В дверях стоял пожилой дежурный. Он предупредительно поднял
руку.
— Вы куда, товарищ? — спросил он равнодушно.
Дронго снял наконец свой головной убор, очки. Теперь перед дежурным стоял
солидный, уверенный в себе человек. Изменилась даже его походка. Строго
взглянул на дежурного. Поставил чемодан рядом с собой.
— Меня ждут в депутатской. Они предупреждали, что я
приеду.
— Ваша фамилия есть в заявке?
— Не знаю, — строго ответил Дронго. — Мне
нужно пройти, чтобы разобраться. Я сейчас все равно вернусь. У меня часть
чемоданов в машине.
— Идите, — разрешил дежурный, — только потом
позвоните.
Дронго вышел из здания. Самолеты стояли совсем недалеко. Он
пошел направо. Дошел до небольшой ограды, где стоял еще один человек. Этот
вообще ничего не спрашивал, просто стоял и смотрел на самолеты. Дронго пересек
небольшой дворик и вошел в депутатскую комнату. Раньше эти комнаты назывались
депутатскими, потом, по предложению знаменитого поэта, они были переименованы в
залы официальных делегаций. Перестройка мирно закончилась, известный поэт уехал
преподавать в Америку, а залы так же, как и раньше, остались недоступными для
большинства людей. Правда, теперь, в отличие от прошлых лет, сюда могли
попадать не только государственные чиновники.
Сказочно разбогатевшие на разграблении собственной страны,
на галопирующей инфляции, на неустроенности первых, самых диких и страшных лет
постперестроечного процесса реформ, «новые русские». также допускались в эту
«святую святых» каждого аэропорта. Во Внукове не мудрствуя лукаво целому ряду
акционерных обществ, банков, коммерческих предприятий разрешали подавать заявки
и регистрировать через эти залы банкиров и коммерсантов, их секретарш и
помощников, их гостей и друзей. Многим государственным структурам в этом,
разумеется, было отказано. Новые времена диктовали новые нравы. Да и в самом
зале была установлена такая оплата, что отбивала охоту у средних чиновников
посещать эти залы. Средними, разумеется, они были не в смысле должности, а в
смысле получения взяток. Самыми богатыми людьми в России в конце двадцатого
века стали государственные чиновники, росчерком пера позволяющие течь нефтяным
рекам и работать коммерческим банкам.
Государственные чиновники, охотно и счастливо богатевшие,
имели даже идеолога в лице бывшего мэра столицы профессора экономики Гавриила
Попова, который, лучезарно улыбаясь, объяснял всем, что чиновник должен иметь
право на свою прибыль во время общей приватизации. Подобного оправдания
коррупции не было придумано ни в одной системе за всю историю человечества. Сам
бывший мэр, похожий на добродушного кота, умело воспользовался всеми событиями
развала страны и начал с того, что просто присвоил себе дачу бывшего президента
огромного государства, заявив о ее приватизации.
Теперь, войдя в зал официальных делегаций, Дронго обратил
внимание на находящихся там людей. По их костюмам и кейсам было трудно
разобраться, кто есть кто. Без сомнения, они были либо чиновниками, имеющими
доходы выше среднего, то есть больше официальной зарплаты президента США, либо
коммерсантами чьи доходы вообще не поддавались никакому сравнению.
Миловидная дежурная долго искала его фамилию в заявках. Он
обратил внимание на мелькавшие названия компаний и банков. Не найдя его имени,
девушка улыбнулась и покачала головой.
— Видимо, не успели, — сказала она.
— Кажется, вы правы, — согласился Дронго. — А
мне что делать?
— Может, вашу заявку передали в отделение
Интуриста, — предположила дежурная. — Вы пройдите туда и проверьте.
— Мне снова нужно возвращаться тем же путем? —
спросил он.
— Да, — мило улыбнулась девушка.
— Можно, я пока оставлю здесь свой чемодан?
— Конечно, — разрешила дежурная, — оставьте
его рядом с диваном.
Он поставил чемодан и снова вышел на улицу. Снова прошел
через дворик, миновал небольшую ограду, примерно в полметра, вышел на летное
поле, прошел метров двести и вошел в здание аэровокзала.
— Нет заявки? — спросил дежурный.
— Есть, — кивнул он, — иду за другими вещами.
«Как у них все просто, — с досадой опять подумал Дронго. — Такая
охрана в том здании, где обычные пассажиры, и такая беспечность здесь. Исаев
мог получить посылку, и никто бы даже не спросил, откуда она у него появилась».
Он собирался подняться на второй этаж, где находилось
отделение Интуриста, когда услышал поразившие его слова. Из аэропортовских
динамиков женский голос произнес:
— Дима Виноградов, у стойки номер пять вас ждет ваш
дядя. Повторяю. Потерявшийся мальчик Дима Виноградов, вас ждет ваш дядя у
стойки номер пять.
— Где эта стойка?! — кричал Дронго.
— В другом здании, — показал перепуганный
дежурный.
Дронго выскочил на улицу. «Черт возьми! Все правильно! Я не
учел важного психологического фактора: они просто не могли привести в аэропорт
слишком много своих людей. Тогда взрыв в аэропорту мог бы вызвать известные
подозрения, они же хотят избежать этого любой ценой. Наверняка не все
сотрудники полковника Мамонтова знают о деталях операции „Возвращение Голиафа“.
Подробности известны только нескольким руководителям. И даже те, кто находится
здесь с Мамонтовым, могут не знать всех деталей операции». Все это промелькнуло
у него в голове, пока он бежал к другому зданию.
Они все верно просчитали. Конечно, Виноградов приехал в
аэропорт, тоже понимая, что это его единственный шанс. Может, он где-то
прячется, а у них слишком большой дефицит времени и людей. Значит, им нужно
выманить его любым способом. Они и выманили его, применив такую подлую уловку.
Виноградов решит, что это сам Дронго вызывает его на встречу, и подойдет к
стойке номер пять. Как же он этого не учел?
Задыхаясь, он ворвался в здание, бросился искать стойки.
Пятнадцать, двенадцать, девять. К пятой кто-то подходил. Дронго сунул руку в
карман. Если ничего не получится, нужно хотя бы защитить парня. Вот. Вот он,
Дима Виноградов! Стоит у стойки, озираясь. Он даже не представляет, как его
дешево купили. Ведь так легко использовать человеческое благородство. Дронго
уже собирался крикнуть ему, когда с разных сторон к Виноградову рванулись люди.
Тот, в последний момент, очевидно, поняв, что происходит, хотел побежать к
выходу, толкнул одного, отбросил второго и уже успел удалиться от стойки метров
на пять, когда прозвучало сразу несколько выстрелов подряд.
Нет, хотел закричать Дронго! Но стоял, словно в оцепенении.
Стрелявший, высокий мужчина с бледным лицом, громко сказал:
— Террорист!
Виноградов упал на пол. Одна из пуль, очевидно, попала в
сердце, и парень был мертв еще до того, как коснулся пола. Кричали женщины,
плакали дети. Мамонтов подошел к поверженному. Дронго следил за его действиями
с какой-то холодной ненавистью. Один из сотрудников Мамонтова наклонился и
достал из кармана старшего лейтенанта листки бумаги. Это был план операции
«Возвращение Голиафа». Мамонтов усмехнулся, забрал листки. Обернулся и снова
громко сказал:
