Бейсин Карлайл: Да, и не забывайте об этом.
Я обычно встречалась с Кейси в церкви. На воскресной службе да еще на ужинах «Счастливый горшок» в зале фермерской ассоциации.
Секретным ингредиентом, который заставлял людей хорошенько распробовать фруктовый пирог Айрин, были тайком подсыпанные вишневые косточки. Можно было челюсть сломать ненароком. А секрет ее яблочной «рыжей Бетти» — много-много острых осколочков ореховой скорлупы.
Если ешь ее тунцовую запеканку, ты не разговариваешь и не листаешь журнальчик. Твои глаза и уши сосредоточены на том, что у тебя во рту. Весь мир сужается до размеров рта. Жуешь осторожно, чтобы не прикусить скатанные в маленькие шарики кусочки консервной банки. А когда ешь медленно, то чувствуешь настоящий вкус еды, любое блюдо становится вкуснее. Может, другие женщины готовят и лучше, но ты этого в жизни не заметишь.
Шот Даньян (R автосалочник): Отец Рэнта говорил: «Если притворишься, что это случайно, на тебя не разозлятся».
Айрин Кейси: Мужчины вправду вечно спешат, вечно напрягаются.
Эхо Лоуренс: Вот вам тайна одинокой девушки: на первом свидании нужно пойти с мужчиной в ресторан, чтобы узнать, как он будет трахаться. Если какой-то придурок заглотнет всю тарелку, даже не взглянув, что съел, к нему в постель залезать точно не стоит!
Боуди Карлайл: Миссис Кейси пекла на день рождения такие торты, что ты краснел от стыда за свою ленивую мать. Иногда она делала паравозик из шоколадного бисквита, который везет товарные вагоны: один вишневый, другой — ванильный, за ним — вагоны-платформы и вагоны-цистерны, все с разными ароматами, а в самом хвосте — тормозной вагон с кленовым сиропом. Но если забудешь, что у тебя во рту, там скоро окажутся сосновые щепки и кровь.
Лоуган Эллиот (детский друг Рэнта): А суть в том, что, если ты не жевал еду миссис Кейси, ее еда жевала тебя.
Айрин Кейси: Как я понимаю, пока блюдо дает больше вкуса, чем боли, ты от него не откажешься. Если удовольствия больше, чем неприятностей.
Бейсин Карлайл: На обеды в зале фермерской ассоциации люди собираются, чтобы поговорить, обменяться новостями. Вы уж меня простите, но каждый раз, когда Айрин приносила свой пирог с курятиной или фасолевый салат, вместо того, чтобы общаться, люди выуживали изо рта всякий мусор. Готовила она неплохо, но не давала никому сплетничать. Люди уже не говорили, кто подбил жене глаз, а кто изменяет мужу, а складывали у тарелки разную дребедень. Косточки, камушки и скрепки. Целые гвоздичины, острые, как канцелярские кнопки.
Эдна Перри: На Рождество в других странах выпекают пирог с крошечным младенцем Иисусом внутри. Говорят, человеку, который найдет Иисуса, в следующем году будет благословение. Нужна одна малюсенькая пластмассовая куколка. Но Айрин Кейси замешивала в тесто не меньше младенцев, чем муки и сахара. Иисус в каждом укусе. Может, она просто хотела, чтобы всем повезло, но выглядело это как-то неправильно: люди отрыгивали целые кучи обнаженных, розовых пластмассовых Спасителей. Извергали изо рта мокрых младенцев. С улыбающимися погрызенными личиками. Представьте себе рождественский обед в зале фермерской ассоциации: народ сидит за длинными столами с красными бумажными украшениями, а кругом валяются обслюнявленные младенцы Христы. Святости ни на цент.
Бейсин Карлайл: Бывает, больше всех любишь не самого послушного ребенка, а того, кто больше тебе докучает. Люди помнили только те блюда, что приносила Айрин Кейси. Остальное, более вкусное, например, ореховые батончики Гленды Хендерсен или грушевый крамбл Салли Пибоди, было безопасно — и все это забывалось подчистую.
Эхо Лоуренс: А однажды, после оргазма, у меня внутри как будто что-то начало жать, не боль, а как когда тампон плохо встанет. Будто надо сходить пописать. Рэнт вставляет в меня два пальца и достает что-то розовое. Больше зуба. Гладкое и блестящее.
Мы с ним даже голыми никогда друг друга не касались. Подсохший и липкий или влажный и склизкий — между нашими телами всегда был тонкий слой пота, слюны или спермы.
Опершись на обе руки, Рэнт на что-то смотрит. Будто сам взял и высосал из меня эту розовую штуку.
Я, конечно, сажусь и тоже смотрю. Это он так пошутил.
Маленький пупс. Розовый пластмассовый младенец. Рэнт ахает:
— Ой, как это сюда попало?!
Любимая мантра его мамы.
Ухмыляется мне:
— Значит, я сегодня везунчик…
Мне было почти все равно, что от его слюны я заразилась бешенством.
13 — Стояки
Боуди Карлайл (J детский друг Рэнта): В понедельник я был совсем никакой, потому что всю ночь зубрил алгебру. Мистер Уайленд задавал на дом по шесть-восемь часов, а я все оставлял на потом. Даже с закрытыми глазами я слышу голос главного свидетеля — девчонки, которая записывала «пики» этих уроков. Записывают не мысли, а чувственное восприятие: вкус, запах, звук и зрение. Главная свидетельница все тявкает и тявкает, проговаривает каждый шаг уравнений, а ты смотришь, как ее рука держит мел и пишет на доске цифры.
«Когда X равен косинусу Y, а Y больше, чем Z, определяющий фактор X должен включать…» На этом я засыпаю. Подключен и дрыхну как пшеницу продавши. Утром оказывается, что все, что я выучил, — это запах мела. И стук мела, тук-тук, которым чертят по доске. Обычной школьной доске, не смартборду, не белой с маркерами. Черной доске. Позорники. Я и десятки лет спустя помню, что свидетельница была правшой, в красном свитере с длинными засученными рукавами. А во рту вечный привкус черного кофе. Рука Ночного, как мне сказали. Без загара. Тыльная часть, фаланги, ладонь — все одного цвета.
Я не получал «неудов» только потому, что Рэнт Кейси знал еще меньше, а мистер Уайленд подходил к оценкам научно. Почти каждый понедельник еще до рассвета Рэнт стучал ко мне в окно. Мы проходили пару горизонтов до какой-нибудь норы. Подняв рукав и погрузив руку под землю по плечо, Рэнт просил меня поучить его. Алгебре. Истории. Социологии. Он жаловался, что его порт не работает — то ли из-за паучьего яда, то ли из-за бешенства. Подключался, но ничего не происходило.
Дэнни Перри (J детский друг Рэнта): Рэнт Кейси ложился на живот, упирался локтями в песок по обе стороны норы и совал туда нос. По одному только запаху какой-нибудь грязной дыры Рэнт мог определить, кролик там, койот, скунс или ядовитый паук. Мог даже сказать, какой именно.
Дружба с Рэнтом Кейси была как экзамен. Мы совали руку по локоть в нору по его выбору, не представляя, что там окажется.
Боуди Карлайл: Мы сидим в пустыне и смотрим, как над горизонтом занимается бледный пожар. Я рассказываю Рэнту о федеральном законе «Эй» и о том, какая странная рука у свидетельницы по алгебре. Рука, которая никогда не была на солнце. Во рту стоит привкус чужого кофе.
