А теперь попытаемся рассмотреть, что же сумели сделать 1-я (Клейст), 2-я (Гудериан), 3-я (Гот) и 4-я (Гёппнер) танковые группы, каждая из которых, увы, была не сильнее советского мехкорпуса, и чего они сделать не сумели.
Итак, 22 июня 1941 года немецкие войска пересекли границу Советского Союза на всём её протяжении — от Балтийского до Чёрного моря. В последнее время сломано много копий, чтобы доказать, что Германия всё-таки объявила войну СССР и не было никакого предательского нападения. Действительно, какие-то ноты были вручены и в Берлине, и в Москве. Но когда? Судя по всему, уже после начала военных действий. Мало того, если полистать мемуары германских генералов, то выяснится, что кое-кто из них, например инициативный Вальтер Модель, начал военные действия раньше, чем это было предусмотрено приказами командования. Из тактических соображений Модель решил захватить важный мост за час до объявленного приказом начала наступления. И вы полагаете, что он оказался единственным из генералов, пошедшим на подобное нарушение? Поэтому с любой точки зрения нападение Германии на СССР действительно было предательским и вероломным, и двух мнений здесь просто не может быть.
Операция «Барбаросса». Приграничное сражение
Впрочем, даже этим вероломством невозможно объяснить всё происходившее далее. Но начнём по порядку, с севера на юг. Действия Группы армий «Север» и входившей в её состав 4-й танковой группы генерал-оберста Эриха Гёппнера были простыми и незамысловатыми. Немцы двинулись вперёд, не утруждая себя никакими хитрыми манёврами, обходами или попытками устроить котёл. Отчасти это объяснялось сложной местностью — леса, болота, многочисленные реки. Но, скорее всего, причина была той самой, на которую мы указывали, — элементарная нехватка сил. Гёппнер имел всего лишь 3 танковые дивизии в составе двух своих корпусов, поэтому мог сделать только то, что мог.
События первых дней войны в полосе Группы армий «Север» объяснить трудно. Начнём с самого простого. LVI танковый корпус генерала Манштейна должен был захватить важный железнодорожный мост через реку Западная Двина, об этом пишет сам генерал в своих мемуарах. Однако при этом никто из историков не замечает одной маленькой детали. В качестве ближайшей задачи корпусу указана цель, находящаяся почти в 300 километрах от границы! Манштейн как-то буднично сообщает:
«Если корпус хотел выполнить поставленную ему задачу овладеть неразрушенными мостами через Двину у Двинска (Даугавпилс), то после прорыва пограничных позиций необходимо было сделать следующее.
В первый день наступления корпус должен был продвинуться на 80 км в глубину, чтобы овладеть мостом через Дубиссу около Айроголы. Я знал рубеж Дубиссы ещё с Первой мировой войны. Участок представлял собой глубокую речную долину с крутыми, недоступными для танков склонами. В Первую мировую войну наши железнодорожные войска в течение нескольких месяцев построили через эту реку образцовый деревянный мост. Если бы противнику удалось взорвать этот большой мост у Айроголы, то корпус был бы вынужден остановиться на этом рубеже. Враг выиграл бы время для организации обороны на крутом берегу на той стороне реки, которую было бы трудно прорвать. Было ясно, что в таком случае нечего было рассчитывать на внезапный захват мостов у Двинска (Даугавпилс). Переправа у Айроголы давала нам незаменимый трамплин для этого».
И мост был захвачен 8-й танковой дивизией. Если на Западе продвижение на 30 километров в день считалось быстрым и заслуживало определения «блицкриг», то как назвать дневной марш в 80 километров? Кстати, самое интересное, что рекорд по скорости продвижения принадлежал вовсе не танковым частям, а скромной 291-й пехотной дивизии из 18-й армии генерала Кюхлера, которая продвинулась почти на 100 километров. После этого рассказы об упорных боях на границе выглядят какими-то неубедительными.
Утром 26 июня та же самая 8-я танковая дивизия подошла к упомянутым мостам через Двину и захватила их. Видимо, от полной растерянности немцы с ходу захватили и сам город Двинск. Советская 201-я воздушно-десантная бригада «в течение нескольких часов пыталась удержать город», но эти «несколько» оказались равными то ли двум, то ли трём.
XLI танковый корпус генерала Рейнхардта немного отстал от своего соседа и вышел к Двине у Екабпилса на день позднее. Этому была уважительная причина: Рейнхардту пришлось отбить контрудар 3-го мехкорпуса в районе Расейняя. Там в достаточно сложный переплёт попала 6-я танковая дивизия, слишком велики были силы генерал-майора Куркина — 672 танка, из которых 109 были новыми Т-34 и КВ. Кстати, командир 6-й танковой генерал Ландграф не питал никаких иллюзий относительно боевых возможностей своих танков — трофейные чешские 35(t) — и приказал им в бой с русскими танками не вступать. Приказ был исполнен. Отбивать атаку советских танков пришлось пехоте. Немцы пережили несколько неприятных часов, но советские части атаковали разрозненно, поодиночке, и все атаки были отбиты. Надолго задержать немцев не получилось. Видимо, именно здесь Рейнхардт и потерял тот самый один день, на который он отстал от Манштейна по пути к Западной Двине.
Кстати, когда дело доходило до прямых столкновений, мудрость приказа генерала Ландграфа была видна, что называется, невооружённым глазом. Генерал Раус рассказывает, как его 11-й танковый полк, столкнувшись с русскими танками, был вынужден отойти, «чтобы избежать полного уничтожения». И в сообщении Совинформбюро говорится об уничтожении под Расейнаем 300 немецких танков. Современные российские источники описывают это несколько иначе:
«Встретив противника на западном берегу реки Дубисса, 2-я танковая дивизия начала разворачивать в боевой порядок 2-й мотострелковый полк, который должен был прикрыть сосредоточение обоих танковых полков. С утра 23 июня завязались бои. 3-й и 4-й танковые полки подтягивали отставшую технику и приводились в порядок после длительного и тяжёлого марша. Вскоре левый фланг дивизии был обойден танками противника. На опасный участок были посланы 6 танков 3-го тп, которые отбросили немцев, подбив у них 2 танка и обратив 7 в бегство».
Так или иначе, но немцы предпочли с танками KB не связываться, сколько бы они ни потеряли, а этот эпизод служит наглядным доказательством того, что к любым мемуарам следует относиться с настороженностью. Не отвергать их с порога, а просто не доверять безоглядно, кто бы мемуары ни писал: советский генерал, немецкий фельдмаршал или американский адмирал. Увы, успешные действия отдельных танков не перешли в успешные действия корпуса. В ходе непродолжительных боёв 3-й мехкорпус потерял до 80% танков. Единственное, что можно сказать хорошего о генерале Куркине, — он сумел вывести горстку бойцов из немецкого тыла, потеряв при этом всю технику и тяжёлое вооружение. Вот такие генералы и обеспечивали танкам Манштейна и Рейнхардта молниеносный марш вперёд.
Первый серьёзный бой Красная Армия попыталась дать немцам на берегах Западной Двины, так как командующий фронтом генерал Ф.И. Кузнецов получил приказ задержать противника на этом рубеже. До сих пор, к сожалению, советские войска сопротивление только обозначали.
