ГЛАВА 17
— Вы сумашедшие! — зашипел Спитс, подавляя голос, чтобы не привлечь внимание Кулашка. — Вы хотите войти в логово того дьявола и рискнуть вашими жизнями, ради нескольких бутылок яда? — Там должно быть кое-что … особенное, — настаивал Харкат. — Нам бы не сказали, что мы … в этом нуждаемся, если это было бы не важно.
— Стоит выбрасывать ваши жизни, — зарычал Спитс. — У того монстра вы оба будете пудингом, и он будет все еще хотеть есть после.
— Я не уверен в этом, — пробормотал я. — Он питался как змея. Я знаю о змеях с того момента, как я разделил палатку с Эврой — мальчиком-змеей, — добавил я в пользу Спитса. — Ребенку потребуется много времени для переваривания, даже для животного такого размера. Я сомневаюсь, что ему нужно будет, есть снова в течение нескольких дней. И змея обычно спит, в то время как еда переваривается.
— Но это не змея, — напомнил мне Спитс. — Это — …, как вы называли это?
— Гротеск, — сказал Харкат.
— Ааааррр. Вы никогда не делили палатку с Гротеском, не так ли? Поэтому вы ничего не знаете о нем. Нужно быть безумным, чтобы так рисковать. А что относительно той сумасшедшей толпы с розовыми волосами? Если они поймают вас, то они не будут долго думать, чтобы предложить вас своей гигантской полукровке.
— Ты думаешь, что у них сделка … с ним? — спросил Харкат. — Я полагаю, что они поклоняются Гротеску. Именно поэтому они … пожертвовали мальчиком.
— Прекрасное положение. — разбушевался Спитс. — Одно дело убить незнакомца, но охотно уступить себя — безумие!
— Они не могут часто делать этого, — отметил я. — Их не так много. Они вымерли бы, если бы они делали человеческое жертвоприношение каждый раз, когда животное захочет есть. Они должны кормить его овцами и другими животными, и предлогать человека только в особых случаях.
— Если нам попытаться …, поговорить с ними? — спросил Харкат. — Многие цивилизованные люди в прошлом … предлагали человеческие жертвы их богам. Они не могут быть склонны к насилию.
— У меня нет никакого намерения проверить их, — сказал я быстро. — Мы не можем уйти от этого — мы видели, как они доили клыки змеи, и я почти уверен, что яд — святая жидкость, в которой мы нуждаемся. Но давайте не будем проверять нашу удачу. Нет никакой информации, на что походят люди этого мира. Кулашка могут быть прекрасными людьми, которые приветствуют незнакомцев с распростертыми объятьями — или они могут скормить нас Гротеску, в том самый моментом, когда они обратят на нас внимание.
— Мы сильнее их, — сказал Харкат. — Мы могли бы отбиться от них.
— Мы не знаем этого, — не согласился я. — Мы понятия не имеем, на что эти люди способны. Они могут быть в десять раз сильнее тебя или меня. Я говорю, что мы попадаем в храм, захватываем пузырьки, и быстро уходим.
— Забудьте про пузырьки! — умолял Спитс. Он пил запоем из своего кувшина, так как мы отступили к безопасности и дрожал хуже, чем обычно. — Мы можем вернуться позже, если они нам потребуются.
— Нет, — сказал Харкат. — Даррен прав о Кулашка. Но если мы собираемся начать … быстрый набег, нам потребуется сделать это, в, то время как Гротеск спит. Мы должны пойти за … святой жидкостью сейчас. Вы можете не идти …, если вы не хотите.
— Я не хочу! — поспешно ответил Спитс. — Я не намерен лишаться жизни ради безумных вещей подобных этой. Я подожду здесь, снаружи. Если же вы не вернетесь, я продолжу путь и найду ваше Озеро Душ сам. Если в нем, как вы говорите, заключены мертвецы, я смогу встретить вас там! — Он со злостью захихикал.
— Отправимся, когда стемнеет, — спросил я Харката, — или подождем до утра?
— Подождем, — ответил Харкат. — Кулашки, возможно, пели … чтобы убаюкать его к тому времени. — Люди с розовыми волосами вернулись в свою деревню час спустя после жертвоприношения, с этого момента они пели, танцевали и скандировали.
Мы откинулись назад и отдыхали, слушая музыку странных Кулашек, когда луна взошла на безоблачном небе (символично — когда мы нуждались в тучах для прикрытия, не было ни одного!). Спитс потягивал из своего кувшина ирландский самогон, его глаза-бусинки становились все меньше и меньше, он дергал прядь завязанных сзади волос, неясно бормоча о глупцах с чурбанами вместо голов и заслуженной ими взбучке.
Шум из деревни Кулашек замер под утро, и к рассвету было тихо. Харкат и я обменялись вопросительными взглядами, кивнули головами и поднялись. — Мы уходим, — сказал я Спитсу, который задремал на своем кувшине.
— Что? — проворчал он, резко вскинув голову.
— Мы уходим, — снова сказал я. — Жди здесь. Если мы не вернемся к ночи, иди своей дорогой и не беспокойся за нас.
— Я не буду ждать так долго, — фыркнул он. — В полдень я уйду, с вами или без вас.
— Решай сам, — пожал я плечами, — но в темноте ты будешь менее заметен. Это было бы безопаснее.
Черты лица Спитса смягчились. — Вы сошли с ума, — сказал он, — но у вас больше выдержки, чем у любого пирата, с которыми я когда-либо плавал. Я подожду до захода солнца, и буду держать наготове самогонку — возможно, вы будете рады ей, если уцелеете.
— Может быть, — ухмыльнулся я, затем мы с Харкатом быстро пошли прочь, с трудом пробиваясь сквозь высокую, скрывающую нас траву к входу в Храм Гротеска.
Мы остановились около двери в Храм, на всякий случай крепко сжимая наши ножи, вдыхая отвратительное зловоние пота животного. — Что если есть охранники? — прошептал я.
— Нокаутируй их, — сказал Харкат. — Убивай только в том случае, если это … необходимо. Но я сомневаюсь, что они здесь будут — они бы … вышли с Гротеском, если бы они были.
Глубоко, нервозно дыша, спиной к спине, мы проскользнули в храм, передвигаясь медленно и осторожно. На стенах были закреплены свечи, немного, но достаточно для того, чтобы осветить нам путь. Мы были в маленьком узком коридоре с низким потолком. Впереди располагалась большая комната. Мы задержались у входа. Комната была огромна. Потолок поддерживали гигантские колонны, но здесь не было других распределяющих нагрузку устройств. Гротеск свернулся в центре храма вокруг рельефного круглого помоста, на котором стоял маленький, полый хрустальный цилиндр с уложенными в него пузырьками, похожими на те, которые Кулашки использовали для того, чтобы сцедить яд монстра.
— Недостатка в священной жидкости нет, — шепнул я Харкату.
— Проблема в том … как достать ее, — ответил он. — Я полагаю, тело Гротеска полностью опоясывает пространство вокруг алтаря.
Я не рассматривал помост как алтарь, но когда я снова взглянул на него, я понял, что Харкат был прав — на цилиндре с пузырьками проступали остатки каких-то религиозных символов.
Мы двинулись напрямик к алтарю, единственным звуком было наше сдерживаемое дыхание. Голова Гротеска была скрыта под его толстой задней стороной тела, так что он не должен был бы увидеть нас, если бы он проснулся — хотя я всем своим существом надеялся, что этого не произойдет! От входа прямо к алтарю вела дорожка, освещенная высокими свечами, но мы приближались к алтарю с той стороны, где мы были бы менее заметны.
