– Отец говорит, что ты слишком много работаешь. Книга готова?
– Фактически да. Кое-что еще надо углубить, кое-что подправить. Но я был занят другим. Открой конверт.
Зилла повиновалась:
– Деньги, и… Мэтт, что это?
– Билет. Корабль отплывает в Южную Америку через четыре дня. Ты должна быть на нем.
– Но, Мэттью, я не могу допустить, чтобы ты…
– Я заработал эти деньги писательским трудом. И могу делать с ними все, что захочу. Ты нужна Брану, Зилла. Ты должна ехать. Ты перетянешь чашу весов.
– Какую чашу весов?
– Должен продлиться род Мадога – не Гвидира…
– Я не понимаю. Ты покраснел. Ты не…
– Я не болен. Это часть книги… Ты любишь Брана?
– Всем сердцем.
– Достаточно, чтобы покинуть Мадрун без отцовского благословения и втайне?
Зилла прижала конверт к груди.
– Ты поедешь? – спросил он ее.
– Поеду.
Она взяла холодную руку Мэттью и прижалась к ней щекой.
– Все будет хорошо, – пообещал он. – «Будешь ли переходить через воды, Я с тобою, – через реки ли, они не потопят тебя; пойдешь ли через огонь, не обожжешься и пламя не опалит тебя»
[6]. Ибо огонь разгорается, разгорается…
Он никогда больше не увидит ее. Ему не выдержать боли расставания.
Доктор Лаукай ворвался в Мерионет, словно буря. Мэттью слышал его крики: «Где она взяла деньги?! Как она купила билет?!»
Мэттью улыбнулся, мимолетно порадовавшись, что доктор Лаукай считает его беспомощным калекой и даже не предполагает, что все это устроил он, Мэттью.
Когда доктор зашел в кабинет послушать сердце Мэттью, он уже немного успокоился и хотя бы больше не кричал.
– Ты, небось, доволен?
– Зилла с Браном любят друг друга, – тихо ответил Мэттью. – И то, что они будут вместе, – это правильно. А вы всегда так интересовались своим валлийским наследием и этим поселением, что постепенно ваше отношение изменится. Вы можете навестить их…
– Легко сказать! А моя практика?
– Вы много лет не брали отпуск. Неужели вы не заслужили нескольких недель отдыха?
Доктор Лаукай бегло осмотрел его и сказал:
– Когда потеплеет, тебе станет получше.
Лето медлило.
Мэттью отправил книгу издателю. Боль в спине усиливалась с каждым днем, а сердце лихорадочно колотилось. Во снах он был с Браном, ожидающим приезда Зиллы. Он был с Гвен, все еще обиженной, но уже смеющейся шуткам Рича, откликающейся на его верную любовь и отзывчивость. И в то же время ее все еще интриговал Геддер с его свирепой внешностью и глазами, скрывающими тайну, совсем не похожими на ясные и искренние глаза Рича. Она знала, что Рич любит ее, но чуждость Геддера ее зачаровывала.
Гвен играла и с Ричем и с Геддером, и это грозило бедой – так сказал Мэттью тот мальчишка на камне, прежде чем он глубже провалился в сон.
Геддер и Бран. Стоящие на утесе и глядящие вниз, на дома поселка. Геддер настаивает, чтобы Бран женился на Зиллье и разрешил Гвен выйти замуж за него – чтобы обеспечить будущее.
– Чье будущее? – спросил Бран.
Геддер оценивающе взглянул на процветающее поселение:
– Наше.
А Зиллье приходила и с обожанием смотрела на Брана, Зиллье, такая похожая и такая непохожая на Зиллу.
Подожди, брат! Дождись Зиллу! Не доверяй Геддеру…
Мэттью резко пробудился, потому что ему принесли ужин. Он съел несколько кусочков, отодвинул поднос и снова провалился в сон.
Он ощущал веспуджийскую жару, согревающую его продрогшие кости.
Бран, если бы я только мог приехать с Зиллой!..
Снова Геддер. Геддер на своем излюбленном месте на краю утеса, глядящий вниз на поселение – поселение, которое он хочет сделать своим.
Кто-то с ним. Не Бран. Рич.
Ссора. Ссора за Гвен, за поселение. Ссора на краю скалы.
Опасность.
Мэттью, не открывая глаз, беспокойно зашевелился на диване. Мальчик был там, этот ребенок из другого времени, и тормошил его: «Мэттью, ты должен помочь Ричу. Пожалуйста!..»
Когда-то, давным-давно, мужчины не ссорились так, когда утренние звезды пели вместе и дети кричали от радости…
Но настал диссонанс.
Мадог и Гвидир сошлись в схватке.
Геддер и Рич.
Рич, берегись! У Геддера нож!
Рич увидел, увидел вовремя, перехватил руку с ножом, выкрутил, и нож упал. Геддер потянулся за ним, рыча от гнева, потянулся за ножом, потерял равновесие и упал – упал следом за ножом с утеса, упал, упал…
Зиллье закричала и никак не могла остановиться.
Мэттью ждал нового письма от Брана, но его не было до тех самых пор, пока кусты сирени не покрылись цветами.
Дражайший мой брат!
Зилла здесь, наконец-то она здесь, но сердце мое добралось до поселения в час смятения и скорби. Гвен плачет и никак не может перестать. Зиллье больше не льет слезы, но глаза ее полны боли. Геддер мертв. Его убил Рич – непреднамеренно. Геддер затеял ссору и выхватил нож. Рич отнял у него нож, а Геддер, кинувшись за ним, потерял равновесие, упал со скалы и расшибся насмерть. Это был несчастный случай. Рича никто не винит, даже Зиллье. Но Рич решил, что не может оставаться здесь с нами, раз на его руках кровь.
Прекратится ли это когда-нибудь – когда брат идет на брата? Геддер желал власти, и я не могу сожалеть о его смерти – лишь о его жизни, с ее непомерным вожделением и гордыней. Почему Гвен плачет? Боюсь, она и сама не знает. «Я тоскую по дому, – твердит она. – Я хочу домой». И поэтому Рич повезет ее домой. А что будет дальше – кто знает?
Гвидир сражался с Мадогом и проиграл, и битва продолжилась через Геддера. Брат против брата.
И корабль, доставивший Зиллу, унес Гвен и Рича в Северную Америку, к ландышам и сирени, к Мерионету и магазину, и папа наконец получит себе партнера, и магазин будет принадлежать Мэддоку и Лаукаю.
О Зилла, моя Зилла!
Повелители пламенных роз лепестков,
Повелители музыки, песен эфира,
Синь исправит ошибку минувших веков,
Хоть дорога темна и ведет далеко,
Синева воссияет любовью над миром.
Приступ кашля выдернул Мэттью из сна, оторвав его от Веспуджии, от Брана и Зиллы.
– Гвен… – с трудом выдохнул он, – Рич… Не могу ждать, простите…
