Суть в другом, я тоже не слишком верю приведенным цифрам, но эти сомнения ставят под вопрос вообще всю систему работы с опорой на архивы только одной стороны. Вероятно, истина лежит где-то посередине между немецкими и советскими архивами, но выявить ее можно лишь после тщательной и скрупулезной работы по сличению цифр и сведений. И уж совершенно не следовало бы приводить в качестве доказательства полухудожественные зарисовки Пауля Карелля, или, если быть точными, Пауля Карла Шмидта, оберштурмбаннфюрера СС и пресс-секретаря Иоахима фон Риббентропа, чудом отмазавшегося в 1948 году от обвинений в военных преступлениях и, соответственно, петли.
В общем, в результате маневра немецких танковых частей 25 декабря 11-я танковая дивизия немцев сумела окружить Тацинскую. Еще раз повторим: не следует обольщаться, советский танковый корпус не превосходил по числу танков немецкую танковую дивизию, а по общей боевой силе, скорее всего, даже уступал ей. К тому же корпус Баданова, пройдя с боями около 240 километров, естественно, понес потери, и на 25 декабря в нем осталось всего 58 танков. А сейчас представьте на минуту, что могло произойти, если бы ему пришлось пройти еще 200 километров до Ростова?
Но кольцо окружения пока еще оставалось неплотным. 26 декабря утром в Тацинскую прибыла из района Ильинки сопровождаемая пятью танками Т-34 колонна, доставившая пять цистерн с топливом и шесть машин с боеприпасами. Чуть позднее после ночного марша появилась 24-я мотострелковая бригада. Только после этого все пути были прочно закрыты противником. Двое суток корпус отбивал атаки противника, и лишь 28 декабря поступило разрешение на прорыв к своим. И все-таки, пусть дорогой ценой, но снабжение по воздуху армии Паулюса было окончательно сорвано, и попытки пробиться к Сталинграду немцы прекратили.
Генерал Лелюшенко так описывает эти события:
«Теперь, оглядываясь на пройденный путь, хотелось бы высказать некоторые соображения, в частности по организационной структуре танковых и мотострелковых войск. К примеру, в Сталинградской битве мы располагали значительным количеством танковых и механизированных соединений. В составе Юго-Западного, Сталинградского и Донского фронтов было 14 танковых и 5 механизированных корпусов. Два из них — 1-й и 26-й танковые корпуса — были в составе 5-й танковой армии, которая использовалась Ставкой на решающих направлениях. Остальные же 17 корпусов были отдельными и использовались командующими фронтов и командующими общевойсковых армий на разных направлениях. Опыт боев под Сталинградом дает право сказать, что нужно было объединить танковые и механизированные корпуса хотя бы еще в 2–3 танковые армии, что дало бы возможность более массированно и эффективно использовать эту ударную силу. Особенно это касается Юго-Западного фронта, где было 7 танковых и 2 механизированных корпуса.
Практика показала, что уже в районе Тацинской 25 декабря, когда танки оторвались от пехоты более чем на 100 км, возникла крайняя необходимость объединить под общим управлением 24-й и 25-й танковые корпуса. Была попытка свести их в группу Баданова, но эта импровизация ни к чему не привела, так как у Баданова средства управления были рассчитаны лишь на свои 4 бригады и корпусные части, а отнюдь не на 2 корпуса. Не было у него и тыловых органов, подобных армейским. Это же можно сказать и в отношении 17-го и 18-го танковых корпусов. Управление отдельными танковыми и механизированными корпусами издалека, из штаба фронта, не давало желаемого успеха, а в ряде случаев приводило к тому, что приказы из штаба фронта не соответствовали реальной обстановке, так как поступали с запозданием, когда обстановка уже изменялась. Танковые корпуса вынуждены были иногда действовать без должной согласованности между собой и общевойсковыми армиями, без учета оперативно-стратегической обстановки, и это зачастую не давало ожидаемого эффекта, а если бы они были объединены в танковые армии, имели бы постоянное, надежное оперативное управление, приближенное к полю боя, они находились бы непрерывно в поле зрения Ставки».
То есть мы видим именно то, о чем уже писали. Главной причиной недостаточно успешных действий наших войск стала в очередной раз слабая организация «незаметных» и «невидных» тыловых служб связи. Ведь фактически Лелюшенко признается, что командование потеряло управление войсками, причем происходило это не во время беспорядочного отступления, как в 1941 году, а в период успешной наступательной операции. И он же свидетельствует: советские танковые войска пока еще не родились. Поэтому не следует жалеть, что операция «Большой Сатурн» не состоялась, она и не могла состояться. А упрямство при попытках провести ее вопреки объективным предпосылкам могло привести лишь к очередной катастрофе типа Барвенковской.
Кстати, при внимательном чтении всех этих описаний возникает любопытный вопрос: а что могло произойти, если бы немцы, точнее ударная группировка Гота, все-таки прорвались бы к Сталинграду? С нашей точки зрения, они могли это сделать. Но дальше-то? Могла ли армия Паулюса вырваться из капкана? Ведь это уже совершенно отдельный вопрос, на который следует ответить однозначно: нет, не могла. Тот же Типпельскирх живописует чудесное спасение какой-то дивизии, которая прошла около 20 километров следом за парой танков. Но ведь из Сталинграда предстояло вывести не одну дивизию, а более двадцати! Процитируем полковника Динглера: «До Рождества 1942 года войскам выдавалось по 100 граммов хлеба в день на человека, а после Рождества этот паек был сокращен до 50 граммов. Позднее по 50 граммов получали лишь те части, которые непосредственно вели боевые действия». И в таких условиях немцам предстояло пройти не 20 километров, а в 10 раз больше… Так что, скорее всего, результатом успешного прорыва танков Гота к Сталинграду стало бы лишь увеличение количества дивизий в котле, тем более что генерал Холлидт не сумел удержать фронт, и фактически Гот наступал с открытым тылом.
Вот так мы плавно перешли к действиям немецкой армии. Командующему Группой армий «Дон» фельдмаршалу Манштейну предстояло восстановить сплошную линию фронта и спасти застрявшую на Кавказе Группу армий «А». Он признает, что над вермахтом нависла угроза еще более крупной катастрофы, а сил для ее предотвращения почти не было. Как выглядела наспех сформированная армейская группа «Холлидт», с помощью которой пришлось затыкать прорыв в линии фронта, мы уже говорили. Ничуть не лучше было состояние армейской группы «Фреттер-Пико», которая была сформирована из солдат тыловых служб всего южного крыла немецкого фронта.
Зимой 1942 года Гитлер сполна заплатил решением опереться на своих союзников, впрочем, а что ему оставалось делать? Восполнять потери как-то нужно было, и сейчас Группа армий «Б» просто исчезла, как признает Манштейн, 3-я и 4-я румынские и 8-я итальянская армии испарились. Теперь Группе армий «Дон» предстояло отходить, спешно перебрасывая войска с восточного фланга на западный, чтобы нейтрализовать прорыв советских войск. Такой широкий маневр могли осуществить только мобильные соединения — танковые и механизированные дивизии. То есть под давлением обстоятельств танковые войска, по своей природе предназначенные для наступления, превращались в инструмент обороны. Апологеты танковой войны и представить себе такое не могли, но, как это случается практически всегда, идея, рожденная ими, начала жить и развиваться самостоятельно и оказалась гораздо более многогранной и богатой, чем представляли себе Фуллер, Лиддел-Гарт или Гудериан.
