– Вы видели молнию? – спросил Сэнди.
У Денниса сделался озадаченный вид.
– Слишком холодно. И глянь на все эти звезды.
– Тогда что это была за вспышка?
– Понятия не имею. Я вообще сегодня ничего не понимаю. Чарльз, что с тобой было? Я не мог отыскать у тебя пульс, а потом он внезапно забился у меня под пальцами.
Щеки мальчика постепенно порозовели.
– Вы успели вовремя. – Он посмотрел на миссис О’Киф, которая до сих пор держалась за бок и тяжело дышала. – Спасибо, Биззи. – В голосе его звучала беспредельная печаль.
– Вот и Мег ее так же зовет, – сказал Сэнди. – Что все это значит?
– Ма О’Киф поручила мне…
– Мы же тебе сказали, что это полный бред – думать, что ты можешь в одиночку остановить Бранзилльо, – сказал Деннис. – Ты что, уснул тут, что ли? Так ведь и обморозиться недолго. – Голос его звучал обеспокоенно и неуверенно.
– Пойдем домой, – добавил Сэнди. – Хватит этой чуши.
– И вы еще называете это чушью – после звонка президента? – возмутилась Мег.
– Мег, тебе вообще нельзя находиться на холоде! – запротестовал Деннис.
– Ничего со мной не случится.
Чарльз Уоллес взял миссис О’Киф за руки:
– Спасибо вам.
– Чак не дурачок! – Миссис О’Киф хлопнула Чарльза Уоллеса по плечу.
– Пойдем! – поторопил их Сэнди. – Давайте пошевеливаться!
Деннис протянул руку миссис О’Киф:
– Мы вам поможем.
Они вернулись в дом. Сэнди с Деннисом поддерживали миссис О’Киф. Мег держала Чарльза Уоллеса за руку, как будто они снова стали детьми.
Ананда встретила их с восторгом.
Миссис Мёрри кинулась к младшему сыну, но удержалась и не коснулась его.
– Она действительно нас усыновила, да? Как ты думаешь, она останется с нами навсегда?
– Следи за ее хвостом. – Мистер Мёрри прошел между собакой и моделью тессеракта. – Пара хаотичных взмахов – и прощай, многолетний труд.
Он повернулся к дочери:
– Мег, тебе не следовало выходить в такую погоду, с твоей-то простудой.
– Все в порядке, папа. Мне уже лучше, и я не замерзла. А президент…
– Нет. Пока нет.
Мег попыталась думать. Что она помнит? Звонок президента, конечно. Слово миссис О’Киф и как на него откликнулась погода. Появление Ананды. Вникание с Чарльзом Уоллесом на чердаке, вникание сквозь эпохи, вникание, сжавшееся до снов, потому что единорог…
Единорог. Что за чушь.
Был звонок миссис О’Киф посреди ночи. Сэнди съездил за ней и привез ее сюда, и у нее было старое письмо – от кого? Что в нем говорилось?
– Ну, Чарльз. – Мистер Мёрри серьезно взглянул на сына. – Что с твоим поручением?
Чарльз Уоллес ответил не сразу. Он посмотрел на модель тессеракта, осторожно коснулся светло-зеленого стержня, и модель завибрировала, зажужжала тихонько, рассыпая сверкающие искры.
– Нам до сих пор мало что известно о времени, верно? Я думаю… – Вид у него сделался озадаченный. – Я думаю, папа, что все будет хорошо. Но не потому, что я умный, или храбрый, или все держу под контролем. Мег была права, когда сказала, что все взаимосвязано.
– Ты отсутствовал дольше, чем мы ожидали.
– Я уходил надолго. Невероятно надолго.
– Но что ты делал? – спросил Сэнди.
– И куда ты уходил? – добавил Деннис.
– В основном я оставался возле звездного валуна…
– Папа! – воскликнула Мег. – Письмо, которое принесла Ма О’Киф! Чарльз же его не видел!
Миссис О’Киф протянула пожелтевший лист бумаги мистеру Мёрри.
– Пожалуйста, папа, прочитай его мне. – Чарльз Уоллес был бледен и выглядел очень усталым.
– «Мои дорогие Гвен и Рич…» – начал мистер Мёрри.
Спасибо, что вы написали нам о смерти папы не откладывая. Мы с Зиллой рады, что он умер спокойно, во сне, без страданий, которых он страшился. Я знаю, что вы оба и маленькая Зилла будете утешением для мамы. А папа порадовался тому, что Рич стал его партнером, и что имена Мэддоксов и Лаукаев не исчезнут, и что наш малыш Рич очень рвется приехать в Мерионет, когда подрастет.
Малыш Мэттью растет не по дням, а по часам. Я надеялся, что, когда минует младенчество, его станут звать Мэттью, но он по-прежнему держится за прозвище, которое дали ему индейские дети, – Бранзилльо, объединение наших с Зиллой имен. Малыш Рич старается во всем подражать старшему брату…
Мистер Мёрри поднял голову:
– На этом письмо обрывается. Странно… Кажется, оно отличается. Это точно то, которое я читал раньше?
Миссис Мёрри слегка нахмурилась:
– Я не уверена. Звучит вроде бы не совсем так, но мы все вымотались от напряжения и недосыпа. В таких случаях память склонна играть шутки.
– Это то же самое, что папа читал раньше, как же иначе? – решительно заявил Сэнди. – И пусть мой здравый смысл возмущен, но, похоже, предки Бранзилльо действительно происходят из здешних мест.
– Это письмо было найдено на чердаке у миссис О’Киф, – сказал Деннис. – Так что вполне может быть, что он отдаленный потомок ее предков – и значит, ее дальний родственник.
– Ну и как это повлияет на его стремление начать мировую войну? – вмешался Сэнди. – Или, как хотелось бы верить, на его отказ от войны?
Чарльз Уоллес отвернулся от спорящих, снова посмотрел на тессеракт, потом на миссис О’Киф, которая снова съежилась в кресле-качалке у камина. Мег оставила близнецов и подошла к Чарльзу Уоллесу.
– Биззи, – тихо спросил он, – что случилось с Чаком?
Биззи, Чак… Они были в том исчезнувшем вникании. Мег подвинулась поближе к креслу, чтобы слышать ответ миссис О’Киф.
– Он умер, – бесцветным голосом ответила старая женщина.
– Как?
– Они увезли его и отдали в психбольницу. Там он и умер полгода спустя.
Чарльз Уоллес испустил протяжный, печальный вздох.
– Ах, Биззи, Биззи!.. А младенец?
– Пошел в Датберта Мортмайна. Умер в тюрьме. Хищение. Оставь. Что сделано, то сделано. Что ушло, то ушло.
Ананда прижалась к Мег, и та погладила собаку по голове.
Биззи. Чак. Пэдди О’Киф. Вникание на краткий миг промелькнуло в сознании у Мег. Должно быть, Биззи вышла за Пэдди О’Кифа по той же причине, по какой ее мать вышла замуж за Датберта Мортмайна. И научилась ничего не чувствовать. Не любить. Даже своих детей. Даже Кальвина. Чтобы не чувствовать боли. Но она дала Чарльзу Уоллесу Слово и велела воспользоваться им, чтобы остановить Бешеного Пса Бранзилльо. Значит, частичка Древней Музыки все же сохранилась в ней.
