арсланова и что-то возбужденно выкрикивали в их адрес. Со стороны к ним подходил Артур.
Я увидел, как он на ходу переломил ствол своей двустволки. Инжектор выбросил стреляные гильзы. После этого Артур зарядил свое оружие. Затем мне показалось, что я даже сквозь общий шум и треск пламени услышал, как щелкнули стволы, соединяясь со спусковым механизмом ружья.
— Артур! — позвал я громко.
Но он меня не услышал, был погружен в собственные мысли и приближался к родителям эмира.
Когда Артур остановился за их спинами, я подошел поближе и услышал его слова:
— Проклятый Рагим убил моих отца и мать, жену и сына. За это я сделаю его сиротой.
Он не поднимал ружье к плечу, желал, видимо, стрелять в упор от пояса.
Я успел сделать долгий, но стремительный скачок и ударить ладонью по нижнему стволу. Ружье все же выстрелило, но картечь улетела в небо. Туда же угодил и второй заряд.
Артур просто не смог остановить свои пальцы, настроенные на выстрелы из двух стволов, один за другим, дуплетом. Так боксер, готовый к атаке, иногда наносит удар уже после того, как прозвучит гонг. Он просто не успевает остановить руку.
Люди шарахнулись в стороны. Родители Рагима оторопело смотрели на меня и на Артура. Они еще не осознали, что я, по сути дела, спас их от смерти.
— Отец и мать Рагима здесь ни при чем, — сказал я Артуру и потянул на себя ружье, пытаясь отобрать его. — Они за сына не в ответе.
Но Артур вцепился в ружье обеими руками и никак не хотел разжимать пальцы. Глаза его были абсолютно белыми и совершенно бессмысленными. Пальцы он разжал не сразу, только после того, как ствол автомата старшего сержанта Ничеухина чувствительно ткнул его в ребра.
Значит, этот парень еще не совсем расстался с умом. Если бы он не обратил внимания и на этот удар, то мне следовало бы вызвать «Скорую помощь», в которой должна была бы присутствовать бригада со смирительной рубашкой.
Но делать этого не потребовалось. В глаза Артура скоро вернулся разум. Сам он заметно обмяк, сбросил деревянное напряжение.
— Я хотел, чтобы Рагим почувствовал мою боль, — сказал Артур. — А потом я убил бы его девочек. Спасибо, старлей, за то, что ты удержал меня.
— Причинением боли другому человеку ты не победишь свои страдания. — В моем голосе было слишком много назидательности, и мне это не понравилось.
Я сам жутко не любил, когда кто-то разговаривал со мной в таком тоне, и поэтому обычно избегал подобных заявлений. Но иных слов я в такой момент просто не нашел.
Ружье у Артура я все-таки отобрал. У меня на плече помимо автомата висел еще и REX 1. Поэтому я передал ружье на временное хранение старшему сержанту и приказал ему еще и патроны у Артура забрать.
Этот стрелок, видимо, помнил, насколько жестко ствол автомата Ничеухина уперся в его ребра. После моих слов он сам вытащил из кармана несколько гильз и положил их в раскрытую ладонь моего заместителя.
Этот человек теперь вел себя совершенно спокойно, вроде бы не был готов ни к каким новым фокусам. Вся сила его характера вылилась в один порыв, в единое действие, которое моими усилиями было сорвано. На что-то большее Артуру характера не хватало.
— Ничеухин, присмотри за ним, — отвернувшись, прошептал я в микрофон.
— Понял, работаю, — таким же шепотом, глядя в другую сторону, чтобы никто не понял его слов, ответил старший сержант. — Я хотел только сбегать в дом эмира и проверить, все ли в порядке с его дочерьми. Они же малолетки. Их одних оставлять нельзя. Им, наверное, страшно. А бабка с дедом почему-то не взяли их с собой.
— Не надо. Я сам проверю, — взял я на себя непривычные обязательства.
Тут, конечно же, сказалось то обстоятельство, что у меня самого дома осталось две дочери примерно того же возраста, может, только чуть постарше. Моя большенькая уже в школу пошла, первый класс окончила.
Но я практически ничего не знал о жизни своих детей, потому что был постоянно под завязку загружен службой. У меня просто не было времени на семью. О дочерях заботилась жена. Я даже спать девочек никогда не укладывал и сказок им на ночь не рассказывал.
Хотя однажды, где-то с год назад, было такое дело. Во время отпуска я читал младшей дочери какую-то книжку и сейчас с легким смешком вспомнил об этом.
Смешок, впрочем, относился не к моим дочерям. Я вдруг ни с того ни с сего представил себе, как читаю перед отбоем сказки своим солдатам. Да уж, тяготы и лишения воинской службы иногда вызывают у нас весьма странные мысли.
Я ушел с дороги, где еще стояла толпа сельчан, не лезущих тушить пожар, и двинулся во двор Арслановых. Там я не нашел взглядом девочек и сначала подошел к тому месту, где лежало тело Аллар, придавленное стеной. Только оттуда я увидел, что ее дочери снова сидели на крыльце, прямо на досках, сырых от дождя.
Я приблизился к ним и спросил намеренно строго:
— А почему вы не спите?
— А там пожар, — с трудом подбирая русские слова, сказала старшая девочка.
Я рад был, что она не стала упоминать о погибшей матери, говорила только о пожаре. Видимо, моя показная строгость сбила девочку с тех жутких мыслей, которые не могли ее не мучить.
Я не мог ничего сказать им о трагедии, произошедшей с их матерью. Мне, виновнику, по сути дела, гибели Аллар Арслановой, трудно было бы подобрать слова, нужные для этого.
— Ну-ка, встань с холодных сырых досок и посмотри с крыльца на улицу. Скажи-ка мне, там сейчас есть дети? — тем же тоном продолжил я.
Девочка встала, поднялась на крыльцо, подошла к его краю, где яблоня не мешала ей видеть улицу, и даже на цыпочки поднялась.
Она быстро вернулась ко мне и сказала:
— Детей там нет. А ты кто, дяденька? Полицейский или пожарник?
— Нет, я военный.
Я посмотрел на их грязные ноги. Девочки ходили босиком по мокрой земле и траве, где не испачкаться было никак не возможно.
— Что ж, раз там детей нет, значит, вы должны спать. Давайте-ка быстро мойте ноги, а потом укладывайтесь. — Я посмотрел на старшую девочку и сказал ей: — Помоги сестре. Тебе теперь придется всегда присматривать за ней. Привыкай к этому.
